В преддверии «священных боев» Михайлова в 1941 г. призвали на переподготовку в РККА, где его и застала война, причем его семья успела эвакуироваться в глубокий тыл. По официальной советской версии, Михайлов, уже будучи военврачом, попал в составе одной из частей в «киевский котел» (бориспольское окружение), но выбрался оттуда.
В октябре 1941 г., вернувшись в Славуту, он получил у немцев разрешение работать по специальности. Как опытного руководителя Михайлова вскоре назначили заведующим, т. е. главврачом местной больницы. С этого момента он стал разворачивать подпольную деятельность, тем более что условия позволяли надеяться на успех — рядом находился Славутский лагерь военнопленных.
Воспользовавшись тем, что в больнице не хватало врачебного персонала, бывший краснофлотец добился разрешения отобрать среди пленных «лояльных» врачей. Михайлов отличался несвойственной советским штатским людям военно-политической инициативностью и наталкивающим на размышления профессионализмом. Уже к концу 1941 г. он подчинил себе ряд подпольных групп, в том числе небольшую сеть боевиков, организованную бывшим командиром НКВД Антоном Одухой. Михайлов также успел создать ячейки в своей больнице, Славуте, славутском лагере, а также в ряде других населенных пунктов, в том числе в Шепетовке, Изяславле и Остроге. В подполье вовлекались и дети[856].
По словам Одухи, Михайлов умел завоевывать доверие: «Человек твердого нрава, энергичный, старый партизан Гражданской войны.
Товарищ Михайлов среднего роста, рыжеват, с назад зачесанными волосами, со строгими чертами лица. Фигура его коренастая, прихрамывал. По возрасту выглядел свыше 50-ти лет, чисто выбритый, одет элегантно — был в сером костюме и желтых ботинках. и всегда с папиросой в мундштуке. Он произвел впечатление на меня человека твердого характера, настойчивого, требовательного и решительного»[857].
В описании подпольщицы Иустины Бонацкой Михайлов предстает собранным и немногословным человеком:
«Невысокого роста, рыжий, некрасивый на вид, одетый в какое-то странное широкое, клешное пальто, в кожаной шапке.»[858].
Одуха, вскоре ставший «правой рукой» Михайлова, свидетельствовал, что в конце декабря у предприимчивого медика было проведено конспиративное совещание: «Прибыв к нему на квартиру, у него застал врачей: Захарова, Козийчука и врача из Шепетовки, фамилии которого я до сих пор не знаю. Врачи были в халатах, обстановка была создана — консилиума врачей, сам тов. Михайлов тоже был в халате»[859].
Как сообщал тот же Одуха в итоговом отчете о деятельности своего соединения, на совете был намечен ряд задач, отличающихся размахом и дерзостью:
Создание крепких конспиративных подпольных организаций на местах.
Проведение широкой советской пропаганды среди местного населения.
Подготовка населения к вооруженному всенародному восстанию.
Подбор и подготовка кадров руководителей восстания.
Усиленная добыча оружия и боеприпасов.
Развертывание диверсионных и террористических действий в тылу противника[860].
И план начал осуществляться, не в последнюю очередь благодаря тому, что ветерану Гражданской войны хватало изощренной хитрости и железной выдержки, т. е. умения спокойно реагировать на угрозы. По неосторожности во время прослушивания радио часть его подчиненных провалилась, о чем сообщалось в сводке СД от 15 мая 1942 г.: «10.4.42 в Славуте… арестовано 8 участников партизанской группы, находившейся в стадии создания. Они договорились напасть и прикончить наряды охраны лагеря военнопленных, расположенного в Славуте, и освободить содержащихся военнопленных. Совместно с ними впоследствии должны были быть созданы партизанские группы»[861].
Подполье было настолько глубоко законспирированным, что и после этого провала продолжало успешно функционировать. По словам Одухи, «доктор Михайлов для конспирации себя, как подпольного работника, к тому же зная хорошо немецкий язык, заводил связь с немецкими руководителями, с немецкими врачами, выдавая себя за ярого противника советской власти, и создавал видимость преданного служителя немцев — и это удавалось ему неплохо. Вся жизнь доктора Михайлова проходила в очень напряженном состоянии, ему вынужденно приходилось устраивать у себя на квартире обеды, на которые приглашал видных немецких врачей и этим он отводил от себя подозрения немцев»[862].
Более того, Михайлов, чтобы отвести подозрение, инсценировал «налет бандитов» на свою собственную квартиру, в ходе которого был ранен в шею.
По всей видимости, руководитель агентурной сети все-таки перестарался.
В итоговом оперативном отчете Каменец-Подольского партизанского соединения ответственность за гибель врача возлагалась на него самого: «В своей подпольной деятельности тов. Михайлов был чрезвычайно смел и последователен. Он обладал исключительной способностью с первого взгляда распознавать людей. И в этом у него почти не было ошибок. Но в то же время он был неосторожен. Имея солидный опыт одурачивания тупоголовых немецких администраторов, он зачастую шел на опасную игру с ними, направлял на ложные следы. Но всему бывает конец»[863].
Один из участников сети — Козийчук — через четыре месяца рассказал немцам о существовании агентурной сети. Сводка СД № 19 от 4 сентября 1942 г. подвела черту под биографией руководителя подпольной группы: «В Славуте. удалось ликвидировать банду заговорщиков-интеллектуалов, возглавлявшуюся главврачом тамошней больницы Михайловым. В общей сложности арестовано
15 человек. Военнопленным, которых Михайлов пользовал, он помогал бежать, и создал из них вооруженную банду. Неподкупных командиров полицейских он собирался убрать с дороги с помощью убийств. В одном случае он сам попытался ядом устранить командира полицаев»[864].
Арестованных, в том числе главврача, повесили. На смекалку и хладнокровие Михайлова указывает то обстоятельство, что большая часть сети осталась нераскрытой и активно действовала как минимум до конца 1943 г. Более того, судя по немецким документам, сам руководитель подполья умудрился скрыть от следователей то, какими методами его подчиненные боролись с оккупантами.
В характеристике, данной Михайлову еще в 1939 г. заведующим тагайского районного отдела здравоохранения Куйбышевской области значится, что врач-хирург Языковской больницы особенную заботу «проявляет в недопущении эпидемических заболеваний на территории своего медучастка»[865], т. е. зараза всегда привлекала пристальное внимание врача.
В итоговом отчете Каменец-Подольского партизанского соединения им. Михайлова скупо описывается предприимчивость славут-ских врачей: «В январе 1942 года подпольный комитет поставил задачу вывода в полном составе Славутского лагеря военнопленных. В лагере было организовано радиослушание, коллективная читка советского агитационного материала, свежих газет, истребление немецкой охраны с помощью культивирования среди немцев сыпного тифа. Ампулы с тифозными вшами, предназначенные для немцев, регулярно поступали из Славуты в [славутский] лагерь»[866].
Иустина Бонацкая, работавшая в годы войны сестрой-хозяйкой венерологического отделения Славутской больницы, провернула «медицинскую» операцию в январе 1942 г. Рядом с городской больницей располагались ремесленные мастерские, где работали и жили немецкие солдаты. «Федор Михайлович берет, коробочку с вшами и дает ее мне, говоря: “В этой коробочке тифозные вши, собранные с белья тифозных больных. На тебе ее, и пойди разбросай вши по немецким постелям. Немцев отсюда нужно выжить, чтобы они нам не мешали”»[867].
С просьбой сделать скалку и отремонтировать туфли Бонацкая появилась на объекте: «Постучала, захожу. Они встретили меня весело с возгласами: “Фрау, фрау пришла.” В комнате у них стояло 4 кровати, посредине — верстак. Я присела на кровать и стала им рассказывать мимикой, зачем я к ним пришла, что мне, мол, нужна качалка тесто качать. Я вынула коробочку из ваты [в кармане] и держу ее в руках. Продолжаю с ними смеяться, говорю с ними, и одновременно приоткрыла немножко коробочку и выпустила не знаю сколько вшей, на рядом лежавшую со мной на кровати шубу. А сама боюсь, чтобы они не заметили. Закрыла коробочку и снова спрятала в карман»[868].
На следующий день Бонацкая вновь пришла к доверчивым столярам и сапожникам и под предлогом осмотра их семейных фотографий проникла в спальню: «Обернулась — не видно ли им, что я делаю, и быстро раскрыв коробочку с вшами, я раструсила все их по одежде, которая висела на вешалке. Потом выхожу, а они говорят: “Гут, гут, фрау”. Говорили также, чтобы я взяла крем [для лица] себе. Потом я поблагодарила, и, взяв туфли, ушла».
