Но и этого мало. Аппарат заставляет сеять кукурузу там, где она не растет, арестовывает и расстреливает невинных. Как это объяснить людям, которые об этом знают, как заставить их молчать и бездействовать?
Во-первых, надо убедить их, что так решил сам начальник. Но тогда люди потребуют убрать начальника, а это страшно – аппарат останется без того, кто несет ответственность за его действия. Путь один – возвеличить начальника, сделать его неприкасаемым, гениальным. Ведь когда пресса просто визжит от восторга, когда все вокруг прославляют гения, сомневающемуся становится неуютно – его постоянно преследует вопрос: «Ты что, один умный, а все дураки?» Бюрократ это отлично понимает и великолепно этим пользуется. Бюрократический аппарат не может существовать без гениального начальника, на которого он возлагает ответственность за все свои, часто преступные, действия.
Но вот начальник ушел со сцены, что делать? Только одно — всю вину свалить на него: «Он все знал, все видел, мы ему обо всем подробно докладывали, но он нас заставлял. Мы — маленькие люди и очень дисциплинированные, мы только выполняли приказы. А вот новый начальник – хороший, мы уже видим явные признаки гениальности, он будет давать хорошие приказы, мы будем хорошо выполнять их, мы дисциплинированные, главное -хороший начальник, и все будет хорошо!»
Даже не зная подводных течений в истории нашей страны, а просто умозрительно оценивая, какими должны быть начальники в нашей бюрократической системе управления, приходим к неизбежному: при жизни -идеал, после смерти – мерзавец; на посту – гений, в отставке – дурак. Аппарат же всегда невиновен, и принципы его работы незыблемы.
В тридцатых годах судьи, оставшиеся безнаказанными, убили сельскохозяйственного экономиста Чаянова, гноили в тюрьмах изобретателей. И в восьмидесятых, опять же безнаказанно, упрятали в тюрьму сельскохозяйственного экономиста Худенко и, наверное, не одну сотню изобретателей. В тридцатые, «борясь с врагами» (а они действительно были), убили ужасающее количество невинных партийных деятелей. В восьмидесятых, «борясь» с коррупцией в верхних эшелонах власти (она действительно есть), одесский прокурор стряпает дело против секретаря обкома, и только случайно тот спасается, в отличие от коллег из кавказских республик, где спаслись не все.
Руководители меняются, аппарат остается. Руководитель бюрократической системы фактически передает власть аппарату, и никакие репрессии в аппарате, никакое его сокращение ничего не изменит. Менять нужно принципы управления.
Надежда на энтузиастов не оправдана. Делократ в бюрократической системе идет не в ту сторону, он всем мешает, его выбрасывают так же, как бюрократа из кооператива.
Заметим, против кооперативов озлобляются люди, привыкшие выполнять приказы начальников и получать деньги от них, а не от Дела. Озлобление не объяснишь только высокими ценами кооперативных товаров и хорошими заработками кооператоров. В работников автозаводов и эстрадных звезд никто пальцем не тычет. Не понимая бюрократических принципов, не поймешь: почему оригинальные, выдающиеся (по своим конечным результатам) учителя не избраны коллективами на свой съезд, почему хирург Илизаров не избран коллегами в Академию медицинских наук.
Бюрократизм — это мировоззрение, образ мыслей, уверенность, что можно безбедно прожить, не отвечая за свои действия. Бюрократы защищают свою совесть лозунгом: «Приказы не обсуждаются – приказы выполняются!» Опять же, считается, что это армейский принцип. Неверно. Гласность в армии утверждена Уставом, и приказ выполняется не без обсуждения, а беспрекословно, а это разные понятия. В армии нельзя отказаться от поставленной перед тобой задачи (от порученного тебе Дела), но обсудить ее можно, в чем и заинтересован в первую очередь тот, кто ставит задачу. Ведь ему надо максимально эффективно выполнить собственное Дело, пренебрегать соображениями исполнителей было бы крайне глупо. В армии действует принцип: «Приказы обсуждаются в сторону их наилучшего исполнения». Для этого в боевом приказе командир обязательно объясняет подчиненным свою собственную задачу и то, как он ее собирается решить. Скажем, если бы райагропром объяснял председателям, сколько ему нужно получить мяса, зерна и овощей и как он эти объемы между ними распределит, председатели дали бы свои предложения, сообразуясь с условиями. Один, пользуясь близостью к городу, взялся бы за овощи, другой, исходя из наличия лугов, – за мясо. Но, если каждому приказать, сколько гектаров и чем засеять, сколько голов скота держать, то обсуждать будет нечего; если же это приказ из Москвы, то местный агропром не допустит обсуждений и вовсе – «приказ не обсуждается...».
Чтобы обеспечить деятельность (бездумную и безответственную) своего аппарата, вся система несет огромные затраты.
В свое время аппарат, контролируя все распределение в стране, обнаружил: товарно-материальные ценности на предприятиях перепродаются ими самостоятельно, то есть вышли из-под его контроля. Последовал запрещающий приказ. На предприятиях начали накапливаться так называемые сверхнормативные запасы, омертвлялись огромные ценности. Во избежание этого аппарат инициирует еще один приказ, запрещающий приобретать новое имущество, пока на складах есть старое. Старое не нужно, продать, кому нужно, его нельзя, сделать Дело без нового тоже нельзя. Путь тогда был один – списать и уничтожить. Приказы внешне безобидные, но ущерб от них сравним разве что с войной.
Так же происходит уничтожение и интеллектуальных ценностей. Ведь творчество – создание нового, а его нет в приказах, инструкциях, нормах, правилах, СНиПах и ГОСТах; начальство о нем не знает и мнения о нем не имеет. Следовательно, новое, а вместе с ним и творчество аппаратом фактически запрещается. Нечто подобное и в странах «свободного мира». Иначе как расценить тот факт, что ни одна из крупных фирм «большой семерки», контролировавших рынок ЭВМ на Западе, не сумела оценить важность микропроцессоров и микрокомпьютеров. Их открыли мелкие фирмы, не имевшие больших аппаратов. Гиганты же понесли убытки в виде недополученной прибыли. ИБМ, например, в несколько миллиардов. Фирма «Айтем» просто разорилась, оставив после себя миллиард двести миллионов долларов долга, чем чуть не разорила своего поручителя – страховую компанию «Ллойд», которая до тех пор никогда так крупно не ошибалась в оценке риска. Просмотрели эти фирмы и машинный язык «Ада». Его изобретатель, не заинтересовав гигантов, создал маленькую фирму. К концу 90-х годов ее ежегодный доход прогнозировался на уровне 15 миллиардов. Бюрократическая система, создаваемая по идее для Дела, автоматически превращается в систему, обслуживающую аппарат. Управление становится самоцелью, и, как писал Маркс, любая государственная задача превращается аппаратом в канцелярскую – поток бумаг, совещаний, проверок, отчетов, а любая канцелярская — в государственную. Государство тратит силы и средства на то, чтобы бюрократы отчитывались, писали документы, проверяли – занимались безответственной управленческой деятельностью.
Кому бы ни принадлежали средства производства – государству или частным лицам – не имеет значения, управлять страной все равно надо, Следовательно, в ней будет задействовано либо бюрократическое, либо делократическое управление.
При капитализме хозяин средств производства – делократ, и этим объясняется успех стран капитала в сравнении с социалистическими во многих областях деятельности. Преимущество заложено не в частной собственности, а в большом числе людей, служащих непосредственно Делу.
Кому принадлежит власть – народу или монарху – значения не имеет, важна система управления — бюрократическая или делократическая.
Само по себе желание управлять реальной власти не создаст. Она возникает, когда люди начинают подчиняться. Человек, объявивший себя императором, монархии не создаст, нужны люди, считающие это полезным (для себя или для общества).
Для демократии необходимо, чтобы все инстанции и организации, подавляющее большинство населения страны подчинялись не собственным интересам, а общенародным. Это делократический взгляд на демократию. Если же группа людей, пусть даже очень большая, подчиняется лишь своим интересам, то неважно, есть ли свобода слова или тайное голосование внутри группы; если нет конечной цели – служения народу (власти народа) , нет оснований называть такую группу людей «демократическим обществом».
Когда народ выстраивает структуру управления, у него есть два пути: поставить перед правительством задачу и обеспечить ее решение трудом и кровью либо, как бюрократ, указывать правительству, что делать.
Делократический путь ведет к мощному обществу, способному выжить при различных катаклизмах, сохранить свободу при угрозе порабощения или, напротив, поработить другой народ. Общество формирует делократическую систему, когда оказывается на грани уничтожения.
