Сущность взглядов по военно-административным вопросам, высказанных Румянцевым в это время сводится к следующему:
1) устройство вооруженных сил государства должно строго соответствовать историческим и географическим особенностям России, по которым мы «мало сходствуем с другими европейскими народами», а потому надо в «приличном только подражать» иностранцам;
2) благосостояние нашей армии всецело зависит от благосостояния народа, дающего и людей, и деньги, а потому особенно важно сберегать народные силы, чтобы «несоразмерным и бесповоротным взиманием не оскудеть народ»;
3) необходимо соблюдать строгую соразмерность расходов на военные потребности с другими государственными надобностями, в противном случае «или часть воинская будет в нестроении и терпеть недостатки, или [возможны] другие чувствительные угнетения».
Наконец, Румянцев высказывался за широкое развитие военных школ.
Что касается Крыма, то дело его присоединения Румянцев вел весьма тонко и искусно, выказывая в одинаковой мере как крупный военный талант, так и незаурядное дипломатическое дарование. Результатом его трудов было: обессиление Крыма, обретение там наших сторонников и организация местного правительства, которое всецело зависело от России. Все это настолько подготовило почву для дальнейшей деятельности Потемкина, что простая справедливость требует признать следующее: что славу бескровного присоединения Тавриды князь Таврический должен разделить с графом Задунайским.
С 1774 по 1779 г. граф Румянцев жил в Малороссии, в своих имениях — Вишеньках, Ташани, Гомеле; исполнителями же его распоряжений были Прозоровский, Суворов, Бринк и др. Предоставляя своим непосредственным помощникам полную самостоятельность, Румянцев следил за ходом дел, согласовывал и направлял деятельность всех и каждого к одной цели, что и приводило все действия наших генералов в Крыму и на Кубани к полному успеху.
Совершенное знание людей и страны, безошибочная оценка обстоятельств, правильный выбор средств, точный расчет, отсутствие надежды лишь на удачу — вот те свойства, которые всегда были присущи Румянцеву и которые в Крыму выказали его подчиненные, являясь, несмотря на всю свою самостоятельность, лишь точными исполнителями воли и указаний фельдмаршала, насколько это, конечно, было необходимо для согласованного развития операции. При этом Румянцеву неоднократно приходилось повторять, что главнейшими правилами военного искусства он считает: не раздроблять своих сил, охранять свои сообщения и обеспечивать взаимное содействие войск.
С 1780 г. Потемкин решительно выдвигается в первые ряды соратников государыни и затмевает Румянцева, который во многом не сходился с могущественным любимцем Екатерины.
Румянцев продолжал выполнять обязанности Малороссийского губернатора и, хотя время от времени был награждаем императрицей, но значения и влияния уже не имел. Однако во вторую Турецкую войну, начавшуюся в 1787 г., командование одной из действующих армий было поручено Румянцеву.
После блестящей Кинбурнской операции Суворова в 1787 г., сохранившей нам Крым, в 1788 г. решено было действовать двумя армиями: Екатеринославская, под начальством Потемкина, должна была взять Очаков; Украинская армия, под начальством Румянцева, должна была поддерживать австрийцев у Хотина, прикрывать Польшу и обеспечивать осаду Очакова при условии, что Бендеры находились в руках турок. Таким образом, Румянцев с 40-тысячной армией должен был прикрывать 400-верстное пространство.
В 1789 г. Румянцев предполагал открыть кампанию наступлением долиной Прута к Дунаю, но в марте этого года фельдмаршал, по указанию Потемкина, был отозван из армии, которая также поручалась князю Таврическому. После сдачи армии во временное командование, до прибытия из Петербурга Потемкина, князю Репнину Румянцев, несмотря на недовольство императрицы, оставался жить в Яссах в надежде снова получить командование войсками в том случае, если бы Потемкин, по каким-либо причинам, отказался от такового.
Нелегко было развенчанному герою, всеми позабытому, проживать в том же месте, где он еще так недавно пользовался громадным влиянием и почетом, но сознание возможности еще послужить России своим талантом заставляло Румянцева терпеть нравственный гнет личного самолюбия и жертвовать собой. Лишь Суворов несколько смягчал тяжесть положения своего бывшего главнокомандующего: не следуя примеру других, Суворов часто посещал Румянцева, в торжественные дни являлся к нему в парадной форме, посылал ему вторые экземпляры всех своих донесений и распоряжений.
В 1790 г. Румянцев удалился наконец в свою деревню Ташань, где получил после заключения Ясского мира шпагу, украшенную бриллиантами, с надписью «За занятие части Молдавии в начале войны».
Начавшаяся в 1794 г. третья Польская война и возможность нового столкновения с Турцией заставили вспомнить о Румянцеве. Екатерина II писала престарелому фельдмаршалу: «Я слышала о лучшем состоянии теперь здоровья Вашего, обрадовалась и желаю, чтобы оно дало Вам новые силы разделить со мною тягости мои; ибо Вы сами довольно знаете, сколь отечество помнит Вас, содержа незабвенно всегда заслуги Ваши в сердце своем; знаете также и то, сколь много и все войско самое любит Вас и сколь оно порадуется, услыша только, что обожаемый Велисарий[27] опять их приемлет, как детей своих, в свое попечение».
Роль Румянцева в 1794 г., когда он был назначен командовать войсками на юге на случай войны с Турцией, не была активной. Однако он оказал большое влияние на ход войны с Польшей, правильно оценив обстановку на польском театре и предписав туда отправиться Суворову.
Румянцев умер 8 декабря 1796 г.
Современники Румянцева так оценивали его: императрица Екатерина говорила, что он «займет в ее веке несомненно превосходное место предводителя искусного и усердного». Суворов о Румянцеве отзывался так: «Ему нет равного… Суворов — ученик Румянцева». Солдаты, которых Румянцев не раз водил к победам, обращались к нему с краткими, но многозначительными словами: «Ты — прямой солдат».
Знаменитый историк Н. М. Карамзин так характеризует Румянцева: «Задунайского можно смело назвать Тюренном[28]России. Он был мудрым полководцем, знал своих неприятелей. И систему войны образовал по их свойствам; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницательным; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя в сражениях единственно для победы; обожал славу. Но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастье доказать свое искусство и величие; обязанный гением натуре, прибавил к ее дарам и силу науки; чувствовал свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы в глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравняться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия».
Ознакомившись с боевыми деяниями Румянцева, административно-организационными взглядами, проводимыми им в жизнь, с его заслугами в военном деле, мы должны, не боясь преувеличения, сказать, что Румянцев несомненно принадлежит к числу тех немногих, кто одарен печатью военного гения, и что поэтому он должен быть поставлен в немногочисленные ряды великих полководцев.
Кампания 1769 г. Ближайшей целью Екатерины на пути разрешения турецкого вопроса было завоевание Крыма и утверждение на северных берегах Черного моря, что служило важным этапом в борьбе за обладание Черным морем и свободным выходом из него. При таких обстоятельствах война с Турцией являлась неизбежной.
Несмотря на все старания французов, а также бежавших в Турцию польских конфедератов, турецкий султан Мустафа II долго уклонялся от навязываемой ему войны и еще в начале 1768 г. объявил всем сторонникам войны с Россией, что «Турция не намерена вмешиваться в дела конфедератов, потому что все ее действия клонятся только к охранению ее собственной чести и спокойствия».
Искусно спровоцированное столкновение между татарами и гайдамаками на р. Кодыме, у местечек Балта и Голта, послужило предлогом для объявления нам Турцией войны в конце 1768 г.
Объявив России войну, Турция решила действовать наступательно. Пользуясь слабой защитой нашего пограничного с ней пространства, Турция предполагала произвести вторжение в наши пределы с трех сторон: главной армией верховного визиря, силой около 400 тысяч человек, от Адрианополя к Хотину и далее к Варшаве, а оттуда на Киев и Смоленск. Другая армия — крымского хана, численностью в 60 тысяч, — должна была вторгнуться в пределы России со стороны Крыма, и, наконец, третья армия, посаженная на суда, имела назначением высадиться в Азовском море, овладеть Таганрогом и Азовом и, соединившись с горцами Кавказа, двинуться к Астрахани.
