[+117] Балаз., Ф., с. 373–374.
[+118] Таб., I, с. 1961–1962.
[+119] Согласно ал-Балазури, аз-зутт и ас-сийабиджа служили в сасанидской армии, попали в плен и приняли ислам [Балаз., Ф., с. 375].
[+120] Балаз., Ф., с. 376; Таб., I, с. 3125–3126; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 533–534.
[+121] И. Абдрабб., т. 2, с. 90 (перевод отредактирован и уточнен по сравнению с приведенным мной ранее [Большаков, 1986, с. 434]).
[+122] Juda, 1983, с. 178–183.
[+123] И. Хабиб, с. 342.
[+124] Характерно, что отступничество неарабов каралось менее сурово, чем отступничество арабов, это показывает подавление восстания ал-Хиррита.
[+125] И. Асак., т. 10, с. 102; И. Асак., Т., т. 7, с. 109; И. Хаджар, И., т. 2, с. 242.
[+126] И. Са'д, т. 6, с. 175, 251; Фас., т. 2, с. 592.
[+127] И. Абдрабб, т. 2, с. 91–92.
[+128] И. Са'д, т. 5, с. 130, 344, т. 6, с. 247, т. 7, ч. 1, с. 114–129, 140–150; Фас., т. 1, с. 701–705, т. 2, с. 32–54, 54–64, 549–550.
[+129] Балаз., А., т. 4А, с. 220.
[+130] Там же, с. 90.
[+131] Там же, с. 90–91.
[+132] Халифа, с. 251 (без даты); Балаз., т. 4А, с. 157–161 (60 г.х.); Таб., II, с. 186–188 (58 г.х.). Рассказывается, что Мирдас, находясь в тюрьме, так покорил тюремщика своей набожностью, что тот стал отпускать его под честное слово на ночь домой. Когда Убайдаллах решил на следующее утро казнить всех заключенных, тюремщик предупредил Мирдаса, чтобы он не возвращался. Мирдас не пожелал подводить своего благодетеля и вернулся в тюрьму. Тюремщик выпросил у Убайдаллаха его жизнь.
[+133] Балаз., А., т. 4А, с. 91–94.
Комментарии
[*1] Ма вара' ан-нахр — букв «то, что за рекой».
[*2] Поговорка, рожденная легендой о том, как лай суки Баракиш выдал ее хозяев, скрывавшихся от врагов
[*3] Т е византийские, христианские, а не мусульманские.
[*4] Коран, 46 17.
[*5] Т. е. халифат.
[*6] Т. е. налоговых чиновников
[*7] Т е с уважительным обращением «Отец такого-то».
Глава 6. ПРЕЛЮДИЯ ВТОРОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Шел двадцатый год правления Му'авии. Годы брали свое: судя по некоторым сообщениям, восьмидесятилетний [+1] халиф, отличавшийся продуманностью решений, стал допускать промахи, которые можно объяснить скорее всего старческой неуверенностью в себе [+2]. Чувствуя это, он во время визита басрийской делегации во главе с Убайдаллахом б. Зийадом в 679 г. пожелал, чтобы они подтвердили присягу Йазиду [+3].
Весной 680 г. Му'авийа занемог, стал терять силы и сильно похудел. Некоторые современники полагали, что он заразился лихорадкой от новой хорасанской невольницы, другие придумывали совершенно невероятные причины. Упоминание сильного отхаркивания скорее свидетельствует о сильном воспалении легких. Под конец он настолько ослаб, что стал терять сознание и бредить. Готовясь к отходу в мир иной, он завещал половину своих денег казне (т. е., по идее, общинной кассе) и пожелал быть похороненным в рубахе, подаренной ему Мухаммадом, и с обрезками его ногтей, бережно подобранными полвека назад [+4]. В один из последних дней он попросил умастить его и подкрасить и через силу вышел к людям, чтобы опровергнуть слухи о безнадежном состоянии. Видимо, он боялся, что эти слухи могут вызвать политические осложнения до того, как Йазид успеет перенять бразды правления [+5], но дождаться этого не успел и скончался в четверг 13 раджаба 60/19 апреля 680 г. [+6].
Его кончина возрождала старый спор о власти, временно погашенный договором с Хасаном, молчаливо признанным затем Хусайном. Взятое им обязательство не выступать против Му'авии и не претендовать на власть, пока тот жив, теперь становилось недействительным и ненужным, присяга Йазиду как наследнику (если Хусайн ее формально принес) по сравнению с этим имела второстепенное значение, тем более что оно было обязательством перед Му'авией, а не перед Йазидом. Йазид не мог не понимать ответственность момента, но почему-то не был рядом с отцом в последние дни его жизни, уехав на охоту в свою любимую резиденцию в Хувварине.
Последнюю волю умирающего принял его начальник полиции ад-Даххак б. Кайс, которому он передал власть до прибытия Йазида. На долю ад-Даххака выпало объявить о смерти халифа и организовать похороны. Впервые они проходили при большом стечении народа, честь нести погребальные носилки до Малых ворот разделили между собой курайшиты и сирийцы.
Йазид прибыл через три дня [+7]. Посетив могилу отца, он поехал во дворец и принял приближенных, принесших ему соболезнования и поздравления со вступлением во власть. Он принял присягу, щедро одарил присутствовавших, прибавил жалованье, а некоторых повысил в должности [+8]. Все наместники провинций были оставлены на своих местах и организовали присягу. Неприятностей можно было ожидать только из Медины, где находились три возможных претендента на халифство: Хусайн, Аб-даллах б. аз-Зубайр и Абдаллах б. Умар.
Йазид немедленно отправил гонца в Медину к ее наместнику ал-Валиду б. Утбе с извещением о происшедших переменах, а к этому официальному тексту, который полагалось огласить в мечети, внизу очень мелким почерком, «как мышиное ухо», сделал приписку с распоряжением во что бы то ни стало привести к присяге трех главных соперников.
Гонец, доставивший это послание 28 раджаба/4 мая, по его собственным словам, прибыл в Медину вечером, когда ал-Валид прекратил прием и удалился во внутренние покои. Хаджиб впустил его только после того, как посланец сказал, что привез приказ [+9]. Узнав о смерти дяди, ал-Валид расплакался и настолько растерялся, что не смог принять самостоятельного решения и послал за Марваном б. ал-Хакамом, который был зол на ал-Валида за то, что тот сменил его на посту наместника. Марван сразу понял, что случилось, и, забыв об обиде, тотчас откликнулся на приглашение. Растерявшемуся наместнику он посоветовал немедленно вызвать Ибн аз-Зубайра и Хусайна и заставить принести присягу, пока они не узнали о случившемся и не скрылись.
Чтобы не вызвать подозрений, ал-Валид послал за ними малолетнего внука Усмана, который нашел их в мечети. Отослав мальчишку сказать, что придут следом за ним, и обменявшись мнениями, они решили, что умер халиф и от них потребуют присяги, иначе не вызвали бы в такой неурочный час. Ибн аз-Зубайр посоветовал немедленно уехать, Хусайн же решил явиться в сопровождении вооруженных людей, которые в случае необходимости пришли бы ему на помощь.
Ал-Валид прочитал Хусайну официальное послание и предложил присягнуть. Хусайн пожелал покойнику милости Аллаха и добавил: «Такие люди, как я, не присягают тайно, и не думаю, чтобы ты хотел получить от меня присягу тайно, в отсутствие предводителей людей». Ал-Валид подтвердил: «Конечно». — «Вот когда выйдешь к людям и призовешь их к присяге, призовешь и нас к присяге вместе со всеми». Успокоенный этим, ал-Валид отпустил его: «Тогда ступай с богом и придешь к нам вместе со всеми людьми».
Услышав это, Марван вскричал: «Если ты отпустишь его сейчас без присяги, то не добьешься этого никогда, пока не умножатся убитые между вами. Задержи этого человека, не дай ему выйти, пока не принесет присягу, или отруби ему голову!» Ху-сайн вскочил и со словами: «Ты меня убьешь? Или он? Врешь, клянусь Аллахом, и грешишь!» — ушел домой. Марван обрушился на ал-Валида с упреками, а тот возражал, что отказ Хусайна от присяги не заслуживает пролития его крови.
А Абдаллах б. аз-Зубайр вовсе не удостоил наместника посещением; на все настояния и даже брань посланцев он отвечал: «Сейчас приду» — и не трогался с места. Кончилось тем, что Джа'фар б. аз-Зубайр пришел к ал-Валиду и сказал, чтобы брату перестали докучать и оставили в покое до утра. Тем временем Абдаллах послал сына в свое поместье в Зу-л-Хулайфе подготовить верблюдов, а глубокой ночью, когда весь город уснул, вместе с Джа'фаром покинул дом, в Зу-л-Хулайфе они сели на верблюдов и направились в Мекку по горной дороге через ал-Фур' (ал-Фар', Эль-Фар; см.: т. 1, с. 98, рис. 8). Посланные утром в погоню за ними 70 всадников вернулись к вечеру ни с чем.
Весь этот день Хусайн не покидал дома и отделывался обещаниями присягнуть позже, а вечером посулил («если захочет Аллах») появиться утром. Утра он дожидаться не стал, а по примеру Ибн аз-Зубайра тайно покинул Медину с сыновьями, женами, сестрами, братьями и племянниками. Это была ночь на воскресенье 30 раджаба/6 мая [+10].
За ним не последовал лишь Мухаммад б. ал-Ханафийа. Он не претендовал на власть и был к ней равнодушен. Да и брату сказал на прощание: «Если люди объединятся не вокруг тебя, то Аллах не умалит этим ни твоей веры, ни твоего разума и не отнимет этим твоей доблести и достоинства» [+11].
