польских политиков и после антипольской кампании весны 1933 г. пошёл на сближение с Польшей. Пилсудский, в свою очередь, после выхода 14 октября 1933 г. Германии из Лиги наций начал встречное движение. 15 ноября в ходе беседы Гитлера с новым посланником Варшавы в Берлине Ю. Липским было достигнуто соглашение о германо-польских переговорах, закончившихся 26 января 1934 г. подписанием «Декларации о мирном разрешении споров» между Германией и Польшей. По настоянию Германии пакт о ненападении получил менее обязывающие, чем договор, название и форму – декларация. В тексте документа не содержалось признания Германией статус-кво восточной границы, было лишь зафиксировано обязательство решать спорные вопросы путем «непосредственных переговоров» и «не прибегать к применению силы», что на практике не исключало давления на Польшу [1014].
26 января 1934 г. была подписана германо-польская декларация о мирном разрешении споров и неприменении силы. Была свернута таможенная война, прекратилась взаимная критика в прессе. В наибольшем выигрыше от этого договора осталась Германия. Немецким дипломатам удалось обойти вопрос о германо-польской границе, при этом внушив Польше, что этот документ является основой ее безопасности. Литвинов в разговоре с американским послом У. Буллитом говорил, что не может поверить, чтобы поляки были настолько глупы, чтобы основывать свою безопасность на словах и доброй воле Гитлера [1015]. Поскольку сама декларация была лаконичным документом, в прессе сразу же появились предположения, что к ней имеется некое секретное приложение. Соглашение между Германией и Польшей вызвало опасения у их соседей, но получило одобрение Англии и Италии. Соглашение исключало Польшу из любых систем коллективной безопасности, что, естественно, было на руку Германии. Германо-польское сближение было настолько очевидным, что раздражало даже Италию (в то время у Б. Муссолини с А. Гитлером были разногласия по поводу Австрии) [1016]. Стоит отметить, что разговоры о секретном протоколе возникали не на пустом месте. Так, советская разведка через завербованного сотрудника МИД Польши получила сведения, что к пакту о неприменении силы, заключенному на 10 лет, имелось секретное соглашение. В силу этого взамен на обязательство Германии ни в каком случае не выступать против Польши как самостоятельно, так и в коалиции с другими государствами, Польша взяла на себя обязательство по отношению к Германии, которое имеет следующую редакцию (текст этого секретного дополнения написан на немецком и польском языках): «В случае непосредственного или косвенного нападения на Германию, Польша соблюдает строгий нейтралитет и даже в том случае, если бы Германия вследствие провокации была вынуждена по своей инициативе начать войну для защиты своей чести и безопасности» [1017].
Исходя из сказанного выше, не будет преувеличением констатировать, что договор Польши с Германией позволил рейху избежать перспективы объединенного антигерманского фронта. Польский генерал В. Сикорский даже считал, что между Польшей и Германией был заключен военный договор, а военный атташе во Франции полковник И. Блешинский в узком кругу говорил, что «польско-немецкий союз преследует более серьезные цели, чем нормализация польско-немецких отношений». Эти слова И. Блешинского были поняты в том смысле, что польско-немецкие отношения скреплены военным союзом, за которым скрываются агрессивные планы обоих союзников по отношению к восточным соседям [1018]. По мнению генерала Деникина, «те круги, которые питают надежду на сотрудничество Германии в “восточных делах”, могут жестоко обмануться. Данцигский коридор, Поморье, Верхняя Силезия <…> это реальность. Украина же – иллюзия». Возможно, полагал генерал, «стратигему маршала Пилсудского» Гитлер использует «в отношении Польши так, как Пилсудский применял ее некогда в отношении России» [1019].
Чтобы не допустить ревизии версальских границ в ЦВЕ советские дипломаты стали разрабатывать проект «коллективной безопасности». План назвали «Восточный пакт» (в западной историографии – «Восточное Локарно»). Идею Восточного пакта выдвинул в декабре 1933 г. М.М. Литвинов в беседе французским министром иностранных дел Ж. Поль-Бонкуром. Однако И.В. Сталин занял промежуточную позицию. В отчетном докладе на XVII съезде ВКП(б) вождь разоблачал германский фашизм и его реваншистскую политику, но отнесся скептически к созданию системы «коллективной безопасности» [1020].
После отставки Поля-Бонкура в феврале 1934 г. ведение переговоров продолжил его преемник Луи Барту, активный поборник системы коллективной безопасности. Барту активно поддержал «Восточное Локарно» в составе СССР, Чехословакии, Польши, Финляндии, Латвии, Литвы и Германии. В мае 1934 г. Барту предложил включить в систему Восточного пакта Германию, для того чтобы лишить ее повода заявлять, что Франция и СССР проводят «политику окружения» Германии. Литвинов эту идею принял и начал настойчиво ее продвигать. Но Восточный пакт не удалось осуществить из-за отказа участия в нем Германии (11 сентября 1934 г.) и Польши (27 сентября 1934 г.). Немалую роль сыграл трагический фактор – убийство Л. Барту 9 октября 1934 г. в Марселе при встрече югославского короля Александра I, организованное гестапо руками хорватских боевиков – усташей [1021]. После кончины Барту его преемник П. Лаваль переориентировал политику Франции на сотрудничество с Германией.
Каковы оценки современных польских ученых столь резкой смены политики Польши в ЦВЕ? М. Волос считает, что главными причинами отказа Польши от «Восточного Локарно» были, во-первых, боязнь ослабления политики «равноудаленности» Польши от Германии и СССР, ярым сторонником которой являлся Ю. Бек; во-вторых, опасение допуска советских войск на польскую территорию в случае конфликта с Германией [1022]. Польский историк М. Корнат пишет: «Пилсудский и Бек считали соглашение с Германией величайшим достижением польской дипломатии» [1023]. По мнению другого польского историка, С. Дембского, советско-польский пакт о ненападении 1932 г. и германо-польская декларация 1934 г. «были в польской внешней политике договорным проявлением стремления сохранить политическую самостоятельность»;Польша отказывалась «от поступающих из Берлина намеков на необходимость установить польско-германское взаимодействие на российском направлении» [1024].
На самом деле германо-польский пакт о ненападении прорвал усилившуюся после выхода Германии из Лиги наций внешнеполитическую изоляцию «третьего рейха», ослабил систему французских союзов на востоке Европы и положил начало заключению Германией двусторонних договоров с соседними государствами, которые она использовала для подрыва усилий СССР и миролюбивых сил Запада, направленных на создание системы коллективной безопасности. Таким образом, Гитлер продолжил веймарскую политику маневрирования в отношении Польши и официально выдвинул притязания на Данциг и Польский коридор в октябре 1938 г. Именно этот субрегион стал поводом ко Второй мировой войне.
Заключение
Подведем некоторые итоги. Автор видит концептуальную новизну научного труда не столько в освещении политики России в ЦВЕ, сколько в том, чтобы показать преемственность национальной и геополитической традиций на западных российских рубежах в разные временные периоды. Ученые лишь начали исследовать эту проблему, поэтому научный труд носит во многом историко-документальный характер.
Цель работы – анализ политики России по защите ее государственных интересов на западных рубежах, преломление политики и идеологии России в связи с конфликтами в ЦВЕ, которые воздействовали на обстановку в регионе
