Они боялись повторить печальный опыт событий после первой мировой войны, когда Германия оказалась неспособна платить репарации, гарантировать иностранные займы, обслуживать долги и затем выплатить их. Чтобы обойти это возражение, Советы предложили ввести выплату репараций иным, не денежным способом. Немецкое оборудование и техника должны быть конфискованы, что было не нужно для индустриальных стран, но необходимо для СССР. Главным аргументом, использованным Майским и Советами в поддержку этого подхода к репарациям было то, что это также ослабит способность немцев к перевооружению.
Третьим направлением советской «немецкой» политической работы было обеспечение расчленения. Этот вопрос рассматривался в комиссии Литвинова по мирному договору и послевоенному порядку. Политика разлома Германии после войны заявлялась Сталиным постоянно, особенно в его переписке с Черчиллем и Рузвельтом. Комиссия Литвинова потратила массу времени в 1943-44 годах, обсуждая различные схемы расчленения, что само по себе не стало сюрпризом.
Однако, соглашение, на сколько государств будет разделена Германия, не было достигнуто. Но в январе 1945 года Литвинов предложил раздел максимум на семь частей: Пруссию, Ганновер, Вестфалию, Вюртемберг, Баварию и Саксонию, и доказывал, что это будет составлять позицию Советов в переговорах с британцами, и американцами, по-существу предлагал вернуться к временам 19-го века, когда Германия не была единым государством, что можно было достичь только при сотрудничестве с Британией, и США.
В предъялтинский период Литвинов также размышлял над несколькими большими вопросами. В ноябре 1944 года он написал записку Молотову «О перспективах и возможной основе советско-британского сотрудничества». Согласно Литвинову фундаментальной основой для англо-советского сотрудничества будет сдерживание Германии и обеспечение мира в Европе. Однако, война оставляла опасный дисбаланс возможного воскрешения Германии, разгромленной Советами, при ослаблении Италии и Франции.
Но эта проблема должна была решаться демаркацией британской и советской сфер безопасности в Европе. Конкретно Литвинов предлагал максимальную советскую зону безопасности в составе Финляндии, Польши, Венгрии, Чехословакии, Румынии, Балкан (без Греции и Турции). Британская зона безопасности должна включать западную Европу, но Норвегия, Дания, Германия, Австрия и Италия должны оставаться нейтральной зоной. Согласно Литвинову:
«Это разделение будет означать, что Британия не должна входить в особенно тесные отношения, или заключать любые договоры против нас со странами в нашей сфере, и также не иметь общевойсковых, морских, и авиационных баз там. Мы можем дать соответствующие обязательства не вмешиваться в британскую сферу, исключая Францию, которая должна иметь право войти в англо-русское соглашение, направленное против Германии».
Литвинов связывал перспективы такого англо-советского соглашения с разворачиванием глобальной борьбы с американцами, которые, как он полагал, будут призывать Лондон консолидировать позиции в континентальной Европе. Литвинов вернулся к вопросу о послевоенном англо-советском сотрудничестве 11 января 1945 года в записке Молотову «К вопросу блоковых сфер влияния». Литвинов повторил своё предложение о разделе Европы на британскую и советскую сферы интересов, указав, что тройственное обсуждение, вовлекающее американцев, не предотвратит двусторонние соглашения, и договоры между Великими державами.
Литвинов также прокомментировал идею, что несправедливо Европу и весь мир делить на сферы влияния. Это предложение, заявил Литвинов, фантастично и не заслуживает серьёзного обсуждения. В особенности Литвинов высмеивал концепцию всеобъемлющей западной общности интересов, объединяющей северную и южную Америки, Британию, и британское содружество наций, и западную Европу. Литвинов не видел другой причины, почему США могут быть вовлечены в англо-советскую дискуссию о зонах безопасности, особенно с точки зрения антипатии американской прессы и общественного мнения к понятиям «блоки», и «сферы влияния».
Литвинов указал также, что когда американцы возражают против сфер влияния в Европе, они выборочно забывают о доктрине Монро и сфере влияния США в Латинской Америке. Литвинов заключил, что любой договор по британской и советской зонам безопасности в Европе будет результатом двусторонней договорённости, и не будет зависеть от учреждения региональных структур будущей международной организации по безопасности.
Проблемой литвиновского подхода было то, что британцы не хотели показать, что они склонны заключать любые дополнительные соглашения, кроме очень неопределённого и ограничивающего сферы влияния «процентного» договора. К тому же было ясно, что оппозиция США к сферам влияния будет весьма весомой внутри Великого Альянса, и что «большой торг», проталкиваемый Литвиновым не пройдёт. Это не было концом подготовки раздела советско-западных сфер влияния, и политика, проводимая Сталиным, и Молотовым, продолжилась.
Проблемой было то, что пределы и характер советских, и западных сфер влияния оставались неустановленными, и между двумя сторонами развилось весьма серьёзное непонимание, и трения. Конфликт был дополнительно осложнён сталинским последовательным продвижением в послевоенной Европе своих идеологических, коммунистических и политических целей. Сталин не рассматривал свою идеологическую политику, как несовместимую с его политикой безопасности. Но в Лондоне и Вашингтоне сочли угрожающим коммунистическое политическое наступление в Европе после войны, как форму «идеологического наступления».
Литвинов был не одинок в своём увлечении великими спекуляциями. В начале января 1944 года Майский представил Молотову обширный меморандум с изложением своих взглядов по достижению мира и на вероятный характер послевоенного мирового порядка. Отправной точкой Майского был послевоенный мир. Главной задачей Москвы после войны он считал продление мира на 35–50 лет, при гарантии советской безопасности. Достичь этой цели Советский Союз может несколькими путями. Границы СССР должны быть установлены по линии июня 1941 года, с Финляндией и Румынией необходимо заключить договоры о взаимопомощи, и сотрудничестве с Советским Союзом, и разместить на их территориях военные базы.
Необходимо восстановить независимость французов и поляков, но нельзя допустить, чтобы они стали достаточно сильными, и получили возможность угрожать Советскому Союзу в Европе. Чехословакия должна стать опорой, ключевым союзником и подписать договор о взаимном сотрудничестве с Югославией, и Болгарией. Германия будет идеологически и экономически разоружена, и ослаблена в военной области, с целью сделать страну безвредной на 30–50 лет. Советскому Союзу необходимо разгромить Японию, но не впутываться в дальневосточную войну, если он хочет достигнуть своих территориальных целей — приобретения Южного Сахалина и Курильских островов на мирной конференции.
Поскольку пролетарской революции в Европе не случилось, то Майский не предвидел других острых конфликтов с Британией, или США после войны. Майский считал США динамичным и экспансионистским империалистическим государством, тогда как Британия, являясь консервативным империалистическим государством, будет заинтересована в сохранении статус-кво после войны. Это означало хорошую основу для установления послевоенного сотрудничества между Британией и СССР. Обе страны были заинтересованы в послевоенной стабильности, и Советы нуждались в усилении Британии в противовес Америке. Советско-американские отношения виделись в розовом свете.
Не существовало прямого конфликта между советскими и американскими интересами, и, в контексте их империалистического соперничества с Великобританией, Вашингтон был заинтересован в нейтралитете Москвы. Не существовало причин, по которым Советский Союз не мог установить хорошие отношения с Британией и США. В согласии с другими советскими аналитиками, Майский исследовал обе тенденции, реакционную и прогрессивную, в британской, и американской внутренней политике, и видел сложности в отношении враждебных элементов к новому демократическому порядку, который Советы желали видеть в Европе.
Молодой генерацией советского дипломатического корпуса был будущий министр иностранных дел Андрей Громыко. 14 июля 1944 года Громыко представил Молотову объёмный документ, озаглавленный «К вопросу советско-американских отношений», один из многих подобных документов, поступавших к Молотову в военное время по теме о советско-американской «разрядке» и её укреплении. Взгляд Громыко на советско-американские отношения был в общем положительный. Он указывал, что политика Рузвельта по сотрудничеству с Советским Союзом имеет твёрдую поддержку конгресса, обеих партий, демократической и республиканской, и среди народа.
