Конев был уверен, что сумеет отразить любую угрозу, но Ставку беспокоила даже гипотетическая опасность, а также «бродивший по Европе» призрак 6-й танковой армии СС. Верховный неоднократно звонил командующему фронтом и настойчиво обращал внимание на то, что немцы собираются нанести удар на ратиборском направлении:
«Смотрите, — говорил мне Сталин в одном из таких телефонных разговоров, — немцы не примирились с потерей Силезии и могут ее у вас отобрать».
В конце концов было решено не вводить противника в соблазн и организовать молниеносную операцию по выравниванию линии фронта с выходом армий южного крыла на уровень центра по линии Штрелен, Патшкау, Опава, «чтобы в будущем мы имели более благоприятные условия для перехода в наступление на главном стратегическом направлении — берлинском». Такую версию поведал Конев писателю Симонову.
Разработанный в штабе Конева план был утвержден 1 марта. Примечательно, что в опубликованном сборнике директив Ставки ВГК отстутствуют как предложения командующего фронтом на проведение операции, так и решение Москвы. Складывается впечатление, что первоначальная задумка была гораздо масштабнее — в линию должны были 1 «выстроиться» все фронты.
Во всяком случае, командующему 4-м Украинским фронтом директивой от 17 февраля было приказано не позднее 10 марта начать наступление в направлении на Оломоуц, в ходе которого следовало уничтожить моравско-остравскую группировку противника и овладеть промышленным районом Моравска-Острава. Удар, наносимый армиями генерала И. Е. Петрова, должен был способствовать наступлению войск, действовавших в Верхней Силезии, и лишить германское командование возможности маневрировать резервами.
Главная задача фронта состояла в прорыве на глубину до 450 километров, выходе на рубеж реки Влтава и овладении Прагой.
Одновременно (если быть совсем точным, то пятью минутами позже) маршалы Малиновский и Толбухин получили директиву «на наступательную операцию по овладению Веной», которая должна была начаться 15 марта.
Основные усилия 4-го Украинского фронта сосредоточивались на правом крыле в полосах 38-й и 1-й гвардейской армий, получивших задачу смежными флангами прорвать вражескую оборону на 10-километровом участке и, обходя Моравску-Остраву с юга, развивать наступление на Оломоуц и Пршеров, которые должны были взять к исходу восьмого дня операции. Собственно говоря, на этом направлении генерал Петров сгрудил практически весь фронт — 9 из 11 стрелковых корпусов, всю бронетехнику и всю артиллерию, создав плотность 200 стволов на километр прорыва. 18-я армия с Чехословацким корпусом по-прежнему наносила удар на Ружомберок, Жилину, Кромержиж, активными действиями отвлекая и сковывая силы противника.
Фронт был усилен 126-м и 127-м легкими горнострелковыми, 5-м гвардейским механизированным корпусами и 24-й артиллерийской дивизией прорыва. С учетом чехословацких частей в нем насчитывалось 25 стрелковых дивизий, 1 укрепленный район, 1 механизированный корпус, 10 стрелковых и 4 танковые бригады — 317 тысяч человек, около 500 танков и САУ.
Противник был прежний — армейская группа «Хейнрици», из состава которой перед 4-м Украинским фронтом находилось 6 пехотных и 2 горнострелковые дивизии и 2 боевые группы — 150 тысяч солдат и офицеров при 100 танках и самоходках.
Советское наступление началось точно в установленный срок — 10 марта в 7.45. Погода, мягко говоря, не задалась: с ночи разыгралась снежная пурга, видимость упала до нуля, «прицельные приспособления, бинокли, стереотрубы — все забивало снегом». По воспоминаниям Москаленко, командармы уговаривали генерала Петрова, прибывшего на наблюдательный пункт 38-й армии, отложить операцию:
«Встретив его вместе с членом Военного совета А. А. Епишевым и командующим артиллерией армии полковником Н. А. Смирновым, я доложил, что войска готовы к наступлению, но условия погоды не позволяют начать артиллерийскую подготовку. Она не принесет желаемых результатов, говорил я, так как огонь можно вести лишь по площадям, а не по целям. В заключение изложил просьбу: позвонить Верховному Главнокомандующему и попросить перенести срок наступления.
И. Е. Петров не согласился:
— Сроки утверждены Ставкой, они окончательные, — ответил он. — Просить о переносе времени наступления не буду.
После этого он позвонил командующему 1-й гвардейской армией генерал-полковнику А. А. Гречко, который после доклада о готовности войск к наступлению подчеркнул нецелесообразность начинать артиллерийскую подготовку в сложившихся условиях… К сожалению, командующий фронтом отклонил и просьбу А. А. Гречко».
К тому же от разведывательной агентуры и перебежчиков с русской стороны немцы имели довольно точную информацию о советских планах и перед рассветом незаметно отвели свои войска во вторую траншею, оставив на переднем крае лишь прикрытие.
По этим причинам 2000 орудий и минометов 70 минут палили «в белый свет». Авиация в воздух не поднималась. В итоге огневая система противника не была подавлена, его силы не понесли существенных потерь, управление войсками и связь не были нарушены. Поднявшаяся в атаку пехота дивизий первого эшелона и танки сопровождения после захвата первой линии траншей были встречены организованным огнем. К концу дня вместо прорыва на глубину 23–25 километров войска ударной группировки вклинились в оборону противника на 3–4 километра, захватив деревеню Павловица и деревню Голясовице. Соответственно не были созданы условия для ввода подвижной группы фронта.
По ходу дела, опрашивая пленных, выяснили, что противник был осведомлен о времени начала наступления. Советские генералы, естественно, грешили на «фашистских шпионов» и «агентов гестапо», скрывая собственные недочеты в подготовке операции, в частности, отсутствие должных мер маскировки, о чем прямо писал командир минометной батареи Ф. И. Шушин:
«В том первом наступление на Моравска-Остраву мы действительно сами себя подвели. Я лично тогда еще подумал, что немцев или мало осталось, или они вообще задумали кончать войну. Такой картины, как там, я за всю войну не видел. В дни подготовки к этому наступлению наши все делали открыто, а немцы по нас не стреляли. Подвели мы себя здорово, а тут еще и погода и местность — все было против нас. В отношении навалом набитых немцев привирали тогда здорово, когда докладывали командарму. Сужу по своему участку, когда мы прорывали их первую линию — на железной дороге. Зато со второй линии, что была у них за лесом, они нам дали! Ни о каком продвижении вперед тогда не могло быть уже и речи. Лежали мы тогда, как сукины сыны, в воде. Минометы свои сорвали с огневых позиций, а там их невозможно было установить. А когда кое-как приладились, то от первого же выстрела они ушли в землю. Почва там была топкая и зыбкая».
Во второй половине дня 11 марта после получасовой артиллерийской подготовки советские войска повторили попытку, но и в этот день удалось «прогрызсться» всего лишь от 2 до 5 километров:
«Ограниченное количество дорог и неблагоприятные метеорологические условия по-прежнему не позволяли эффективно применить всю огневую мощь артиллерии и минометов, сосредоточенных на участке прорыва. Механизированный корпус, вытянувшись вдоль дорог, не смог использовать свои маневренные возможности (по сути, корпус стоял без дела, забив техникой все дороги в полосе 38-й армии и вызывая раздражение пехоты: «В самом деле, наверное, психологически трудно наблюдать, как десятки стальных коробок стоят и ждут за спиной, боясь подорваться на минах или попасть под огонь артиллерии, в то время как не защищенные броней люди, пехотинцы, идут вперед сквозь эти мины и сквозь этот артиллерийский огонь Наверно, если не входить в общий замысел операции, это просто по-человечески может казаться обидным»).
Так начали отрицательно сказываться неправильный выбор направления главного удара, время его проведения и потеря элемента внезапности».
Враг постепенно наращивал силы, непрерывно контратаковал, а также «умело использовал благоприятные для обороны условия местности».
После потери Рурского бассейна Моравский и Верхне-Силезский промышленные районы с мощными залежами железной руды и коксующегося угля имели колоссальное значение для истощенного войной рейха. Здесь были сосредоточены важнейшие военные заводы, производившие самоходные установки, броню, корпуса авиабомб и артиллерийских снарядов, массово клепавшие пресловутые фаустпатроны, и десятки крупнейших предприятий металлургической, машиностроительной, каменноугольной, химической, текстильной и других отраслей промышленности. И потому не случайно «гитлеровцы так отчаянно сопротивлялись».
В середине марта в район советского вклинения была переброшена 8-я танковая дивизия Георга Хакса, в составе которой насчитывалось 82 танка и САУ (правда, исправными были только 26 боевых машин).
