Обо всем этом рассказали мне наши офицеры после падения фашистского Берлина в полуразрушенном "доме Гиммлера".
Совсем за другим пришел туда я, военный корреспондент. Хотел своими глазами увидеть этот важнейший опорный пункт отборных гитлеровских войск, преграждавших нашим частям путь к рейхстагу. И, записывая рассказы наших офицеров о содержании разрозненных остатков гиммлеровсмих архивов, я видел на другом берегу Шпрее-канала пламеневшее над рейхстагом Красное знамя Победы. Оно красноречиво говорило: армия Советской страны, разгромив гитлеризм, спасла десятки миллионов людей разных национальностей, в том числе и еврейской, от порабощения и физического уничтожения немецким фашизмом! А офицеры показывали мне все новые и новые документальные свидетельства обагренных кровью сделок между нацизмом и сионизмом.
Тогда, в "доме Гиммлера", я впервые услышал много имен сионистских агентов, якшавшихся с Гиммлером и его подчиненными. Назову хотя бы Луи Хагена (Леви). Его активная антисемитская деятельность была отмечена не только гитлеровцами, но даже и Ватиканом: Хагена наградили папским орденом святого Сильвестра. Об откровенно противоеврейском характере деятельности этого нацистского разведчика можно судить по такому его донесению своим нацистским хозяевам: "В национальных еврейских кругах очень довольны радикальной германской политикой в отношении евреев (имеются в виду жестокие преследования немецких евреев, заставившие многих бежать из гитлеровской Германии. — Ц.С.), потому что с ее помощью увеличивается еврейское население в Палестине, так что в недалеком будущем можно будет рассчитывать на перевес евреев над арабами".
Обвинительным приговором немецким сионистам звучит это циничное признание одного из их агентов, связанных с гитлеровцами!..
В "доме Гиммлера" в те часы дежурил наш связист, молодой сержант. В своем берлинском блокноте я нашел такую запись о нем:
"Комментарии офицеров к найденным в архиве документам и выдержкам из сионистских газет слышит и сержант Зиновий Мильруд. От внезапного волнения он то бледнеет, то багровеет и нервно потирает лоб. Вопрошающе смотрит на меня лихорадочными глазами. Его родители убиты в черновицком гетто, и мне кажется, он сейчас не понимает, как я способен по нескольку раз переспрашивать офицеров и методично записывать их рассказы о таких ужасах.
Другой радист сменяет Зиновия Мильруда у рации, и он уходит вместе со мной. После длительного молчания говорит:
— Я думал, у сионистов одна забота — выполнять религиозные обряды и бывать в святых местах Палестины. А получается, они оплачивают свою политику еврейской кровью, еврейскими жизнями! Сейчас я, наконец, понял, почему евреи у Вислы проклинали сионистов…
У Вислы?!
Оказывается, рота младшего лейтенанта Хайретдинова из 47-й дивизии, сражавшейся в Польше вместе с частями Армии Польской, наткнулась в лесу под Вислой на четырнадцать умиравших от голода евреев. Они чудом вырвались из варшавского гетто и очутились в самом пекле боя.
Старший из беженцев, седобородый старик, обращаясь к младшему лейтенанту Хайретдинову, то и дело повторял:
— Клянусь, гитлеризм в тысячу раз хуже татарского ига! В те давние годы татарам и присниться не могло то, что сегодня творят с людьми немецкие фашисты!
Командир роты приказал Зиновию и двум рядовым укрыть беженцев подальше от передовой и обеспечить их продовольствием. Когда советские воины прощались с беженцами, старик спросил Мильруда:
— Кто ваш командир?
— Младший лейтенант Красной Армии, — услышал он в ответ.
— А по национальности?
И узнав, что Хайретдинов — татарин, старик опустил голову и тихо сказал своим спутникам:
— Хоть бы мои внучата не повторяли ошибки их деда и не судили о людях по национальности. — И добавил, обращаясь к Мильруду: Передайте вашему командиру, что сегодня, на шестьдесят четвертом году жизни, я понял, как нас обманывали и обманывают сионисты. Никогда я больше им не поверю, что другие народы — враги евреев! Я проклинаю сионизм!"
В августе 1945 года мне снова довелось попасть в Германию в составе писательской бригады, работавшей над документальным сборником "Штурм Берлина". Именно тогда в нацистском государственном архиве Потсдама были найдены подлинники почтительных и весьма деловых донесений сионистских активистов руководителям гестапо.
Эти донесения не оставляют никакого сомнения в том, что просионистские организации в третьем рейхе, особенно "Палестинское бюро в Германии" и "Организация евреев Германии", были полномочными филиалами палестинской сионистской верхушки и сотрудничали с нацистскими разведывательными учреждениями.
Столь же благосклонны были палестинские сионисты к гитлеровским резидентам на своей территории, в частности к Райхерту — он орудовал под вывеской "Германского бюро информации в Палестине".
Поводов для взаимных контактов было немало. Скажем, такой, как совместные заботы гитлеровской разведки и сионистских организаций о создании в Германии "еврейских лагерей перевоспитания". По замыслу, согласованному с руководителем отдела гитлеровской разведки по еврейским делам фон Миндельштайном, питомцы таких лагерей — еврейские юноши должны были впоследствии широко использоваться в Палестине. Для чего?
По смыслу достигнутого соглашения ответ может быть только один: для проведения вооруженных операций по захвату земель палестинских арабов. Видимо, это был один из первых практических шагов, приведших к тому, что широкое распространение получил печально известный термин "сионистский штурмовик".
Словом, после разгрома немецкого фашизма у меня, совершенно не проявлявшего тогда особого интереса к теории и практике сионизма, помимо моей воли появилось немало реальных поводов вспоминать то и дело предательские деяния украинских сионистов в двадцатые годы. Правда, те деяния могли показаться невинными забавами в сравнении с дикарскими акциями мирового сионизма, творимыми в странах Европы в годы второй мировой войны и тотчас после нее.
Впрочем, если быть точным, сионисты еще накануне второй мировой войны сумели урвать с помощью нацистов изрядный куш. Проделано это было с иезуитской убежденностью, что для достижения поставленной цели хороши самые грязные средства. А цель-то была одна — выкачать побольше иммигрантов в Палестину, куда евреи из Европы уезжали весьма неохотно.
И сионисты смекнули: чем чаще захватившие власть в Германии фашисты будут учинять еврейские погромы, чем бесчеловечней будет осуществляться то, что Луи Хаген именовал "радикальной германской политикой в отношении евреев", тем большее число неимущих евреев вынуждено будет бежать оттуда в Палестину. Вот почему, когда все прогрессивное человечество возвысило гневный голос протеста против еврейских погромов в третьем рейхе, палестинские сионисты во главе с будущим премьером государства Израиль Бен-Гурионом сочли за благо… промолчать.
А немецкие сионисты, охотно сыграв на руку нацистам, пошли еще дальше! Выполняя личное задание Геринга, они согласились опровергнуть перед лицом общественного мнения Европы страшные вести об еврейских погромах в фашистской Германии. Популярнейшие ораторы из немецких сионистских организаций специально выехали в Прагу, Лондон, Париж и другие европейские столицы для публичных выступлений "на заданную тему".
В те дни над десятками тысяч немецких евреев был занесен фашистский топор, многие семьи уже успели получить официальные извещения о "неожиданной и скоропостижной" смерти их близких в концлагерях. Выехавшие на гастроли сионистские адвокаты гитлеризма хорошо это знали. И все же покорно продекламировали перед чехословаками, французами, англичанами дословно то, что было написано в геринговских шпаргалках.
— Мне было тогда двенадцать лет, — услышал я в Чехословакии от инженера Юлиуса Хладкиса, проведшего детство в небольшом городе Йилгаве. — Мой отец узнал, что в чехословацкую столицу приезжают делегаты еврейских организаций из Германии, где власть захватили нацисты, и твердо решил поехать на несколько дней в Прагу. Ведь до нашего городка уже тоже докатились вести о зверских расправах фашистов над немецкими евреями, и отец хотел узнать правду. Мама была против его поездки. Она понимала, что неожиданный отъезд врача вызовет справедливые нарекания пациентов. Но отец настоял на своем. Он поехал в Прагу. Там ему удалось дважды слышать выступления делегатов из Берлина. Вернулся он нервный, возбужденный, с воспаленными глазами. "Либо я сошел с ума, — рассказал он матери, — либо берлинские сионисты послали в Прагу отъявленных провокаторов! Они уверяют пражан, что немецкие евреи вовсе не бегут из гитлеровского рейха, а уезжают по-хорошему, что у национал-социалистов и сионистов немало общих взглядов, особенно по национальному вопросу. По словам этих делегатов, национал-социализм гитлеровцев неприемлем только для тех евреев, которые упрямо считают Германию своей родиной, а себя чуть ли не немцами…" Отец оглядел беспокойным взглядом всю нашу семью и воскликнул: "Но разве у нас, у меня и у тебя, у наших детей, может быть какая-нибудь иная родина, кроме Чехословакии! Здесь мы родились, научились мыслить, здесь мы стали людьми! А эти господа из Берлина внушают мне, что мы должны бросить свою родину, бросить Чехословакию и бежать в Палестину! Почему?"
