Мать Марии роль женщины в мире зла и насилия видела в деятельной любви, прообразом которой была Богородица.
Присмотришься – и сердце узнает,
Кто Ветхого, кто Нового Завета,
Кто в бытии, и кто вступил в исход,
И кто уже созрел в Господне лето.
Последних строк грядущие дела
Стоят под знаком женщины родящей,
Жены с крылами горного орла,
В пустыню мира Сына уносящей.
О, чую шелест этих дивных крыл
Над родиной, над снеговой равниной.
В снегах нетающих Рожденный был
Спасен крылами Женщины орлиной.
В 1947 г. вышел посмертный сборник матери Марии «Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюке». Туда вошли две поэмы «Похвала труду» и «Духов день» (написаны в 1942 г.), две мистерии в стихах «Анна» и «Солдаты». В мистерии «Солдаты», как пишет Г. Струве, «действие происходит во время войны в арестном помещении при немецкой комендатуре» [322]. Нацистское преследование евреев понимается как гонение инакомыслящих ирасценивается как нарушение основных принципов нравственной и религиозной жизни. В мистерии-драме «Анна» мать Мария писала о необходимости жертвенной самоотдачи, всепобеждающей веры, любви к ближнему и духовной стойкости перед сатанинскими соблазнами.
Сборник «Стихотворения» получил известность, был переиздан, в него вошли также воспоминания Софьи Пиленко. В предисловии к сборнику, написанном Г. Раевским, отмечалось, что матери Марии были дарованы поэтический талант, ум, божественная благодать, и эти дары она безраздельно отдала людям. С детства предчувствуя, что умрет мученической смертью, восприняла лагерь как место, «где ангелы поют» (ангелы-хранители безвинных жертв чудовищного насилия, по христианской вере, действительно стараются утешить и помочь), в стихах реализовала личный духовный опыт, ее творчество – исповедь о внутренней борьбе за путь, отвечающей Господней воле. Зная по себе о человеческом несовершенстве, исповедовала борьбу за достоинство и ответственность человека, за сохранение в нем Божьего образа:
Есть в мире два Божественных искусства —
Начальное, – все, что познал, хранить,
Питать себя наукою стоустой,
От каждой веры мудрости испить.
И есть искусство. Как назвать – не знаю,
Символ его – все зачеркнувший крест,
Обрыв путей, ведущих сердце к раю,
Блуждание среди пустынных мест.
С. Пиленко приводит в своих воспоминаниях прощальные слова монахини матери Марии в передаче ее дочери: «Мое состояние – это то, что у меня полная покорность к страданию, и это то, что со мною должно быть и что, если я умру, в этом я вижу благословение свыше. Самое тяжелое и о чем я жалею, что я оставила свою престарелую мать одну» [323]. Путь Кузьминой-Караваевой явился путем духа в той мере, в какой это было возможно на земле в эпоху Серебряного века, перешедшую в эпоху русского зарубежья.
Сочинения
Кузьмина-Караваева Е.Ю. Равнина русская: Стихотворения и поэмы. Пьесы-мистерии. Художественная и автобиографическая проза. Письма. СПб., 2001.
Кузьмина-Караваева Е.Ю. Наше время еще не разгадано. Томск, 2000.
Кузьмина-Караваева Е. Избранное. М., 1991.
Мать Мария. Стихотворения // «Мы жили тогда на планете другой…». Антология поэзии русского зарубежья. 1920–1990: В 4 кн. М., 1995.
Литература
Гаккель С. Мать Мария. М., 1993.
Микулина Е. Мать Мария: Роман. М., 1988.
Плюханов Б. Мать Мария (Скобцова) // Учен. зап. Тартус. ун-та. 1989. Вып. 9, № 857. С. 159–177.
Шустов А.Н. Библиографический указатель литературных, философских, публицистических и художественных произведений Е.Ю. Кузьминой-Караваевой (матери Марии). Томск, 1994.
Владимир Владимирович Набоков (псевдоним до 1940 г. – Владимир Сирин; 1899, Санкт-Петербург – 1977, Монтре), известный русский и американский писатель, поэт, пушкинист, драматург, литературный критик, переводчик, мемуарист. Писал на русском, французском и английском языках. Редкий случай плодотворного билингвизма. Набоков вместе с родителями в 1919 г. эмигрировал через Константинополь в Англию. Изучал русскую и французскую литературу в Кембридже. В 1922–1923 гг. жил в Берлине, занимаясь литературной и переводческой деятельностью, участвовал в берлинском «Кружке поэтов».
Еще в Санкт-Петербурге, будучи учеником Тенишевского училища, частным образом, на деньги, полученные в наследство от В. Рукавишникова (дяди), напечатал два сборника своих стихотворений (1916 и 1918), некоторые стихи появлялись в журналах. В. Гиппиус, по воспоминаниям Набокова, «принес как-то экземпляр <…> сборника в класс и подробно его разнес при всеобщем, или почти всеобщем смехе. <…> Его значительно более знаменитая, но менее талантливая кузина Зинаида [Гиппиус], встретившись на заседании Литературного фонда с моим отцом сказала ему: «Пожалуйста, передайте вашему сыну, что он никогда писателем не будет»» [324].
В 1921–1929 гг. регулярно печатал стихотворения в газете «Руль» (Берлин), печатном органе партии кадетов, выходившем под редакцией его отца В. Набокова и друга семьи И. Гессена. В 1922 и 1923 гг. составил две книжки избранных стихов – «Гроздь» и «Горний путь». В составлении сборников и отборе стихотворений Набокову помогал С. Черный. В эмигрантской прессе стали появляться первые отзывы о молодом и ярком поэте Сирине, «поэте с художественным самоограничением и мерой» [325]. Но были и резко отрицательные рецензии на сборник «Гроздь» А. Бахраха, К. Мочульского, который, признав за поэтом право наследования А. Пушкину, Ф. Тютчеву, А. Фету и А. Блоку, сказал: «У стихов Сирина большое прошлое и никакого будущего» [326]. Г. Струве отметил, что у Сирина «чувствуется большая поэтическая дисциплина и техническая уверенность» [327].
В сборнике «Гроздь» привлекают внимание стихотворения, посвященные Ф. Достоевскому – «Садом шел Христос с учениками…» (в дальнейшем автор потратил много азартной энергии на разоблачение гениальности Достоевского и борьбу с его сюжетами, аллюзии на которые были несомненны в романе «Отчаяние»); «На смерть Блока» – «За туманами плыли туманы…»; И. Бунину – «Как воды гор, твой голос горд и чист…». Книга «Горний путь» более зрелая. Автор тонко передает ощущение «двоемирия» сознания, в котором совмещены прошлое и настоящее, явь и воспоминания. «Космические» образы, связанные чудесным образом с памятью об игрушке – хрустальном шаре, какую обычно дарили детям на Рождество, расширяют стихотворное пространство, воплощают ностальгическую тоску по утраченному блаженству ничем не омраченной любви и свободы, которая нарушается земным пленом:
В хрустальный шар заключены мы были,
и мимо звезд летели мы с тобой, стремительно,
безмолвно мы скользили
из блеска в блеск блаженно-голубой.
И не было ни прошлого, ни цели;
нас вечности восторг соединил;
по небесам, обнявшись, мы летели,
ослеплены улыбками светил.
Хоть мы грустим и радуемся розно,
твое лицо, средь всех прекрасных лиц,
могу узнать по этой пыли звездной,
оставшейся на кончиках ресниц…
(Крым, 1918).
Набоков стал известен благодаря романам, таким, как «Машенька», «Защита Лужина», «Приглашение на казнь», «Лолита» и др. (всего им написано восемь романов на русском языке и восемь на английском). В прозу писатель вводит собственные стихотворения и ряд аллюзий и контаминации, создавая подвижный метатекст, включающий русскую классику и поэзию Серебряного века. Тема поэтического вдохновения, преображающего мир, и тайн творческой лаборатории, божественного дара Слова, воскресающего мгновения бытия, становится ведущей в романе «Дар». Герой романа, Годунов-Чердынцев, русский эмигрант, наделен даром сочинительства. Набоков воссоздает «наплывы» бессвязных строк и образов, зарождение стихотворного мелоса, настойчивого в стремлении воплотиться в законченную совершенную форму. «Это был разговор с тысячью собеседников, из которых лишь один настоящий, и этого настоящего надо было ловить и не упускать из слуха. Как мне трудно, и как хорошо… И в разговоре татой ночи сама душа нетататот… безу безумие безочит, тому тамумызыка татот… Спустя три часа опасного для жизни воодушевления и вслушивания, он наконец выяснил все, до последнего слова <…>
Благодарю тебя, отчизна,
за злую даль благодарю!
Тобою полн, тобой не признан,
и сам с собою говорю.
И в разговоре каждой ночи
сама душа не разберет,
мое ль безумие бормочет,
твоя ли музыка растет… [328]
Обыгрывая в прозе образы любимых поэтов, чаще всего А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Блока, А. Белого, И. Анненского и О. Мандельштама, писатель создает особые шифры и коды, распознание которых приводит к глубинному прочтению текста, играющего отсветами и сопряжениями чужих текстов. Считая, что фундаментальной реальностью человеческого бытия является язык, Набоков достигает высокого художественного мастерства как в своем русскоязычном, так и англоязычном творчестве.
