«Моисей» имя египетское, означающее «тот, кто из воды», «Сын воды». Иудейская традиция есть традиция Моря, еще точнее, Потопа — «Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море; и все крестились в облаке и в море» (I Кор.). Новый Моисей, Христос, вливает в старые иудейские меха ту же воду, подслащивая ее новым вином. «И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды; и се, отверзлись ему небеса» у Матфея и совсем неожиданно у Иоанна: «Один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода». Почему вода не только на Христе, но и внутри него? Христос сам от воды, и вода сама от него, и не та ли это вода?
Мережковский комментирует точно: «Новый человек, Иисус, рождается из вод Потопа», и интуиция поэта совсем оголяет христианство: «В этом смысле крещение есть древнейшее, допотопное, Атлантидное таинство». Вспомним Платона, что-то очень напоминает: …Освятив все жертвенные части быка и очистив столб от крови, наполняли ею кратер и окропляли друг друга… …И пили кровь, и посвящали фиалы богу… И, наконец, Христос: «И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя».
Христианское крещение, точнее инициация водой, была известно еще в Египте и Древней Греции как метка культа Сета и Посейдона. В корне своем инициация водой это атлантическая традиция, и существующее все еще христианское крещение — это существующая до сих пор матрица Атлантиды. Кроме сути, показательна и сама форма христианской инициации, показательно унизительная. «Инициатор», то есть поп, берет за череп пятерней и буквально «топит» с головой новопосвященного в реке или проруби. Символическое движение «вниз», ко дну, непременно чтобы по макушку с головой, отрезая таким образом от Солнца и воздуха, энергии и пространства. И делается это символически троекратно, что во всех традициях является необратимым обрядом (как в детской сакральной присказке «на первый раз разрешается, на второй предупреждается, а на третий запрещается»), чтобы необратимо утопить в водах Иордана и Атлантиды.
Но вот в русском языке «крещение» означает совсем не то, что в остальном христианском и «индоевропейском» мире. Греческое «baptismos» означает «погружение, потопление». Именно «потопление», а не какое-нибудь омовение, обмывание, окропление и т. д., и в этом зерно новой старой традиции — потопление в «водах Атлантиды». В русском приходится неизбежно добавлять «крещение водой», поскольку само «крещение», как и «крест, крес» к воде никакого отношения не имеет, скорее обратное, «крес (кресало)» на древнерусском — «огонь», солнечный огонь. В одном письменном памятнике «солнечном кресом» прямо назван поворот солнца на лето, а «кресинами» пребывающие дни, и также «кресом» у славян называется поворот солнца на зиму, день Купала и купальский огонь. «Крест», и не только в русской, а и во всех традициях всегда есть то же «огненное» Солнце. Так что «крещение» по-русски означает буквально «облучение, осветление, обжигание». В русских деревнях повсеместно новорожденного прежде всего проносили над очагом или клали в еще теплую русскую печь, это и называлось крещение. И лишь после отдавали попу помочить. Тогда как в самой христианской, точнее, ветхозаветной традиции огня боялись «как огня» — «не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь» (Втор. 18–10).
Русский «огненный» дух не смогла до конца залить и палестинская традиция. В староверческой среде сохранилось устойчивое отношение к огню как к наиболее сакральной стихии. Так, ветхие иконы, книги, рукописи, предметы, соприкасавшиеся со святыней и т. п., согласно церковному установлению, следует предавать огню. Примечательно, что даже в православной христианской традиции на каком-то «коллективном бессознательном» уровне отношение к «баптистам», последователям Иоанна-«Топителя», всегда было явно негативное, а в народе к «сектантам» даже враждебное. Притом, что в остальном христианском, и прежде всего англосаксонском, мире они здравствуют и процветают.
* * *
Первая стихия, в которую приходит новый человек — воздух, он и означает начало жизни, первое движение младенца вздох, он открывает рот, он плачет, он кричит, он вдыхает воздух, он «крестится» воздухом, это первая и главная инициация. Воздух это пространство, Космос. Вторая стихия и инициация это свет, огонь, Энергия. Рожденный открывает глаза и должен увидеть свет или огонь, это крещение солнечное, поэтому в иерархии важно рождение от восхода до заката, важно увидеть божество, «креститься» солнцем, если же рождение произошло ночью, то обязательно подносили ребенка к очагу, огонь на Руси считался продолжением Солнца на земле, «сварожичем». Следующая стихия земля, родная планета, родина, ребенка прикладывали к Матери-Земле, Материи. И наконец последняя стихия инициации — вода, текучее и неумолимое Время. Ребенка обмывали, очищали, «крестили» водой. И каждая стихия давала новорожденному свою силу и защиту. Нашу эпоху можно назвать «железным» веком, Кали-югой, апокалипсисом, во всех традициях это последняя ступень перед концом, а значит, и новым началом, и это подтверждается тем, что у человека осталась последняя опора, вода, христианство и инициация водой как новая и последняя традиция готовит прежде всего к смерти и указывает на новое воскресение, конец и вновь начало, как вечное возвращение к Золотому веку, к гармонии на четырех опорах-стихиях, к че- тырехликому Роду.
Сакральная инициация и вся идеология атлантической Традиции параллельно с водной стихией также связана с Луной. Тот, Гермес — бог Луны и мудрости («Her-mes» означает «господин Луны»), но проводник «лунной мудрости» на Земле и есть вода. Есть гипотеза, что причиной Потопа была именно Луна, известно, что она сейчас отдаляется от Земли, но был момент, когда ее траектория проходила на критическом расстоянии от Земли, на критическом в том смысле, что гравитация Луны захватила Океан, и огромная волна Потопа «окрестила» Землю. С тех пор, от приливов до христианского крещения, «вода» подвластна Луне.
Тогда как Ан (Он) ведет за собой огонь и олицетворяет Солнце. В русском языке сохранилось изначальное родство всех этих трех понятий, в словах Со(л)н-це, древнерусское Сол-онь, ог-онь, корень все тот же — «-он». В праязыке слог «о(а)н» означал «свет, светило, солнце». Древние египтяне еще помнили это, их главный город, первая столица, греческий Гелиополь — «город Солнца», назывался «Он» и означал «Отец Всего». Также и почти во всех индоевропейских языках в имени Солнца осталось имя первобога, например в германских языках Sonne, Sun. В германских языках самое главное слово это артикль, что-то вроде рудиментарного указательного местоимения, и очевидно, что неопределенный артикль (an, ein) явно более рудиментарный и древний и указывает в свою очередь на самую древнюю, изначальную первосущность (Он, Ану, Уран), тогда как определенный артикль (that-the, der, le) предназначен для более употребительного, более конкретного, я бы сказал более земного и прагматичного по эпохе бога.
Солнце и огонь являются главными понятиями и первоосновами языка для всех народов, но чем севернее, точнее, чем ближе к Арктике, Гиперборее, тем первичнее и ближе к богу как высшему источнику жизни. В русском ог-он(ь) два первослога и если «он» указывает на высшее и начальное, что-то вроде отчества, то первый слог дает конкретное, нарицательное имя бога, восходящее к ведийскому Агни. Интересно, что почти все индоевропейские родичи, а точнее соседи, потеряли эту изначальную божественную суть огня, и если само явление сохранило связь в языках — «пламя», «flamme», «flame» — то в самом понятии корень резко меняет направление, в «feuer», «fire», «piro» сидит опять тот же «er». Чем дальше от севера и ближе к западу и Атлантике, тем дальше от огня и ближе к воде, и потому вполне понятно, откуда «wass-er», «wat-er», если «wass», «wat», это просто жидкость, Н20, то второй корень указывает на значимость, божественность понятия, связь с неким первобогом «ER».
Показательно, что в русском языке есть все-таки связь этого корня с водной стихией и он несет ярко негативный аспект — «море, мор, мороз — мерзость», вообще в славянских языках корень «ер» занимает особенное место, он явно редкий и, значит, чужой и в то же время несет весьма значимые понятия, причем главным образом негативные — «черта, черт (тот, кто за чертой), черный, серый, хер, ермо, дерьмо, смерть, смерд, дверь, держать», и это говорит о его древности, о временах соприкосновения с носителями традиции «ER».
В германских языках это основной корень, он и во всех ключевых понятиях: «Feuer, Wasser, ather, born, birn, sterben, Kinder, Eltern, Herr, Hero, Erbe, Stern, Berg, Meer, Ber, Pferd, Verb, Sommer, Herbst, Winter» и т. д. Еще раз стоит отметить «Hero, Herr, sir» как очевидные указатели на высший приоритет «ER». Он также в таких первопонятиях, как «Mutter, moth-er, fath-er, Vat-er, Brud-er, broth-er, daught-er, Tocht-er, Schwest-er, sist-er». Понятно, что такие начальные основы языка — общие для всей Расы, но, что очень важно, в русском языке отсутствует второй корень чужого или другого бога — вод(а), мат(ь), бат(я), от(че, ец), брат, дочь. В «матерь» сидит калька с латинского и с немецкого, пришедшая на Русь с христианским культом богоматери, в старославянском нет этого двойного корня, скорее это «мат-яня, маманя, бат-яня, пап-аня» — опять же «прилагательное» к Ан. А в «сестра» «Er» переходит в свою противоположность «Ра». В германских языках «er» придает неодушевленным понятиям одушевленность, человечность — «fish-er, farm-er, Bau-er, Tischl-er, Mull-er» и т. д., разве нет в этом чего-то божественного, словно этим звуком вдыхается жизнь? В древневерхненемецком «человек» — это «wer».
