В.К. А можно привести конкретный пример?
М.М. Характерным примером стали аварии, сопровождавшие испытания первых советских подводных лодок в 1927 году. Тогда Советский Союз приступил к строительству своего Военно-Морского Флота, и на стапелях в Ленинграде заложили 6 подводных лодок типа «Декабрист», а затем в Николаеве еще 8 – типа «Ленинец». Советская разведка с ног сбилась, добывая чертежи у немцев и итальянцев, за валюту покупали компрессоры и турбины у шведов, маскируя, что нужны они для метро и комбайнов. Корпуса лодок изготавливали вручную, листы обшивки гнули молотками…
И вот первая, головная лодка построена. Выходит на испытания, начинает погружаться и вдруг – проваливается на дно. Ну хорошо еще, что испытывают в Балтийском море, где глубина 20 – 30 метров, корпус же лодки рассчитан на 90 – 120. А если бы в Черном море, где глубина – 600 метров? Лодку просто раздавило бы, с неизбежными человеческими жертвами.
В.К. Что же случилось?
М.М. Когда стали разбираться, выяснилось, что кингстоны в цистерне быстрого погружения сделаны открывающимися не наружу, как надо, а внутрь.
В.К. И это стало роковым?
М.М. Да! Ведь эту кингстонную пару – заглушки, расположенные ромбом, следовало открывать специальным усилием, а в обычном состоянии они прочно прижаты водой к корпусу. Но когда их сделали открывающимися внутрь, а не наружу, давление воды их быстро открыло, как только лодка начала погружаться. То есть рычаги регулирования кингстонов легко были преодолены, вода хлынула в цистерну, и лодка, потеряв управление, «проваливается». Произойди это не на Балтике, а в Черном море, установить причину гибели подводного корабля было бы невозможно, и все остальные 13 пришлось бы разрезать на стапелях. Значит, вся программа строительства подводного флота пошла бы, грубо говоря, коту под хвост!
Ю.М. Вот и вопрос: как к этому отнестись? Как к разгильдяйству, халатности или все-таки тут был злой умысел? Где грань?
М.М. И не надо думать, что «сталинские палачи» специально отлавливали невинных конструкторов, инженеров, техников, чтобы заполнять ими ГУЛАГ. Если можно так выразиться, «сдавали»-то специалистов зачастую рабочие, которые должны были реализовать их проекты.
Вот так, например, получилось с выдающимся авиаконструктором, «королем истребителей» Николаем Николаевичем Поликарповым. Проектирует он 10 типов самолетов, и 5 из них разбиваются. Выходит, производить эти машины в массовом порядке нельзя. Завод, который делал опытные образцы, простаивает, рабочие не получают зарплату, потому что они на сдельщине, люди возмущаются.
А ведь на авиационные предприятия подбирали не худших, это была «рабочая аристократия» Советского Союза. В общем, партком завода в 1929 году по десятой или двадцатой жалобе рабочего коллектива постановил, что надо войти в контакт с ОГПУ и сообщить о возникших подозрениях.
Ю.М. Дело усугублялось еще и тем, что самолеты проектировались под двигатели, которые в Советском Союзе тогда не производились, а закупались в одном-двух экземплярах за валюту. И вот за два года, с 1928-го по 1930-й, были испытаны 14 моделей самолетов, 7 из которых разбились. Оказался сорванным проект перевооружения ВВС РККА новыми типами самолетов-истребителей – так называемый Заказ 1927 года. В результате попала в заключение значительная часть инженерно-технических кадров.
М.М. А дальнейшее выполнение программ перевооружения армии и флота было поставлено под угрозу. Именно тогда выход нашли в создании из числа осужденных специальных проектно-конструкторских организаций, которые затем получат название особых технических бюро (ОТБ), а в современной литературе – «шарашек».
В.К. В чем был главный смысл? В усилении контроля над трудом конструкторов?
М.М. Да, больше контроля и гораздо большая концентрация усилий на том или ином особенно срочном задании. Особые технические бюро по сути своей являлись организациями, предназначенными для выполнения чрезвычайных задач в максимально сжатые сроки. Подчеркну, что никогда не было цели заменить ими обычные конструкторские бюро. Именно поэтому ОТБ не имели собственной проектной инициативы, они были призваны дополнить собой повседневную деятельность КБ соответствующего профиля. По этой и ряду прочих причин противопоставление ОТБ и других конструкторских организаций, нередко встречающееся в мемуарной литературе, является исторически некорректным и контрпродуктивным.
Виктор Кожемяко. Как же организовывалась работа осужденных в особых технических бюро? Кто этими бюро руководил?
Михаил Моруков. В период 1929 – 1934 годов единого центра для координации их деятельности и не было. Соответственно не было и единообразия в организации работы. Структура каждого такого коллектива разрабатывалась применительно к конкретным условиям и задачам. Но, как правило, техническое руководство осуществлял консультант (главный инженер) при начальнике ОТБ. Обычно этот пост занимал наиболее опытный из заключенных специалистов. Подготовленные проекты поступали на утверждение в технический совет, куда входили как осужденные, так и вольнонаемные специалисты, а также сотрудники ОГПУ.
Юрий Моруков. Надо отметить, что в середине 1934 года все особые конструкторские бюро ОГПУ СССР, существовавшие под разными названиями (ЦКБ, ОКТБ и др.), были расформированы, а заключенные специалисты освобождены.
В.К. Считалось, что они выполнили свои задачи?
Ю.М. Перечисление того, что было сделано этими бюро, заняло бы много времени… И вот четыре года спустя, в 1938-м, вновь начинается формирование ОТБ.
В.К. Чем же это было вызвано?
М.М. Основной причиной возвращения к использованию труда осужденных специалистов было стремление руководства СССР сохранить научно-технический потенциал, пострадавший в ходе процессов 1937 – 1938 годов, с учетом нарастания военной угрозы.
В.К. А что вызвало массовые аресты специалистов в те годы?
М.М. Вновь, как и ранее, причинами стали главным образом низкое качество ряда образцов боевой техники и медленное освоение новых технологий, сопровождавшееся неприемлемым качеством работ. Для примера приведу беспрецедентный в отечественной практике случай перепроектирования на стапеле целой серии эсминцев, неудачи в деле модернизации фронтовой бомбардировочной авиации, аварии и жертвы, сопровождавшие процесс освоения первых образцов ракетной техники. На фоне боевых действий в Испании, все более нараставшей фашистской угрозы, пересмотра военных доктрин и военно-технической политики подобные неудачи воспринимались руководством страны особенно болезненно.
В.К. Возобновляя организацию ОТБ, учли предыдущий опыт?
М.М. Разумеется. А в целях большей их координации было образовано Особое техническое бюро при НКВД СССР. Уже в его составе формировались восемь групп по специальностям самолетостроения и авиационных винтов, авиационных моторов и двигателей, военно-морского судостроения, группа порохов, группа артиллерии, снарядов и взрывателей и т.д. Руководили группами помощники начальника ОТБ. Общий тематический план формировался на основе заявок ведомств-заказчиков, а собственной проектной инициативы ОТБ не имело, что опять-таки подчеркивает чрезвычайный, вспомогательный характер его деятельности.
Для обсуждения текущих вопросов и оперативного решения возникавших проблем в каждой группе действовало техническое совещание с участием осужденных специалистов. Предусматривалось и привлечение на работу в группах вольнонаемных специалистов, молодых перспективных ученых.
Организационно группы ОТБ строились по бригадному принципу. Проекты разрабатывались отдельными коллективами, во главе которых стояли крупные специалисты из числа осужденных. Они несли ответственность за результат разработок перед начальником группы. Бригада осуществляла весь объем работ, от эскизного проектирования до внедрения разработки в серийное производство. В ее состав входили не только осужденные, но и вольнонаемные сотрудники: они исполняли работы, не поручавшиеся заключенным по условиям режима.
В.К. Результаты были значительными?
Ю.М. Весьма. Силами различных групп ОТБ (с июля 1941 года 4-го спецотдела) НКВД – МВД за период 1939 – 1953 годов был выполнен целый ряд важнейших разработок, имевших большое оборонное значение и активно использовавшихся в годы Великой Отечественной войны. Здесь велась также научно-аналитическая деятельность, позволившая, в частности, вовремя оценить важность работ над «атомной проблемой». В письме начальника 4-го спецотдела В.А. Кравченко на имя наркома внутренних дел Л.П. Берии от 10 октября 1941 года на основе анализа широкого круга фактов впервые в СССР указывалось на возможность использования атомной энергии в военных целях и ставился вопрос об организации работ в данном направлении.
