Светлана Кузьмина - История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие

Адамович – поэт камерный, как и большинству эмигрантских художников ему свойственны настроения пронзительной тоски по родине, чувство экзистенциального одиночества, что придает его поэзии остроту психологизма, более свойственного прозе. Он мастер внутреннего монолога, в котором и звучат голоса прошлого, и происходит спор с самим собой.

Ощущение родины выражается в изумительно чистом русском языке, ясности мысли, четкости композиции и, главное, в постоянном внутреннем обращении к архитектурному символу русской государственности эпохи Петра I – Петербургу и истокам русской художественной традиции – А. Пушкину.

Поэзия Адамовича является квинтэссенцией тех ощущений, которые трудно передаваемы словами, но являются основой внутренней жизни личности, выброшенной историей из привычной колеи, лишенной само собой разумеющихся опор существования. Слияние литературных и исторических реалий, исповедальности и предчувствия неотвратимой смерти, смешение геополитических примет пространства и сновидческого полубреда рождают строки, обращенные не к ценителям поэтического мастерства, а к читателю – другу, такому же одинокому и несчастному человеку, лишенному родины и духовного пристанища, как и сам поэт, мечтающий вернуться в Россию, где правит «восточный Гамлет».

Своеобразный синтаксис, прерывистые строки создают ощущение непосредственности поэтической речи, передают пульсацию внутренней жизни. Этот прием в какой-то мере схож с открытиями И. Анненского и может быть сравним с синтаксисом его стихотворений «Прерывистые строки», «Второй мучительный сонет», «Трилистник кошмарный». Адамович использует скрытые цитаты и реминисценции, создает контаминирующие образы. Так, строка В. Брюсова «тень несозданных созданий» используется в переосмысленном варианте:

Из наследия О. Мандельштама извлекается знаковое для его поэтики слово «Tristia», в стихотворную ткань включаются отрывки из модных в начале XX в. песенок, сами стихотворения строятся по канве старинных музыкальных мелодий, об инобытии мыслится как о пространстве, где разрешаются коллизии литературных героев:

Муза Адамовича всегда была искренней и по-человечески теплой и чрезвычайно чуткой к чужой боли. Узнав о самоубийстве в далекой Елабуге в России М. Цветаевой, Адамович ее памяти посвятил стихотворение, выразившее жизненное и поэтическое кредо самого автора:

Как критик Адамович обладал большой чуткостью и требовал от поэтов отражения существенных для человека непреходящих тем, таких, как смерть, любовь, смысл бытия. Будучи приверженцем классической линии в искусстве, отстаивал принципы простоты и безыскусности поэтической речи. Его статьи и комментарии в основном очертили проблему реального вклада русской эмиграции в мировую культуру. Он был инициатором создания Энциклопедии культуры русского зарубежья.

Адамович являлся организатором «Парижской ноты», основателем направления в эмигрантской поэзии, носящей такое же название, которое положило в основу принципы, отстаиваемые им в критике. Был составителем первой поэтической антологии русского зарубежья «Якорь» и автором вводной статьи к ней. Его стихи вошли также в антологии «На Западе», «Муза Диаспоры», сборник «Содружество».

Адамович Г. Одиночество и свобода. М, 1996.

Бунин И. Воспоминания. Г. Адамович // Знамя. 1988. № 4. С. 178–191.

Набоков В. Г. Адамович // Октябрь. 1989. № 1. С. 195–207.

Померанцев К. Сквозь смерть. London, 1986 [Главы из книги К. Померанца опубл. в Лит. обозрении. 1989. № 11. С. 79–82.].

Соколов Г.С. Судьбы русский литературной эмиграции 1920-х годов. М., 1991.

Георгий Владимирович Иванов (1894, Ковно – 1958, Йер ле Пальме, Франция), поэт, литературный критик, переводчик, прозаик, публицист, мемуарист. Был участником первого петербургского «Цеха поэтов», возглавлял второй «Цех поэтов» (1916–1917), в 1920–1922 был участником третьего «Цеха поэтов». Считал важным продолжать традиции акмеизма.

Первый сборник стихов «Отплытие на остров Цитеру» (1912), связанный одноименным названием с картиной французского живописца Ватто, нашел признание у И. Северянина (с которым поэт некоторое время дружил и разделял его программу эгофутуризма) и Н. Гумилева. Молодой поэт от эгофутуризма пришел к акмеизму и вошел в «Цех поэтов», возглавляемый Н. Гумилевым. Иванову были близким идеи акмеизма, он находился под влиянием поэзии Н. Гумилева и М. Кузмина. Весь Серебряный век он назвал «эстетической эпохой».

Сборники стихотворений «Памятник славы» (1915), «Вереск» (1916), «Сады» (1921) выдержаны в духе акмеизма. В 1923 г. на вторую книгу стихов откликнулся Вл. Ходасевич. Он писал: «У Георгия Иванова, кажется, не пропадает даром ни одна буква; каждый стих, каждый слог обдуман и обработан… И все это с большим вкусом приправлено где аллитерацией, где неслыханной рифмой, где кокетливо-небрежным ассонансом: куда что идет, где что к месту – это все Георгий Иванов знает отлично… Г. Иванов умеет писать стихи. Но поэтом он станет вряд ли. Разве только случится с ним какая-нибудь большая житейская катастрофа, добрая встряска, вроде большого и настоящего горя, несчастья. Собственно, только этого и надо ему пожелать» [307]. Катастрофа России была пережита как катастрофа жизненная.

В 1922 г. поэт эмигрировал вместе с женой И. Одоевцевой в Париж, где стал одним из самых известных поэтов русского зарубежья первой волны эмиграции. Сотрудничал со многими журналами как поэт и как критик. В Париже, Берлине и Нью-Йорке соответственно опубликованы его сборники «Розы» (1931), «Отплытие на остров Цитеру» (так же назывался и первый сборник Иванова), «Портрет без сходства» (1950), «Стихи» (1958). Адамович афористически выразил суть поздней поэзии Г. Иванова эмигрантского периода: «сгоревшее, перегоревшее сердце» [308]. О сборнике «Розы» Г. Струве писал: «Стихи «Роз» полны были какой-то пронзительной прелести, какой-то волнующей музыки. Акмеистические боги, которым раньше поклонялся Иванов, были ниспровергнуты <…> Вместо неоклассицизма – неоромантизм, романтизм обреченности, безнадежности, смерти» [309]. Иванов пристрастен к точности детали, музыке, восходящей к поэзии А. Блока, философскому осознанию мира, который дан человеку лишь на короткое время.

Иванов стал знаковой фигурой поэзии русского зарубежья первой волны. Он был выбран председателем общества «Зеленая лампа», организованного Д. Мережковским и З. Гиппиус, состоял членом парижского Союза русских писателей и журналистов, участвовал в литературном объединении «Круг» (1935–1939).