состоявшая из семи уполномоченных от главных общин, являлась посредницей между еврейским населением и правительством. Через нее правительство старалось насаждать государственную школу в еврейских общинах и распространять государственный язык среди масс, где обиходным языком все еще был «еврейско-немецкий». Но в Голландии переход от старого к новому не совершался с такой быстротой, как в Германии. Реформационное движение не нашло почти никакого отклика в Нидерландах; только в некоторых синагогах проповеди читались на голландском языке (в Бельгии на французском). Традиционный хедер и иешива медленно уступали место общеобразовательной школе. К концу эпохи появились зародыши литературы на голландском языке: вышло несколько ежегодников («Jaarboeken voor Israeliten», Hague, 1835—1840; «Het Nederlandsche Israelit», 1843); утрехтский юрист Г. Я. Коенен напечатал первую историю евреев в Нидерландах на языке страны («Geschiedenis der Joden in Nederland», 1843), брюссельский раввин Элиаким Кармоли, выходец из Эльзаса, написал несколько компилятивных книг по еврейской истории и литературе на французском языке («Histoire des medecins juifs», Bruxelles, 1844; «Itineraires de la Terre Sainte des 13-17 siecles», 1847, и др.).
Свойственный голландским евреям консерватизм сказался и в области экономической. Они не обнаружили той подвижности и приспособляемости к новым обстоятельствам, как их германские братья. В Амстердаме еще преобладала своеобразная домашняя индустрия: обработка алмаза и драгоценных камней, как бы монополизированная евреями. Многие по-прежнему занимались биржевым маклерством и колониальной, в особенности табачной, торговлей. В провинции была развита торговля скотом. В бедном же классе еще удержалась мелкая торговля в своих старых формах.
На крайнем полюсе реакции очутилась страна, которая в предыдущую эпоху была втянута вместе с Голландией в сферу французского влияния и пережила первый праздник эмансипации. В большей части Италии эмансипация погибла в год провозглашения реставрации [29]. Здесь к политической реакции присоединилась клерикальная, свирепствовавшая с особенною силою в Церковной Области и Пьемонте. С каким-то сладострастием мести разрушались все нововведения революции и наполеоновского режима (том I, § 25), эмансипация евреев, как дитя ненавистного освободительного движения, беспощадно искоренялась. Падение Наполеона было отпраздновано чернью города Рима набегом на бывшее гетто у Тибра (январь 1814). Клерикалы разбрасывали летучие листки против «якобинцев и евреев»; к истреблению этих врагов отечества призывали песни, распевавшиеся на площадях и в харчевнях. Евреев вновь стали загонять в гетто из других улиц города, куда они переселились в годы свободы. Еврейских студентов исключали из университета. Прежде еще, чем в Рим успел вернуться из французского плена, из Фонтенбло, папа-изгнанник Пий VII (май 1814), восстановление старого порядка уже началось. Евреи прибегли к заступничеству папы, который не принадлежал к худшим представителям своей породы. Еврейские купцы предлагали папскому правительству сто тысяч скуди за сохранение их прав; они выслушали уверения в благорасположении святого отца, но этим словам не соответствовали дела. Переселение евреев из всех частей города Рима в тесное и грязное гетто было делом решенным. Большие мануфактурные магазины еврейских купцов на Корсо и центральных улицах должны были закрыться, и только с трудом удалось добиться отсрочки этой торговой казни на три месяца. Разорение, банкротство, эмиграция были следствием этих гонений.
За этими цветочками реакции поспели ягодки. Много испытавший Пий VII старался еще смягчить для евреев горечь перехода от свободы к рабству, делая иногда изъятия из суровых законов, преемник же его Лев XII (1823—1829), при котором вновь пышно расцвел орден иезуитов, не знал пощады в богоугодном деле порабощения свободных. Он восстановил многие пункты инквизиторского эдикта 1775 года: приказал запирать на ночь ворота еврейской тюрьмы, гетто, к которому были присоединены две соседние улицы дабы там могли поместиться все заключенные (в Риме тогда жило около 4500 евреев); он строго запретил евреям держать в домашнем услужении христиан; дан был месячный срок для отпущения женской прислуги и двухмесячный для мужской. Набожные евреи, не имея «шабесгоев», сидели по субботам в неотапливаемых квартирах, и только иногда обходившие квартал солдаты из жалости топили там печи в зимние дни. Лев XII возобновил даже архаическую «принудительную проповедь»: пять раз в году евреи должны были являться в церковь Сант-Анджело, близ гетто, для слушания миссионерской проповеди священника. Снова участились случаи ловли еврейских детей для приготовления их к крещению. Конец своей земной жизни Лев XII ознаменовал двумя строгими декретами. Он установил бдительный надзор за передвижением евреев по всей Церковной Области: на самые короткие отлучки требовалось разрешение властей: при въезде в какое-нибудь место была обязательна явка к «епископу-инквизитору» или викарию. Другой декрет обязывал евреев, владевших недвижимостью вне гетто, продать ее христианам в течение пяти лет (начиная с января 1828 г.), под страхом конфискации имения по прошествии срока. Совершив эти богоугодные дела, Лев XII спокойно отошел в вечность.
После кратковременного управления безличного папы Пия VIII святой престол был занят Григорием XVI (1831—1846). Под шум революционного движения, отголоска июльской революции в Париже, вступил во власть новый папа. В ряде городов Церковной Области (Болонья, Анкона и др.) народ восстал против деспотизма римской курии. В освободительном движении местами принимали участие и евреи. Образовавшиеся в восставших городах временные правительства провозгласили свободу и равенство граждан, оговорив при этом полное равноправие евреев (февраль 1831). Местами были сняты ворота гетто и восстановлена свобода передвижения. Революция имела бы несомненный успех, если бы на помощь деспотам церкви не явились жандармы политической реакции на Западе, австрийские солдаты. Австрийцы усмирили восстание и восстановили папекую тиранию в Церковной Области. Григорий XVI мог спокойно сесть на святой престол и продолжать политику своих предшественников. Принимая депутацию от еврейской общины Рима с раввином во главе, новый папа выразил свое удовольствие по поводу того, что римские евреи не принимали участия в революционном движении (в Риме революции не было). Когда же депутаты в следующих аудиенциях напоминали папе о бесправии евреев и просили облегчений, святой отец отвечал, что ничего не может делать против апостолических канонов. Авторитет апостолов церкви, впрочем, не всегда мог устоять против авторитета апостолов европейской биржи, Ротшильдов. Папа часто нуждался в займах, а займы реализовались через банкирский дом Ротшильда в Париже и его отделение в Неаполе, глава которого Карл Ротшильд (один из знаменитых братьев) был банкиром папы и других итальянских правителей. Гонения на евреев могли помешать успеху того или другого займа, и тогда папа должен был идти на уступки.
Новым духом, духом «молодой Италии» и освободительной пропаганды Мадзини, повеяло в Церковной Области в 40-х годах. Новый папа, Пий IX (1846—1878) начал свое управление с уступок духу времени: политической амнистии и либеральных реформ. Вспомнил он и об узниках гетто и решил снести
