Мысль раскассировать всю эту военную и правительственную организацию никогда не приходила в голову Ивану. Московское государство XVI в. жило известными традициями. С отдельными лицами царь мог сделать, что хотел, но перед существующим порядком он оставался бессильным. Он сам со своей властью являлся лишь составной частью этого порядка.
По привычке смотреть на управление государством как на свое достояние, принадлежащее по праву, князья и бояре считали свою службу вполне независимой от государя. В местничестве они видели некоторую гарантию своих привилегий. И царь не мог протестовать против этого взгляда, так как его собственная власть исходила из того же источника и опиралась на такие же точно права. Потомки Рюрика или Гедимина когда-то правили Русью все врозь, каждый в своем уделе. Теперь приходилось править ею сообща, причем один сидел на троне, а другие заведовали каким-нибудь приказом или целой областью государства. Но вся эта правящая группа представляла одно целое, как бы одну семью. Иван мог справиться с отдельными боярами и князьями, но кем было заменить их? После Сильвестра и Адашева он набрал «из грязи» Скуратовых и Грязных, возвысил до первого ранга, отыскивая новых слуг по большей части среди поповичей, которые и до настоящего времени играют заметную роль в жизни русской интеллигенции. Но они не могли заменить ни материальной, ни моральной силы, какую представляли князья и бояре. Политика Ивана приводила его в столкновение с аристократией, но отбрасывая от себя знать, царь оказывался в пустынном пространстве. Боярство и самодержавие являлись неразрывно связанными силами. Приходилось думать о компромиссе, на нем и остановился Иван. Но он не говорил о том, что решил сделать. Русское государство XVI в. было царством тайны. На всех лицах были маски, на всех вещах – покрывало.
3 декабря 1564 г. Иван вдруг оставил столицу. Вместе с собой он увез свою жену, черкешенку родом, Марью Темрюковну, полудикарку, жестокую и вспыльчивую, как сам Иван. За государем следовали сотни возов, нагруженных его сокровищами. Этот обоз сопровождала огромная свита, состоявшая из бояр, набранных в разных городах, всего двора и челяди Ивана. Некоторое время никто в Москве не знал, куда и зачем уехал царь. Царский обоз потянулся в село Коломенское, где дурная погода задержала его на две недели. Затем он простоял несколько дней в другом подмосковном селе, Тайнинском, и в Троице. Наконец он расположился в одном из предместий маленького городка Александровска, к северу от Владимира. Только тогда царь решил объявить о причинах и цели своего необыкновенного отъезда. 3 января 1565 году в Москву прибыл гонец от царя с письмом к митрополиту. Царь много говорил о всевозможных злодеяниях, совершаемых воеводами и всякими должностными лицами, а также высшим и низшим духовенством, и в заключение объявлял, что «опалился» на всех в своем государстве – от первого до последнего человека. Опалой в то время называлось нечто вроде отлучения. Лица, которых она постигала, лишались права на какую бы то ни было деятельность при дворе, а также и на государственную службу. Объявляя о своей опале, Иван сообщал митрополиту, что покидает свое государство и поселится, где Бог укажет. Между двумя частями послания было противоречие – царь отказывался от престола и в то же время, опираясь на свою власть, налагал кару на своих подданных. За первым посланием последовало другое, адресованное купцам и всему православному народу московскому. Царь заявлял, что на этих людей он не жалуется и не имеет никакого гнева.
Возможно, что и тогда, как и после, никто не знал, что думать об этом. Но в Московском государстве привыкли к загадкам подобного рода и поняли, что надо делать. Царь, очевидно, был недоволен некоторыми лицами и таил против них какой-то замысел, но пока по своей привычке он создавал эффектную, театральную обстановку. Москва решила поддерживать зловещую комедию. Бояре пришли в смятение. Народ волновался. Купцы заявили, что готовы пожертвовать деньгами, что было красноречивой формой сочувствия общему горю. Митрополиту было поручено умолить государя сменить гнев на милость. Царя упрашивали не покидать своего народа и править государством, как ему угодно, и пусть судит тех, против кого он опалился. В Александровскую слободу отправилась депутация. Царь, конечно, склонился на ее мольбы, но поставил некоторые условия. Он заявил, что будет держать в опале всех крамольников и предателей, некоторые бояре будут казнены, а имущество их конфисковано, и обещал вернуться в Москву тогда, когда устроить свою опричнину.
Опричниной на языке того времени называлась вдовья часть, дававшаяся женам умерших знатнейших вельмож. На пирах тем же именем назывались лучшие блюда, которые хозяин оставлял при себе, чтобы делиться ими с избранными гостями. Опричниками (опричь-кроме) назывались крестьяне одной категории, поселившиеся на монастырских землях. Указ 10 октября 1550 г. создал для Московского уезда особое территориальное и политическое устройство. В этот уезд переселялись отборные служилые люди, набранные со всех областей московского государства. Существовавший порядок вещей не был затронут или изменен этим мероприятием. Однако этим Иван создавал ядро придворной знати, войска, администрации на новых началах. Опричнина 1565 г. была ни чем иным, как более широким осуществлением этого плана.
Все свое государство Иван разделил на две части. В одной должен был сохраниться прежний строй и старое управление. Там продолжали управлять воеводы, наместники, судьи разного рода, кормленщики вместе с вотчинниками и помещиками. С целью централизировать это управление в Москве было создано особое учреждение под руководством двух бояр. В состав другой половины государства входили разные области и города и даже некоторые части столицы. Царь оставлял для себя, таким образом, нечто вроде упомянутой вдовьей доли или удела. Здесь, с тысячей бояр и боярских детей по выбору, Иван намеревался продолжать опыт 1550 г.
В этом опыте мы должны отметить два главных момента – преобразование вотчинного землевладения в помещичье и перенесение слуг государя в новую для них среду. У вотчинника отбиралась его земля, свободная от повинностей, его самого отрывали от родного гнезда, где веками создавалось его благосостояние и общественное значение. Его связи с зависимым от него населением расторгались. Его наделяли новым участком земли, но условно и временно, заставляя его за это служить и нести наравне со всеми общие повинности. Так создавались новые люди без прошлого, без почвы и без защиты. Можно предположить, что создание опричнины преследовало именно такую цель, хотя сам Иван ничего об этом не сказал. До настоящего времени не обращали внимания на тесную связь между актами 1550 и 1565 г. То, что мы знаем о характере и применении обеих мер, оправдывает известную гипотезу Платонова и отчасти Милюкова, который в преобразованиях Ивана, как и Петра Великого, видит мероприятия чисто финансового характера.
Политический кругозор Ивана был значительно шире, но как при его жизни, так и после смерти, об опричнине не распространялись. В 1565 г. в Польшу отправлялось посольство. Московская дипломатия предвидела, что там могут задать нескромный вопрос об опричнине и приняла меры против излишней откровенности своих представителей. Послы должны были отвечать, что они не понимают даже, что такое опричнина. Царь живет, где хочет, и при нем находятся слуги, которыми он доволен. Большинство из них тут же, поблизости, владеет землей. Если невежественный народ и болтает о какой-то опричнине, то на это не стоит обращать внимания. Такой же приказ молчать был дан и другим посольствам в 1567 и 1571 г.[22]
Но факты говорят сами за себя. Территория, занятая опричниной, постепенно увеличивалась и захватила большую часть государства. Число опричников возросло с одной до шести тысяч человек. В 1565 г. к опричнине были присоединены области Вологодская, Устюжская, Каргопольская, Можайская и Вяземская. В 1566 г. сюда отошли все земли Строгановых, в 1571 г. – часть Новгородской области.
Расширение территории опричнины сопровождалось раздачей новых вотчин и поместий, отбиравшихся у прежних владельцев. Последние награждались землей в других областях. Поэтому всякий, не попадавший в опричнину, подвергался или экспроприации, или ссылке. Правительство Ивана намеренно отбирало для опричнины те части центральных областей государства, где пережитки удельной системы сохраняли наибольшую силу. Новый порядок коснулся наследственных владений князей ростовских, стародубских, суздальских, черниговских, а также и заокских земель, вотчин другой группы князей – Одоевских, Воротынских, Трубецких. Некоторые из этих князей, впрочем, стали под знамя Ивана и доказали свое верноподданническое усердие. Таковы были князья Федор Михайлович Трубецкой и Никита Иванович Одоевский. Князь Михаил Иванович Воротынский вместо Одоева получил Стародуб-Ряполовский, на несколько сот верст дальше к Западу. Другие владельцы из той же области получили земли рядом с Москвой, в окрестностях Коломны, Дмитрова и Звенигорода.
