В 1917 году Вере Николаевне Фигнер исполнилось 65 лет. Из них более 30 лет она фактически была оторвана от активной политической деятельности на родине: сначала непроницаемыми стенами Шлиссельбургской крепости, потом ссылкой, полицейским надзором, эмиграцией и снова полицейским надзором. Только Февральская революция сняла с нее полицейские «запреты».
Вернувшись в Петроград в бурные дни 1917 года, В. Н. Фигнер не смогла правильно оценить характер происходивших событий и понять значение борьбы большевиков во главе с В. И. Лениным за массы, за власть Советов, за переход от буржуазно-демократического этапа революции к социалистическому. Она не могла и остаться равнодушной, болезненно переживала происходившие события.
Вспоминая об этом периоде, Вера Фигнер писала: «Переворот 25 октября ст. ст., которым началась наша социальная революция, был для меня великим потрясением. Я не была подготовлена к нему. Читать в 19–20 лет историю борьбы революционных партий во время Великой французской революции… — это одно, а лично переживать у себя, в своей революционной среде — другое»[55].
Но всей своей душой В. Н. Фигнер была с народом и с первых же дней Советской власти трудилась на благо Родины.
После революции из тайников департамента полиции и архивов судебных учреждений были извлечены секретные материалы и документы. Фигнер получила возможность перечитать свои показания, написанные после ареста в 1883 году. «Я почувствовала глубокое удовлетворение, — вспоминает она, — мне не пришлось жалеть, что они написаны. Я была рада, что они сохранились: они так верно отражали мое отношение к революционному делу, так полно выражали мои чувства не только в прошлом, но и 34 года спустя…»[56] Показания очень помогли ей в работе над воспоминаниями. О том, как они писались, В. Н. Фигнер рассказывает в предисловии к их первому изданию. Первый том воспоминаний, названный Фигнер «Запечатленный труд», впервые был напечатан в декабре 1921 года. В начале 1922 года прибыли наконец рукописи, оставленные во время войны в Швейцарии. Они послужили основой для второго тома «Запечатленного труда» — «Когда часы жизни остановились».
Двенадцать лет работала Фигнер над своими книгами. Обращаясь к своим читателям, она писала: «Так пусть же мой опыт из того времени, «когда часы жизни остановились», не пропадет для тех, кто будет жить в условиях непрестанного движения часовой стрелки, которая будет двигаться все вперед, вперед, в направлении к истинному равенству и свободе — благу России и всего человечества»[57].
Появление воспоминаний старой революционерки было горячо встречено советской общественностью.
В журнале «Летописи марксизма» «Запечатленный труд» характеризовался не только как «замечательный человеческий документ, одно из самых выдающихся явлений мемуарной литературы, но и чрезвычайно важный исторический источник», как героическая повесть «о необыкновенном мужестве, самопожертвовании, служении долгу активного меньшинства, взявшего на себя инициативу борьбы за народное освобождение, [как] памятник небывалой выдержки и чувства достоинства борцов, потерпевших поражение, но сумевших и в глухой тюрьме высоко держать знамя революции и не уступать торжествующему врагу»[58].
В многочисленных отзывах в прессе «Запечатленный труд» причислялся к «самым лучшим образцам русской мемуарной литературы»[59].
Газета «Красная звезда» 14 ноября 1928 года писала: «У В. Н. Фигнер к ее исключительному жизненному опыту присоединяется и выдающееся литературное дарование: у нее не только есть что рассказать, но она и умеет рассказывать. Поэтому ее «Запечатленный труд» принадлежит к числу самых лучших воспоминаний русских революционеров. Знакомство с этой книгой необходимо для каждого, желающего хоть сколько-нибудь сознательно относиться к историческому прошлому».
«Запечатленный труд» читали люди разных судеб и возрастов — от старых шлиссельбуржцев до юных строителей нового, социалистического мира. Бывший шлиссельбуржец, почетный академик Н. А. Морозов находил книги Фигнер «замечательно хорошими». Один из революционеров пролетарского поколения, сам бывший политкаторжанин, называет «Запечатленный труд» «неисчерпаемым источником революционной пропаганды и агитации, неиссякаемым источником революционной энергии для молодежи всех стран и народов»[60].
Вера Николаевна получала сотни восторженных писем. Крестьяне села Вязьмино просят Фигнер приехать к ним («не заботясь нисколько о расходах по поездке, каковые мы охотно возместим»), чтоб «рассказать нам живой речью про Ваши тяжкие и длинные страдания, о которых мы с жадностью узнаем из присланных Вами книг»[61].
Рабочие завода «Электросталь» пишут 82-летней революционерке в 1934 году: «Мы ждем от Вас дальнейших Ваших воспоминаний о героическом времени партии «Народная воля» и надеемся скоро видеть Вас у нас на заводе»[62].
Отношение «партийных внучат» к В. Н. Фигнер выразил Николай Островский:
«Дорогая Вера Николаевна!
Хочу лишь одного, чтобы мое письмо передало хотя бы частичку того глубокого чувства уважения и гордости за Веру Фигнер, переживаемого мной сейчас, когда мне читают Ваши книги… Залитое кровью бойцов знамя «Народной воли» — наше знамя»[63].
На все изъявления благодарности и восторга Вера Николаевна отвечала одно: писать воспоминания о революционном прошлом — «долг тех, кто пережил товарищей»[64]. «…Я смотрела на свой труд как на общественное дело, потому-то произведение и вышло хорошо»[65].
«Запечатленный труд» стал широко известен не только в Советском Союзе. Он был переведен (под названием «Ночь над Россией») на многие языки мира: немецкий, голландский, французский, английский, испанский, на языки всех Скандинавских стран.
Воспоминания Фигнер не кончились «Запечатленным трудом». В 1924 году вышла 3-я книга — «После Шлиссельбурга», охватывающая 1904–1917 годы. Воспоминания неоднократно переиздавались. Литературная деятельность Веры Фигнер, признанной писательницы после «Запечатленного труда», не ограничивалась воспоминаниями. Она — автор очерков по истории общественной борьбы, биографий ряда революционеров, вводных статей и предисловий к книгам о революционно-народническом движении.
Дважды переиздавалось Полное собрание сочинений Веры Фигнер; первое — в шести томах; второе, пересмотренное, дополненное и исправленное (в 1932 году), — в семи томах:
том I — Запечатленный труд. Часть I;
том II — Запечатленный труд. Часть II. Когда часы жизни остановились;
том III — После Шлиссельбурга;
том IV–I. Шлиссельбургские узники. II. Стихотворения;
том V — Очерки, статьи, речи;
том VI — Письма;
том VII — Письма[66].
______________
Большую часть авторского гонорара В. Фигнер использовала не для себя.
Неутомимая общественница, она оказывала большую помощь школам, народным библиотекам, музеям. Особенно тесную связь поддерживала Вера Николаевна со своей родиной. В Казанской губернии она шефствовала над колхозом своего имени (в деревне Ровные ключи, Апастовского района), несколькими школами, детдомом, культурными учреждениями (Тетюшским музеем местного края, библиотеками). В. Н. Фигнер щедро раздавала деньги на строительство школы, оборудование мастерской или приобретение машин, дарила книги, посылала в школы учебники и бумагу.
Иногда Фигнер выступала, как всегда ярко и проникновенно, на собраниях в Обществе политкаторжан и ссыльнопоселенцев, на торжественных вечерах годовщине Кровавого воскресенья, чествовании памяти Н. А. Некрасова, Глеба Успенского, П. А. Кропоткина, на митингах, в школах, на заводах, в колхозах.
В Советской России Вера Фигнер пользовалась всеобщей любовью и уважением. В 1926 году специальным постановлением Совета Народных Комиссаров, подписанным В. В. Куйбышевым, В. Н. Фигнер в числе восьми других «участников цареубийства 1 марта 1881 года» была назначена пожизненная пенсия. В 1922 году 70-летие Веры Николаевны было отмечено торжественным заседанием в Музее Революции. В день 80-летия в 1932 году старейшую революционерку приветствовали ветераны революционного движения Ф. Кон, Ем. Ярославский. Сообщения о чествованиях помещались в центральных газетах.
О необычайной популярности Фигнер свидетельствуют многочисленные письма, сохранившиеся в ее архиве[67]. В потоке юбилейных поздравлений 1922 года запоминается приветствие группы студентов-коммунистов: «Мы, участники рабоче-крестьянской революции, расходящиеся по мировоззрению с народниками, тем не менее чтим тех героев-пионеров, которые первые бросили первые призывы к борьбе с угнетателями народных масс и которые в то же время являлись носителями света и знания в народе»[68].
