Вторник, 11 ноября 1975
Второй день чудовищного "соборного" напряжения. Но сегодняшняя Литургия (которую я служил с 6священниками) была одной сплошной радостью и светом, подлинным "Господи, хорошо нам здесь быти…"3 . Буквально сотни причастников, весь Собор… Боже мой, как далеки мы от моего первого Собора в 1975г.: на Литургии присутствовало пять-шестьчеловек, остальные двести сплетничали в подвале собора на 2-й улице. Какая изумительная перемена!
1 "Правда только в качании черных веток на фоне зимнего неба" (Жюльен Грин) (фр.).
2 Все внешнее влияет на внутреннее (фр.).
3 Мф.17:4.
Только что завтракал с проф. Т. из Сеаттла, нашим guest speaker'ом1 сегодня вечером. Милый, умный и тонкий человек.
Все же твердо решил не баллотироваться в митрополичий совет и сделать un bain d'opposition2 . Владыки слишком привыкли к тому, что я своего рода rubber stamp3 на их решениях…
Среда, 12 ноября 1975
Весь день вчера в заседаниях, разговорах, встречах. Вечером бесконечный банкет с речью в конце (около 11.30!) бедного Т. – очень глубокой и удачной: о призвании Православия в post-Christian America4.
Очень уютно живем с Сережей, вполне вошедшим в атмосферу Собора.
Наверное, постарел и помудрел: внутри – невозмутимое спокойствие, тишина и отрешенность. Даже когда "ору".
Прошелся опять по городу: утренняя будничная городская суета. Огромное озеро. Осеннее небо.
Четверг, 13 ноября 1975
Перед "началом конца", то есть последнего заседания Собора. После этих четырех дней непрерывной суматохи – все же радостное чувство жизни и жизненности Церкви и, главное, способности ее от рассуждений почти исключительно о форме (администрация, устав, деньги) перейти – что она и сделала на этом Соборе – к содержанию . Удивительна серьезность, с которой эти люди говорили о "моральных проблемах". Три "мира" внутри Собора – безнадежно отчужденный епископат, безнадежно устаревшая группа "крикунов", разыгрывающая из себя "оппозицию", и творческое и церковное большинство, выражающее – плохо ли, хорошо ли – именно саму Церковь. Никогда не оставляющее меня удивление перед Америкой: вчера в десять минут ex promptu5 собрали шестнадцать тысяч долларов! И с каким энтузиазмом!
И все же твердо решил сам переходить в некую оппозицию, то есть уйти и из митрополичьего совета, и из администрации, ибо убежден в спешной необходимости прояснения тупика, в который зашел и все больше заходит наш епископат – в своем недоверии к Церкви. А быть вечной "заплатой" на этой подспудной трагедии я считаю не только ненужным, но и вредным.
Crestwood. Пятница, 14 ноября 1975
Уф! Самому еще не верится – но, действительно, отказался от номинации и – в принципе – свободен ! Сначала была даже какая-то грусть от освобождения, о котором я так мечтал, особенно пока вокруг была еще атмосфера
1 приглашенным докладчиком (англ.).
2 уход в оппозицию (фр.).
3 печать (англ.).
4 Америке после христианства (англ.).
5 экспромтом (фр.).
Собора, – так я привык быть "в сферах", "у власти", "в центре". Все это проклинал, а вот вдруг оказаться вне всего этого и ехать домой "рядовым" показалось даже трудным. Но эта грусть (может быть, укол самолюбия – что не удерживали, не просили…) была все же мимолетной. Уже в аэроплане, во время полета в Нью-Йорк, с Давидом Д.[риллоком] и Эриксоном, пришла радость от этого нового, именно "рядового" положения… Вечером звонок от Губяка: на митрополичьем совете забаллотировали в качестве второго представителя в церковной администрации о.И. Сквира… Иными словами – начало того, чего я хотел… Увидим, как все это повернется.
Приехал домой вчера страшно усталым. Рассказы мамы о посещении ею Шишковых. Рассказ Л. о событиях в ее школе: поразителен ее такт, благородство, "правда" того, как она поступает. Вечером в десять часов – из последних сил: общая исповедь…
Сегодня (св. Филиппа, преддверие Рождественского поста) – ранняя Литургия. Мама приобщалась. Служа, урывками думал: в церкви мама, то есть все мое детство, и все заключено в некий круг…
Случайно нашел сегодня в парижском "Круге" (III) стихи Ставрова, которые почему-то так часто "сверлят" мое сознание:
Нет, не о том… стучали поезда,
В дрожащей синеве коростели свистели,
Высоким полднем плавились года
И месяцы скользили, как недели…
Думаю, что вот этот "высокий полдень" и живет в моей памяти, ибо соответствует самому глубокому и невыразимому в моем ощущении жизни, времени, мира.
Там же, в "Круге", цитата из св. Терезы: "…et pourtant l'ame semble reellement dans un etat ou elle ne recoit aucune consolation, ni du ciel qu'elle n'habite pas encore, ni de la terre qu'elle n'habite plus et d'ou elle ne veut pas en recevoir…"1.
Понедельник, 17 ноября 1975
Вчера и в субботу в Монреале: панихида по патр. Тихону и лекция о нем в субботу после всенощной. Две проповеди вчера – на ранней, английской Литургии и на поздней, архиерейской. В Монреале уже снег и мороз. Вернулся домой в 4.30 и весь вечер стучал письмо архиереям, объясняющее мою отставку. Поздно вечером звонок из Виннипега от несчастного митрополита Владимира. Вот и попробуй уйди от всей этой "эмпирии" церковной жизни.
Как всегда, отдохновительные и радостные "пробелы" одиночества – на аэродромах, в аэроплане.
В пятницу днем, сидя с мамой вдвоем дома, ставил ей пластинку Christmas carols: "Joy to the World", "O Little Town of Bethlehem"2 и др. Почему всякий раз,
1 "…и все же душа, кажется, действительно пребывает в том состоянии, когда она не получает никакого утешения – ни от неба, где она еще не живет, ни от земли, где она уже не живет и от которой не хочет получить утешение" (фр.).
2 рождественских колядок: "Радость миру", "О маленький город Вифлеем" (англ.).
что слушаю это, – почти слезы? Сентиментальность, эмоции или же один из тех push buttons1 , через которые совершаются "прикосновения мирам иным"2?
Читаю Malraux, "Hotes de Passage"3 . И сколь ни чужд мне этот ключ "героизма", этот культ Истории в истории, эта непрерывно нажатая педаль, читая – как бы очищаюсь от суеты и мелочности "церковных интриг", в которых приходится жить и которым и вольно, и невольно все время уступаешь душу.
Пишу все это в семинарии, в мой обычный "тихий час" – от восьми до девяти утра. И физически ощущаю, как наваливается тяжесть длинной, суетной и мутной недели. Мутной потому, что все дела, которыми придется заниматься, – не совсем ясные, двусмысленные, почти безнадежно неразрешимые…
Вторник, 18 ноября 1975
Как я и предполагал, вышел сумбурный и беспорядочный день, сотрясаемый и разрушаемый телефонами (из Сан-Франциско, из Виннипега, из Монреаля и сколько еще!), встречами, разговорами… Вечером лекция о "Письме" Чехова ("наказующие найдутся, ты бы милующих поискал…") – как маленькая отдушина. Страшная от всего этого душевная усталость и "разоренность".
"Tout ce qui se montre est une vision de l'invisible" (Anaxagore)4.
"Quand il s'agit de la pensee, constater la betise de la gauche n'est pas une raison pour trouver la droite intelligente". Malraux, p.167[5].
Понедельник, 24 ноября 1975
Почти неделю не брался за эту тетрадку: присутствие мамы дома создает напряженную атмосферу, которую нужно все время "разряжать", и на это уходит масса душевных сил.
Урывками пишу свою статью о Солженицыне, которой, в основном, доволен. Написал письмо "владыкам". Но все именно урывками, и как-то не знаешь, куда собственно утекает время. Завал неотвеченных писем, еще более мучительный завал планов: "Литургия", к которой не прикасался уже много недель, и т.д. На этой неделе – перерыв Thanksgiving, и уже кажутся бесконечными два оставшихся рабочих дня.
Четверг, 27 ноября 1975
Thanksgiving Day. С утра дождь, темно – и так хорошо дома в тишине. Днем family reunion6 у Ани. Индюшка. Потом – по традиции – короткий заезд к Рузвельту, в Hyde Park. Красный закат за черными ветками над огромным Гудзоном.
1 кнопок включения (англ.).
2 Слова из романа Ф.М.Достоевского "Братья Карамазовы", часть 2, книга 6, гл. 3, подзаголовок ж): "О молитве, о любви и о соприкосновении мирам иным".
2 Мальро "Гости проездом" (фр.).
3 "Явления суть видимое обнаружение невидимого" (Анаксагор) (См.: Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. М.:1989. С.535).
5 "Когда речь идет о мышлении, отмечать глупость левых – не повод находить правых умными". Мальро, с.167 (фр.).
6 сбор всей семьи (англ.).
Pittsfield, Mass. Суббота, 29 ноября 1975
У Бобровских в Питсфильде, куда приехал служить завтра и "беседовать" с заснувшим, полумертвым приходом. Длинная одинокая поездка по зимнему, совсем пустому [шоссе] Taconic Parkway. Уютный ужин, две чудные девочки. Как часто можно любоваться людьми!
Понедельник, 1 декабря 1975
Возвращаясь вчера из Питсфильда, после Литургии и "беседы" с прихожанами, думал о той "псевдоморфозе" Православия, трагическим примером и выражением которой является питсфильдский приход. Основан в 1905г. – галичанами и карпатороссами. На старых фотографиях – огромные хоры в кокошниках и запястьях, грамоты от архиереев по стенам и т.д. Но при этом всем очевидно, что никто ни разу за эти семьдесят лет не подумал о душах этих людей, о содержании веры. Им говорили и говорили: "Храните и оберегайте". И вот они сохранили: Литургию поют шесть престарелых людей, поют по-славянски, с ужасным выговором, явно не понимая ни слова (но сохранили!). Апостол по-славянски, а вернее – только одно рычание basso profundo до конечного, сотрясающего стекла вопля. Потом на собрании – явление такого потрясающего, убийственного невежества! Пустая форма, верность – чему? Детству, родине, identity1 в пустыне американского плюрализма? Какая-то сравнительно молодая женщина яростно, с пеной у рта защищает старый стиль: опять "верность". И Бобровские, умилительно старающиеся что-то сделать в этом стропроцентном одичании. Но вопрос, сверлящий в голове, – что можно сделать? Можно ли в эти старые меха влить новое вино? И все же такое чувство, что не зря стояла семьдесят лет эта беленькая церковь с куполом, что она как бы ждет чего-то… Сколько литургий было отслужено на этом престоле, сколько, пускай и слепой, верности вложено в "сохранение" этого. Словно, сами того не зная, люди сохранили то Таинство, и это значит – Присутствие…
