Капиталисты поневоле - Ричард Лахман

или общенациональных налогов другому откупщику, готовому расширить свои инвестиции, или же новичку в этом деле. Рост номинальной стоимости налоговых откупов прекратился бы, если спрос откупщиков, желающих обналичить свои инвестиции, превысил бы предложение новых капиталов, входящих в систему. Налоговые откупщики в целом имели ограниченный левередж, так как при отказе реинвестировать свои прибыли привел бы к государственному банкротству. В то же самое время корона никогда не могла найти альтернативных источников фондов, которые позволили бы ей выкупить существующий корпус налоговых откупщиков.

Корона могла себе позволить платить комиссионные налоговым откупщикам до 25%, потому что очень малая часть из этого платилась реально. Вместо этого она прибавлялась к коронным долгам на бумаге, и к прибылям налоговых откупщиков, тоже на бумаге (Harsin 1970). С другой стороны, корона не могла себе позволить предлагать маленькие комиссионные. Во время войны, когда корона испытывала дефицит наличности, ей требовалось заставлять аристократов, а также своих и иностранных купцов вкладывать свои сеньориальные доходы и прибыли от мануфактур и торговли в государство точно так же, как и удерживать прежние инвестиции налоговых откупщиков. Таким образом, комиссия с налогов должна была превышать прибыль с других инвестиций, и не только во Франции, но и за границей. Многие из долгов Людовика XIV финансировались из-за границы, когда французские налоговые откупщики служили посредниками для иностранных инвесторов в государственные долги. На самом деле единственной причиной, по которой Франция смогла отразить совместный натиск англичан и их союзников на континенте во время «Второй столетней войны» — серии конфликтов, которые продолжались практически без перерыва с 1672 по 1783 г., было превосходство в сборе фондов у системы налоговых откупов (Chaussinand-Nogaret, 1970; Mousnier, 1984; Parker, 1983). И в последние десятилетия XVII в. суммарные королевские доходы Франции превышали доходы всех ее противников, вместе взятых. Только в 1780-х гг. доходы британского государства приблизились к французским [151].

Пирамидальная схема не могла держаться долго, если инвесторы старались изъять даже часть своих денег. Почти ни один из индивидуальных откупщиков или иностранных инвесторов ликвидировал свои доли в финансовых синдикатах. Но не все прибыли от налоговых откупов реинвестировались. Налоговые откупщики тратили часть своих ежегодных комиссионных, которые они получали от своих вложений в откуп налогов, для поддержания потребления своей семьи. Французская корона сумела избежать банкротства с 1653 по 1709 г. потому, что она находила новые источники реального дохода, достаточно большие для того, чтобы удержать капиталы налоговых откупщиков и поддержать роскошный стиль жизни инвесторов в откуп налогов (Dessert, 1984, с.160-61).

Сперва корона повысила прямые налоги в pays d’election; однако, прибыль с тальи после 1676 г. стагнировала. В дальнейшем королевские доходы шли из двух источников: во-первых, из pays d’etat и городов, которые больше не могли сохранять свою автономию и, во-вторых, от косвенных налогов. Новые формы и источники доходов освещают изменяющуюся структуру отношений внутри правящего класса в конце XVII в.

Единственным корпоративным органом, который пережил Фронду без существенной потери власти, были штаты в pays d’etat. Они не покушались на авторитет короны и, следовательно, сохранили свои древние права. Кроме того, их способность мобилизовывать независимые военные силы не была связана с сетями магнатских клиентел, которые разрушились во время Фронды. Некоторое число независимых городов тоже держались в стороне от партий магнатов и поддерживали корону, тем самым избегая политической дезорганизации и королевской кары, которая последовала за Фрондой (Asher, 1960; Beik, 1985; Bordes, 1972; Mousnier, 1979).

Несмотря на свой успех в маневрировании во время Фронды, штаты и городские правительства потеряли много своих автономных прав в десятилетия после установления внутреннего мира в 1653 г. Они теряли не потому, что становились слабее, а потому, что корона становилась сильнее. Как только аристократы или чиновники в pays d’election адаптировались в рамках новых финансовых и политических структур, возглавляемых союзными губернаторами и интендантами, корона смогла бросить вызов местным и провинциальным привилегиям, не разжигая сопротивления за пределами конкретной области. В результате, интенданты смогли повысить фискальные требования к штатам в pays d’etat, зная, что сопротивление останется локальным и поэтому легко подавляемым королевскими войсками. Изолированные провинциальные аристократы отказывались от бросания вызова короне в таких условиях, и число вооруженных мятежей драматически сократилось в десятилетия, последовавшие за Фрондой (Baxter, 1976; Beik, 1985; Bernard, 1964).

Схожая динамика ослабила городскую автономию, особенно в тех городах, где господствовали протестанты. Король и магнаты защищали городские и гугенотские привилегии только для того, чтобы отнять друг у друга военный и фискальный контроль над конкретными областями. С упадком провинциальных блоков городская автономия перестала служить интересам как короны, так и аристократов. И та и другие пытались распространить налоги и на эти области, чтобы обеспечить фискальную базу для новых займов, налоговых откупов и новых комиссионных (Bonney, 1978; Bordes, 1972). Спад религиозной вражды так же ослабил структурный базис автономии духовенства. Сеньориальный контроль над бенефициями был упорядочен, что позволило короне потребовать для себя увеличения доли церковных доходов (Blet, 1972; Dent, 1975).

Провинциальные штаты и городские правительства были трансформированы в налоговых откупщиков. Корона применяла военную силу для выбивания займов из этих корпоративных органов. Взамен корона обеспечивала военную поддержку штатам и городским правительствам при сборе больших налогов, что позволяло новым налоговым откупщикам получать прибыль со своих займов (Bordes, 1972; Temple, 1966). Как и в pays d’election, многие прибыли налоговых откупщиков от повышенных налогов в pays d’etat реинвестировались в более крупные займы, что позволяло и дальше повышать налоги и комиссионные откупщиков.

Косвенные налоги являлись самым крупным источником доходов короны в столетие после Фронды (Dessert, 1984, с.161-166). До Фронды они составляли меньшую часть королевского бюджета. Однако к 1725 г. на них приходилась уже большая часть из 204 миллионов ливров доходов. В этом году корона получила 99 миллионов от косвенных налогов на соль и табак, а также с таможенных пошлин — в сравнении с 87,5 миллиона со всех прямых налогов. Военное превосходство короны после Фронды позволяло ей распространять косвенные налоги на прежде свободные от них регионы. Выгодные комиссионные и высокие процентные ставки, доступные откупщикам с косвенных налогов, создавали системе сторонников по всей Франции, которые только выигрывали от повышения налогов и, следовательно, поддерживали эту меру (Matthews, 1958, с.81; Beaulieu, 1903).

Реорганизация оппозиции

Налоговые откупа объединили корону и аристократов, которые вкладывали