Всего же за годы войны через Русский корпус прошло свыше 17 тысяч человек. С начала 1944 года части корпуса сдерживали наступление партизан И.Б. Тито почти на всем протяжении сербохорватской границы, а осенью вместе с отдельными немецкими подразделениями отражали наступление поддерживаемых югославскими партизанами войск советской 57-й армии, неся при этом большие потери. В ходе этих боев из отдельных батальонов и рот корпуса были созданы полноценные действующие полки под русским командованием — 1-й казачий, 4 и 5-й сводный. Капитуляция Германии застала корпус в Словении. В течение четырех дней подразделения корпуса смогли по отдельности прорваться в Австрию, где 12 мая в районе Клагенфурта капитулировали перед английскими войсками. К этому времени в составе Русского корпуса оставалось 4,5 тысячи человек.
Любопытен пример и еще одного антибольшевистского военного формирования, возглавляемого русским военным эмигрантом. В Словении началось развертывание батальона в полк «Варяг». Личный состав комплектовался из эмигрантов и советских военнопленных, которых набирали в лагерях на территории Германии и оккупированных ею стран. Один из батальонов полка формировался в Силезии. Общая численность достигала 2,5 тыс. солдат и офицеров. Командиром полка был назначен полковник М.А. Семенов, а его помощником — майор М.Г. Гринев. Организационно полк Семенова вошел в состав группы генерал-майора А.В. Туркула, являвшейся номинально частью Вооруженных сил КОНР. После капитуляции Германии личный состав полка был переведен на юг Италии в лагерь военнопленных около городка Таранто, откуда часть бывших подсоветских граждан была выдана большевикам, а остальные, вместе с военнослужащими словенских и сербских формирований, — партизанам Тито. Лишь небольшая группа лиц, присоединившаяся в последние дни войны к Русскому корпусу, избежала выдачи.
Таким образом, после Второй мировой войны русские воинские формирования так никогда уже более не возродились. Давние замыслы военной эмиграции свергнуть коммунистический режим в СССР потерпели сокрушительное поражение, а участникам этой борьбы от оставшихся в стороне от нее пришлось выслушать немало упреков в ошибочности их выбора.
6.4. ПРОБЛЕМАТИКА НАЦИОНАЛЬНЫХ ДВИЖЕНИЙ ЭМИГРАЦИИ И ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ С ПРАВИТЕЛЬСТВОМ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА
Генерал Краснов в очередной раз пережил крушение своих надежд, связанных с победой над большевизмом. Многие исследователи склонны видеть в нем радетеля о нуждах казачества, не стеснявшегося в средствах достижения цели, в том числе и в тактическом союзе с нацистами. Правда, давнее германофильство Краснова, ставшее особо заметным еще на полях сражений Добровольческой армии с большевизмом на Дону, развилось с годами, проведенными в Германии, до невероятных размеров, а любовь к стране проживания и германскому образу жизни плавно была перенесена и на новое нацистское правительство, пришедшее к власти в 1933 году. Красноречивым примером является искреннее письмо поддержки Краснова к Гитлеру по поводу неудавшегося на него покушения 20 июля 1944 года. В нем, в частности, говорилось: «Вождь! Казачьи войска, перешедшие на сторону Германии и вместе с ней сражающиеся против мирового еврейства и большевизма, с глубоким негодованием и возмущением узнали о гнусном и подлом покушении на Вашу жизнь. В чудесном спасении Вашем они видят великую милость всемогущего Бога к Германии и казакам, Вам присягнувшим, и залог полной победы Вашей над злобным, жестоким и не стесняющимся в средствах борьбы врагом. Казаки усугубят рвение своего служения для спасения Германии и Европы от большевистской заразы. Живите многие годы, наш Вождь Адольф Гитлер. Генерал от кавалерии П.Н. Краснов».
Чисто практическими соображениями это письмо 75-летнего генерала, находящегося на закате своей жизни, объяснить трудно. Автор склонен считать, что здесь явно проявилось чувство искреннего уважения и развившееся с годами чувство восторженного обожания германского руководителя, кем бы тот ни был — от кайзера до канцлера. Ведь влечение к эпистолярному жанру у генерала Краснова возникло еще в царствование Вильгельма II в 1918 году. Петр Николаевич направил несколько писем германскому императору из охваченного кольцом большевистских войск Дона, в которых атаман выражал свою уверенность в преданности казаков своим германским союзникам. Письмо к германскому руководству первой половины 1940-х годов также было написано в торжественном и возвышенном духе.
На оккупированной территории СССР штабом походного атамана С.В. Павлова было подготовлено конструктивное обращение к германскому правительству. В его тексте, содержались пункты следующего характера. «1. Немедленно освободить из всех лагерей военнопленных казаков всех войск и направить их в штаб Походного атамана. 2. Отпустить в распоряжение Походного атамана всех казаков, находящихся в Германской армии… 4. Отозвать хозяйственных комиссаров с территории казачьих земель, и производить снабжение Германской армии за счет продовольственных ресурсов казачества только на договорных началах… Донской Походный атаман ставит Германское правительство в известность: 1 — Воссоздаваемая Казачья Армия имеет свою историческую форму, прежние знаки военного различия, 2 — Донское Войско имеет свой национальный флаг: синяя, желтая и красная продольные полосы, 3 — Донской герб — олень, пронзенный стрелой. До времени созыва Войскового круга и создания Войскового правительства возглавителем Дона является Походный атаман»[42].
Свое понимание военной ситуации и отношение казачества к приходу германских войск в Россию Краснов выразил в личной переписке с Власовым: «Казаки, как только немецкие войска подошли к их Землям, всем народом перешли на сторону Германии и, вооружаясь, чем попало, создали казачьи полки и сотни, сражались плечо к плечу с немцами, как при наступлении Германской армии, так и при отходе ее из пределов СССР. Германское правительство оцепило это добровольное сотрудничество с войсками. Оно признало казаков своими союзниками, а 10 ноября 1943 года объявило, что оно признает права казаков на их земли, кровью и трудами предков завоеванные, и их права на самобытность существования, то есть создание своих полков со своими казачьими начальниками и управление своими Атаманами. И цели — уничтожение большевизма в России, и средства — тесное сотрудничество для того с Германией, у Вас и у казаков — одни и те же. Какая же тут может быть размолвка? Если бы военные обстоятельства не прервали наших переговоров, мы бы с Вами договорились, и пошли бы, как и надлежит идти, как всегда шли русский солдат и казак. Нашей кажущейся размолвкой воспользовались большевики. Через своих агентов и заблудших казаков, авантюристов, личное честолюбие и выгоды ставящих выше блага Родины, они сеют смуту, говоря, что казакам следует отойти от своих вождей и начальников, идущих с немцами, и перейти к Вам, делающим Русское дело без немцев. Они возбуждают ненависть к немцам, подрывают доверие к Германской армии. Они говорят, что в Штабе Казачьих Войск и в станицах засели заскорузлые старики, которые только и думают подвести Казачество под протекторат Германии, и одновременно распространяют волнующие казаков слухи об успехах Вашей армии, подошедшей к самой Москве?! Все это ни Вам, ни казакам не на пользу. Это нужно только большевикам. Хорошо зная чаяния казаков, свидетельствую Вам: у казаков одна мечта — вернуться в родные Края, зажить там своей жизнью, какой они жили до прихода к власти большевиков. Казаки хотят иметь свое самоуправление: Круг (Рада) и выборных атаманов. Казаки ничего не имеют против того, чтобы те, кто жили и живут теперь на их землях, там и оставались жить равноправно с казаками. Казаки сознают, что после победы Россия останется под наблюдением и покровительством Германии. Казачьи Войска, самостоятельно развиваясь, будут пользоваться помощью немцев, как союзники Германии».
Краснов искренне уповал на грядущий рецидив Гражданской войны, вспыхнувшей на оккупированных советских территориях как следствие предвоенных событий в СССР: насильственной коллективизации и массового террора НКВД. Он полагал, что казачество, а следом за ним и русский народ поднимется и сбросит ненавистное ему коммунистическое иго даже тогда, когда сама Германия находилась на волосок от пропасти и исход Второй мировой войны был уже предрешен. Он был и оставался принципиальным и последовательным германофилом, искренним врагом еврейства и большевизма, и ничто не могло исправить человека, которому скоро должно было бы исполниться 80 лет. Его противники оказались не менее принципиальными в оценке его личности, поставив точку в деятельности генерала на московском процессе 1947 года.
Феномен массового сотрудничества населения России с оккупационной властью, не имевший столь масштабных аналогов в истории XX века, трудно объяснить. Можно предположить, что в случае единодушного порыва населения подсоветской России сплотиться вокруг национальной идеи защиты Отечества, но никак не «дела Ленина—Сталина», армия Германии встретилась бы с еще большими трудностями. Сам ход истории мог бы повернуться иначе, если бы первый год войны не обнаружил примеры массового коллаборационизма и открытой помощи оккупантам. Ярким примером этого может служить личность советского командира полка, в котором страх перед мощью германской военной машины и возможность потери собственной жизни заставили сыграть роль «идейного борца с коммунизмом» и, кроме того, конъюнктурно выдавать себя за представителя славного донского казачества. Иван Никитич Кононов родился в 1900 году в станице Ново-Николаевской, по его собственным словам, в семье есаула Войска Донского, расстрелянного местными коммунистами. Однако этот факт биографии не помешал ему в 1922 году оказаться в стане большевиков, в звании красноармейца 14-й кавалерийской дивизии Первой конной армии. В том же 1922 году он окончил школу младшего комсостава, в 1924 году вступил в комсомол, в 1929 году — в РКП(б), с 1927 по 1934 год после окончания Объединенной военной школы им. ВПИКа в Москве служил в 3-й кавалерийской дивизии в должности командира взвода, командира эскадрона, начальника полковой школы, командира полка, В 1935—1938 годах учился в Военной академии им. Фрунзе. Участвовал в Финской кампании в должности командира полка, был награжден орденом Красного Знамени. В самом начале войны полк Кононова в полном составе, за исключением нескольких комиссаров (опять же по рассказам самого Кононова), добровольно перешел линию фронта на участке, которым командовал генерал фон Шенкендорф, один из злейших противников восточной политики Гитлера и большой либерал по своим убеждениям. В своем дневнике Кононов записал: «22 августа 1941 года 436-й стрелковый полк, 135-й стрелковой дивизии, под командованием майора И.Н. Кононова, вступил в открытую борьбу против советской власти, перейдя на сторону немцев».
