Произведение Рубрука по задумке должно являться продолжением книги Карпини. Именно для этого он вставил эпизод с порогом. Карпини в свое время в третьей главе изобрел некий смертельный грех для монголов, за который нарушитель неминуемо должен быть умерщвлен:
«…если кто наступает на порог ставки какого-нибудь вождя, то его умерщвляют точно таким же образом».
Рубрук, с одной стороны, желает во всем соответствовать Карпини, но с другой, видит полнейшую глупость выдумок предшественника, поэтому, стараясь повторить монгольские обычаи, он пытается придать им больше достоверности.
Описывая подобные обычаи Рубрук и Карпини воображают себе, что монголы живут в сооружениях, похожих на дома в привычном для европейцев понимании. Представляем, каково было бы их удивление, когда бы они узнали, что юрта конструктивно не имеет порога. К счастью для обоих, они дожили до старости в полной уверенности наличия порога в юрте.
«Мы же пошли к дому первородного сына хана. Этот сын имеет уже двух жен и помещается направо от двора своего отца. Увидев, что мы идем, он тотчас вскочил с ложа, на котором сидел, распростерся на землю, ударяясь о нее лбом и преклоняясь перед крестом».
А наши историки талдычат нам про какую-то веротерпимость монголов и склонность к мусульманству. Послушайте лучше католических «историков». Сын хана «Всея Вселенной» чуть землю насквозь лбом не прошиб перед католическим священником.
Читая о раболепном почитании католичества монгольскими ханами, отечественных историков, по идее, не должно покидать чувство ущемленного самолюбия. Ведь ими достоверно установлено, что ханы раболепствовали только перед православной церковью. Помните, как там: «На Руси да не дерзнет никто посрамлять церквей… все чины православной церкви и все ее монахи подлежат лишь суду православного митрополита… и т. д.» С одной стороны, мы предупреждали, что любовь монгольских ханов штука коварная, но с другой — исторический казус налицо. Русские церковные летописцы утверждают, что монголы млели от православной церкви, а европейские монахи-путешественники уверяют в любви оных исключительно к католическим течениям. А так не бывает! Кто-то из них врет! Хотя пусть читатель сам решает, где вранья больше.
«Встав, он приказал положить крест с большим почетом на новое сукно на возвышенное место рядом с собою. У сына хана есть наставник, один несторианский священник, по имени Давид, сильный пьяница, который учит его».
Пьяница-то пьяница, а вон как сына хана на католических священников натаскал.
«Затем Балту приказал нам сесть и дать священникам пить. И сам он тоже выпил, получив от них благословение (без благословения священников сын «императора вселенной» не позволил бы себе потребить. — Прим. авт.).
Затем мы пошли ко двору второй госпожи, по имени Кота, которая поклонялась идолам; ее мы застали лежащей в постели больной. Тогда монах приказал ей встать с постели и поклониться кресту с коленопреклонением и ударяясь о землю лбом, причем он стоял с крестом у западной стороны дома, а она у восточной. После этого они поменялись местами, и монах пошел с крестом к востоку, а она к западу, и, хотя она была так слаба, что едва могла стоять на ногах, он смело приказал ей, чтобы она распростерлась вторично, трижды поклоняясь на восток, по обычаю христиан. Она это и сделала».
В ежовых рукавицах держали католики монгольский императорский двор. Строго, конечно. Но, что делать? У католиков не забалуешься! Если бы Иван Калита или Дмитрий Донской в свое время прочитали Рубрука, то, глядишь, совсем по-другому «завернули» бы этих монголов. Пригласили бы католического священника, тот крест показал, они, хрясь об землю, и чего изволите? Куда проще?
Рубрук во время пребывания при дворе не все время посвящает владыке мира. Бывает, что не до него.
«Меж тем он (великий хан) вернулся в Каракорум и устроил великое торжество как раз в осьмой день по Пятидесятнице и пожелал, чтобы в последний день этого праздника присутствовали все посланники. Он посылал также и за нами, но я ушел в церковь крестить детей одного бедного немца».
Действительно, не до него. Своих дел по горло. Чтобы какой-то там владыка мира отрывал христианского священника по пустякам? Перебьется!
«Затем, когда она (вторая жена императора) снова легла на ложе и за нее были произнесены молитвы, мы пошли к третьему дому, где прежде жила госпожа христианка. По смерти ее заменила молодая девушка, которая вместе с дочерью господина (великого хана) радостно приняла нас; в этом доме все с благоговением поклонялись кресту; он был положен на шелковое сукно на возвышенном месте, и затем было отдано приказание принести пищу, а именно баранье мясо; когда его положили перед госпожой, она приказала разделить его между священниками. Я же и монах воздерживались от пищи и питья.
Когда же это мясо было съедено и было выпито много напитков, нам надлежало идти к помещению благородной девицы Херины, которое находилось сзади большого дома, принадлежавшего ее матери; при внесении креста она распростерлась на земле и поклонилась ему весьма набожно, так как была в этом хорошо наставлена, и положила его на возвышенном месте на шелковой ткани; все эти куски материи, на которые возлагался крест, принадлежали монаху.
Этот крест принесен был одним армянином, который прибыл с монахом, по его словам, из Иерусалима; крест был серебряный, весил около четырех марок и имел четыре жемчужины по углам и одну посередине; изображения Спасителя на нем не было, так как армяне и несториане стыдятся показывать Христа пригвожденным к кресту.
Этот крест они поднесли Мангу-хану, и Мангу спросил у армянина, чего он просит. Тот сказал, что он сын одного армянского священника, церковь которого разрушили Сарацины, и попросил у него помощи для восстановления этой церкви. Тогда хан спросил, за какую цену ее можно снова выстроить; тот ответил, что за двести яскотов, то есть за две тысячи марок. И хан приказал дать ему грамоту к тому, кто собирает дань в Персии и Великой Армении, чтобы тот выплатил ему упомянутую сумму серебра.
Отсюда мы пошли к четвертому дому, который был последним по числу и почету. Ибо этой госпожи хан не посещал, и дом ее был ветхим, и сама она была мало приятна, но после Пасхи хан приказал построить ей новый дом и новые повозки. Она так же, как и вторая, мало или, пожалуй, ничего не знала о христианстве, но поклонялась прорицателям и идолам. Однако при нашем приходе она поклонилась кресту, как ее учил монах и священники.
Там священники снова выпили. Из этого дома мы вернулись к себе в часовню, которая находилась поблизости, причем священники пели с громкими завываниями по причине своего опьянения, за которое там не подвергаются порицанию ни мужчины, ни женщины. Затем привели моего товарища, и монах сильно бранил его за то, что он коснулся порога».
Рубрук снова вынужден следовать Карпини. Тот ранее написал:
«Пьянство у них считается почетным, и когда кто много выпьет, там же извергает обратно, но из-за этого не оставляет выпить вторично».
По Рубруку получается, что мир захватила практически спившаяся нация, произведшая сей захват в перерывах между попойками.
Но почему же мы не находим таких данных в учебниках? Ведь Карпини и Рубрук практически являются иконами для современных ученых, и не только историков, кстати. Почему же одни места в этих книгах «документируют реальность подвижной системы координат», а другие не только ничего не «документируют», но считаются, если не «отсутствующими», то, по крайней мере, «без вести пропавшими»?
Вранье по сути своей многолико, а правда, она либо есть, либо ее нет. И можно ли считать научным подход, когда половина книги признается достовернейшей исторической правдой, а другая половина «утратившей юридическую силу» и на том основании замалчивается?
«В день Сретения находился я в неком городе по имени Айни, принадлежавшем Сагенсе и очень укрепленном по своему положению. В нем находится тысяча армянских церквей и две синагоги Саррацинов».
Нам помнится грозный окрик русского царя: «Москва третий Рим, а четвертому не бывать!» Историки это помнят: «Ну, как же?!» Рассуждают с умным видом, пальцы ко лбу прикладывают, глаза в потолок поднимают. А как же они проглядели Третий Рим, существующий задолго до всплеска амбиций грозного царя? Ведь Карпини, Рубрук и Марко Поло к этому времени описали огромную христианскую империю Востока, где давно назначаются епископы и архиепископы. Где при дворе каждого восточного владыки стоят несторианские церкви и часовни, а в каждом приличном городе армянских церквей не меньше тысячи. Попробовала бы какая-нибудь больная жена «владыки мира» не вскочить по стойке «смирно», и не грохнуться оземь, при виде христианского священника!
