стены, отделявшие его от центра города. Римская католическая чернь, привыкшая издеваться над евреями, находила такую реформу непозволительною, и в июле 1847 г. дело чуть не дошло до погрома. Но и в этой толпе обнаружилось чудотворное влияние новых идей. Римский трибун Чичервакио произнес в народном собрании пламенную речь, в которой призывал христиан заключить мир с своими еврейскими «согражданами» и идти с ними об руку в деле освобождения отечества. Эта речь произвела такое действие, что толпа, недавно еще готовая ворваться в гетто для учинения погрома, направилась туда для сочувственной демонстрации: многие обнимались с евреями, называли их «братьями», «друзьями», «сынами одного отечества». В печати послышались голоса в защиту эмансипации. Газеты требовали допущения евреев в общественные клубы и в гражданскую гвардию. Маркиз д’Азелио (d’Aseglio) в брошюре «О гражданской эмансипации евреев» (1847) призывал Пия IX сделать почин в благом деле эмансипации, ибо «возрождение Израиля тесно связано с возрождением Италии». Этот поворот общественного мнения в пользу евреев придал больше смелости и папе, подготовлявшему акт упразднения гетто. В январе 1848 г. он сказал представившейся ему еврейской депутации, что реформа будет, но «потихоньку, полегоньку» (doucement, doucement). А через три месяца Италия уже была вовлечена в шумный поток «весны народов», и реформы пошли быстрее. Еврейство Италии стояло на пороге «второй эмансипации».
Темная реакция продолжалась еще в Пьемонте, части Верхней Италии, входившей в состав Сардинского королевства [30]. Реставрированная после Наполеоновских войн сардинская династия принесла евреям Пьемонта рабство взамен «французской свободы». Король Виктор-Эммануил I восстановил старый режим гетто с некоторыми смягчениями: милостиво разрешил евреям не носить позорного желтого знака на одежде, выходить из гетто и по вечерам, заниматься ремеслами и всякими промыслами, но обязал их продать в пятилетний срок недвижимое имущество, приобретенное вне гетто в период эмансипации (эдикт 1816 г.). Когда срок прошел, и ликвидация не была окончена, было приказано сделать опись всех оставшихся еще в еврейских руках запретных домов и земельных участков и те из них, которые не будут проданы до 1 января 1824 г., продать через полицию с публичного торга. Вообще правительство Пьемонта рабски копировало политику худших пап по отношению к евреям: запирало их в гетто, запрещало общение с католиками (запрещалось евреям иметь в своих квартирах жильцов-католиков, а слуги могли быть только приходящие), закрывала перед ними все общественные школы, от элементарных до университетов, дабы они здесь не общались с христианами, не допускало их к профессиям врачей, адвокатов, нотариусов, не принимало их и на военную службу. Зато усердно заманивали евреев в лоно господствующей церкви и даже имели смелость обязать родителей выкрестов завещать им причитающуюся долю наследства после смерти. В знак благодарности за столь гуманные законы еврейская община в Турине обязывалась подносить «новогодний дар», состоявший из воска, кофе и сахара, целому ряду сановников: президенту сената, министру внутренних дел, туринскому губернатору, епископу; она же должна была уплачивать архаический налог в 80 франков ежегодно начальству Туринского университета за то, что студентам запрещалось кидать в прохожих евреев комья снега в зимнее время. Под таким гнетом жили тысячи прежде эмансипированных евреев в стране, откуда вскоре выйдут лозунги освобождения Италии, и при династии, призванной эти лозунги осуществить...
Сносно жилось итальянским евреям в Великом герцогстве Тоскана. Здесь австрийская реакция не пустила глубоких корней. Гражданские права евреев были умалены только отчасти: их перестали допускать к государственным и муниципальным должностям и запретили заниматься адвокатурой (только двое адвокатов, практиковавших до Реставрации, сохранили свое звание); вполне последовательно евреев освободили и от воинской повинности. По части же торговли никаких ограничений не было, и о восстановлении гетто никто не думал. Да оно было и невозможно в таком портовом городе, как Ливорно, где экспорт товаров в значительной мере находился в руках евреев. Для узников гетто в Церковной Области Тоскана служила обетованною землею, куда переселялись многие. Другим убежищем для гонимых было маленькое герцогство Парма, где после реставрации герцогиня Мария-Луиза, вдова Наполеона I, не отменила французских законов.
Своеобразное положение занимала еврейская колония в Королевстве Неаполитанском. Здесь, в силу старых испанских законов, евреям совершенно запрещалось жительство, но во время французского господства в Неаполе и его округе поселилось около 2000 евреев, не успевших организоваться в общины. При австрийском режиме этих «незаконно поселившихся» не изгоняли; но вместе с тем не дозволяли устраиваться общинами. Финансовые связи правителей с ротшильдовским банком в Неаполе предохраняли тамошних евреев от чрезмерного усердия властей.
Политический гнет ослабил прежний быстрый темп гражданского развития евреев в Италии, но не остановил начавшегося культурного обновления. Не было уже возврата к прежней замкнутости, но не было также умственного оживления, которое характеризует переходную эпоху. Признаки ренессанса замечались только в австрийской Италии, в прочих же частях Италии не выдвинулись в это время сколько-нибудь заметные силы в области еврейской науки и литературы.
§ 31. Борьба за эмансипацию в Англии
Своеобразны были пути решения еврейского вопроса в Англии [31]. Чуждая континенту по общему ходу своего политического развития, Англия создала и свои способы эмансипационной борьбы. Консервативная в эпоху революции и наполеоновщины, она вступает на путь великих реформ в эпоху европейской реакции (эмансипация католиков в 1829 г., парламентская реформа в 1832 г.). Неравенство евреев в Англии носило особый отпечаток: оно имело много общего с неравенством католиков. Стеснения в области личных и имущественных прав, особенно в приобретении недвижимости, не давали себя сильно чувствовать евреям, ибо местные власти редко соблюдали эти устарелые запреты. Угнетающе действовали главным образом политические ограничения: недопущение в парламент и в муниципалитет, даже к слушанию лекций в университетах и занятию адвокатурой. Эти ограничения имели свой корень в старой английской конституции, которая связывала все политические и частью гражданские функции с принадлежностью к господствующей англиканской церкви. Там, где при вступлении в должность или в какую-либо корпорацию требовалось от должностного или выборного лица произнесение формулы присяги, содержавшей в себе слова: «по истинной вере христианина», там не могло быть места еврею.
А между тем общий уровень цивилизации английских евреев сильно поднялся в первую половину XIX века. Деятельное участие в крупнейших отраслях торговли и промышленности влекло их на вершину общественной лестницы, сближало с английским купечеством и часто также с родовой аристократией. Но в начале века только крещение открывало еврею двери в высшее английское общество. Ушел от еврейства знаменитый экономист, банкир Давид Рикардо (ум. 1823 г.), женившийся на христианке и принявший христианскую присягу при вступлении в члены палаты общин (1819). Видный член
