Сцена 4. Нежеланная битва — Лоос (15 сентября 1915 года)
В начале сентября тыл французского фронта был переполнен слухами о крупном франко-британском наступлении.
Хотя настроение войск было напряженным, все же они были проникнуты радостной уверенностью в успешном исходе действий. В первый раз «новые армии» и территориалы должны были принять серьезное участие в задуманной операции и получить свое боевое крещение. Почти никто не сомневался, что совместному решительному и мощному удару британцев и французов удастся наконец покончить с застоем позиционной войны, уже целый год господствующей на фронте.
Резким контрастом к этому общему бодрому и уверенному настроению были настроения, царившие в штабах старших британских командиров.
Дело в том, что несчастное Лоосское наступление было предпринято вопреки мнению Хейга — человека, который в качестве командующего 1-й армией должен был это наступление проводить.
Хейг доказывал, что наличного числа тяжелой артиллерии и запаса снарядов недостаточно, что достаточное число всего этого — основной фактор, определяющий обстановку, и пока слабость эта не будет изжита, бесполезно задумывать какие бы то ни было наступления.
В июне британская армия все еще располагала 71 тяжелым и 1406 полевыми орудиями, а английские заводы выпускали ежедневно не более 22 000 снарядов в день, что было крайне мало по сравнению с ежедневной продукцией французских заводов — 100 000 снарядов и германо-австрийских — 250 000 снарядов.
Хейг не один придерживался такой точки зрения. Робертсон, начальник штаба британских экспедиционных сил, полностью разделял ее, но влияние его на своего непосредственного начальника подрывалось влиянием Генри Уилсона. Последний был убежденным сторонником непогрешимости военных суждений французов, и Робертсона даже исключили из списка офицеров, приглашаемых разделять трапезы с командующим в его личной столовой.
Между тем Уилсон, друг и доверенное лицо Френча, предлагал Китченеру разделить британскую армию на две группы и одну из них разместить далеко в Лотарингии, обеспечивая этим Френчу большую самостоятельность и более независимое положение по отношению к французам.
Пессимистом и человеком, имеющим свою определенную точку зрения на эту операцию, был также Генри Раулинсон, ближайший подчиненный Хейга, который со своим корпусом должен был в предстоящем наступлении взять на себя решение основной задачи.
Он записал в своем дневнике:
«Мой новый фронт гол, как ладонь руки. С трудом находишь жалкие укрытия. Дуглас Хейг сообщил мне, что нам придется атаковать „au fond“[74], что французы сделают то же и напрягут все свои силы. Это обойдется нам дорого, и нам не удастся далеко пройти…»
Но ему не оставалось выбора; он должен был вести своих бойцов на смерть. Несмотря на все эти предостережения, к сожалению слишком верные, здравое суждение британских командиров было сломлено нажимом Жоффра.
Вторым замечательным явлением было то, что инструментом, посредством которого нажим этот был осуществлен, явился не вечно колеблющийся главнокомандующий Джон Френч, а лорд Китченер. Это тем более любопытно, что лорд Китченер был одним из первых авторитетов в Англии, правильно оценивших состояние застоя на западе и до того употреблявших свое влияние на то, чтобы противодействовать безумным попыткам пробить лбом стену.
Как же была выкована эта странная цепь причин? Жоффра, духовного двойника Фоша, в том смысле, что и он был неунывающим оптимистом, не удержал горький опыт весны от повторения тех же действий осенью. По плану Жоффра должны были быть организованы два мощных удара, сходящихся в одну точку и развиваемых на двух сильно удаленных друг от друга участках: Артуа (Аррас-Ленс) и Шампани (Реймс-Аргонны). Первоначально центр тяжести операции лежал в первом из указанных здесь ударов. Необходимо обратить на это внимание, так как это имело большое значение и в дальнейшем подверглось коренным изменениям.
Успешный прорыв одновременно в Шампани и Артуа должен был явиться сигналом для общего наступления всех французских и британских армий на Западном фронте. Это, как заявлял убежденно Жоффр, «заставит немцев отступить за Маас, а возможно, и кончить войну».
Увы, события показали, что 1/3 германских дивизий оказалось вполне достаточно, чтобы свернуть шею наступлению 6 британских дивизий севернее Ленса, а южнее Ленса наступление 14 французских дивизий вообще почти не развернулось, сломленное сопротивлением 5 германских дивизий. Как чудесно был задуман этот план Жоффра и как далек он был от учета материальных условий современного боя! Разве возможно после этого пренебрежительно сравнивать стратегию профессионалов со стратегией «любителей»!
Когда 4 июня набросок плана Жоффра был послан Джону Френчу, британский главнокомандующий в общем с ним согласился. Но когда запротестовал здравый смысл его подчиненного Хейга, «военный флюгер» — Френч — повернул в другую сторону.
Хейг лично произвел рекогносцировку района южнее канала Ла-Бассе-Ленс и в результате заявил, что он «не годится ни для какого наступления». Последующие события целиком подтвердили его мнение.
Хейг считал, что укрепления германцев настолько сильны, что без значительного увеличения имевшейся тяжелой артиллерии овладеть ими можно будет только приемами осадной войны.
«Местность по большей части голая и открытая, она будет простреливаться огнем пулеметов и винтовок как с фронта германских окопов, так и из многочисленных укрепленных деревень, непосредственно расположенных за линией фронта. Быстрое наступление окажется совершенно невозможным».
Если наступать слева французам было абсолютно необходимо южнее канала, то Хейг предлагал провести только местные атаки, а главный удар развить на канале и севернее его. Но далее он заканчивал цитированными выше словами, выливая ведро холодной воды на разгоряченные головы сторонников наступления.
Жоффр не хотел слушать никаких доводов об отсрочке наступления или перемене направления удара. Он даже заметил с той властной уверенностью, которая оказалась столь смешной впоследствии — но только впоследствии — что «местность между Лоосом и Ла-Бассе особенно благоприятна для нашего наступления». Это было простым и властным средством покончить с противоположными убеждениями Хейга, хотя последний сам разведал местность и был достаточно хорошо с ней знаком.
Между тем германцы, ожидая наступления союзников, работали над укреплением своей обороны и созданием в тылу фронта второй системы укреплений с лихорадочной поспешностью. Работы их к концу июля почти были закончены. Эти данные и повторение Хейгом своей точки зрения усилили сомнения Джона Френча. Поэтому 27 июля в Фревенте было устроено совещание вместе с Фошем. Последний все же отстаивал свое мнение, что крайне важно, невзирая на условия местности и на мощь обороны противника, чтобы армия Хейга повела главный удар как раз севернее Ленса в тесном взаимодействии с французской 10-й армией южнее Ленса, зажав в клещи этот город, напоминающий лабиринт.
Борьба между Хейгом и Френчем с одной стороны и Жоффром и Фошем с другой продолжалась. Джон Френч искал выхода в предложении поддержать наступление французов одним огнем артиллерии. Предложение это было отклонено, и борьба решена вмешательством Китченера. Посетив Джона Френча в августе, он сказал ему: «Мы должны действовать со всей энергией и сделать все возможное, чтобы помочь Франции при этом наступления, даже если мы понесем очень тяжелые потери».
Изменение первоначального мнения Китченера, видимо, обязано влиянию случившихся тогда поражений на русском фронте и настоятельной необходимости прийти на помощь своему русскому союзнику. Быть может, изменение это явилось и реакцией от разочарования в Дарданельской операции. Но дважды два — все же четыре, а не пять, а так как Китченер еще раньше высказывался, что Западный фронт непреодолим, то удивительно, как теперь он мог думать, что безнадежное наступление здесь сможет подбодрить Россию.
Однако он мог предполагать, что участие англичан в наступлении проложит путь к назначению единого верховного командующего силами Антанты. Официальная история осторожно приподнимает угол завесы над этой тайной, намекая, что лорд Китченер сам рассчитывал занять этот пост. В таком случае своевременная уступка французам в отношении Лооса, вероятно, могла сделать их более восприимчивыми к другому предложению позже.
Генерал Эдмонд так пишет в официальной истории:
«Под давлением лорда Китченера дома [то есть в Англии], что обязано было общей позиции, занятой в этом вопросе союзником, и под давлением генералов Жоффра и Фоша во Франции, что обязано было местной обстановке во Франции, — британский главнокомандующий был вынужден предпринять операцию раньше, чем оказался к этому готов. Ему пришлось действовать на крайне неблагоприятной местности, вопреки своему мнению и мнению генерала Хейга, располагая только четвертой частью (9 дивизий вместо 36) тех войск, которые он считал необходимыми для успешного наступления».
