Н.С. Хрущев планировал перемены не только в сфере политической надстройки, но и в экономике. Сначала эта работа велась в стенах Государственного экономического совета СССР, а после его ликвидации – в Государственном комитете по науке и технике (ГКНТ), где была создана специальная комиссия под руководством Л. Ваага[173].
Таким образом, в 1964 г. наша страна стояла на пороге крупных перемен. Однако против Н.С. Хрущева объединилось почти все руководство партии. Подготовка переворота началась в 1963 г.[174] и совпала с переменами во властных структурах ведущих стран Запада, когда «скоропостижно скончался» римский папа Иоанн XXIV, канцлером ФРГ стал Людвиг Эрхард, правительство Великобритании возглавил Александр Дуглас-Хьюм, убитого президента США Джона Кеннеди заменил Линдон Джонсон[175].
14 октября 1964 г. Н. С. Хрущев был отправлен в отставку, новым первым секретарем ЦК КПСС стал Леонид Ильич Брежнев, председателем Совета Министров СССР – Алексей Николаевич Косыгин[176].
Бывший тогда председателем КГБ В. С. Семичастный отмечал, что предусматривалась возможность противодействия со стороны Н.С. Хрущева. С этой целью были блокированы его сторонники в гостинице «Москва», а также перекрыты пути на случай бегства Н.С. Хрущева в американское посольство[177].
Обратите внимание: не в британское, германское или французское, а в американское.
Реформа 1965 г. и ее последствия
Имея на руках проекты В.М. Глушков и Л.А. Ваага, новое советское руководство отправило первый из них на переработку и дало старт экономической реформе, которую одни называют «либермановской», другие «косыгинской».
По свидетельству бывшего сотрудника Центрального экономико-математического института (ЦЭМИ) В.Д. Белкина, первоначально А.Н. Косыгин тормозил подготовку этой реформы. И только после отставки Н.С. Хрущева дал ей ход, создав специальную комиссию, которую возглавил заместитель председателя Госплана СССР А. В. Коробов. В. Д. Белкин утверждает, что в основу предложений комиссии лег проект Л.А. Ваага[178], который затем воплотился в решения мартовского и сентябрьского пленумов ЦК КПСС 1965 г.[179].
С одной стороны, в результате экономической реформы была восстановлена прежняя централизованная вертикаль управления экономикой: упразднены совнархозы и воссозданы ликвидированные ранее союзно-республиканские и союзные министерства[180].
С другой стороны, считая необходимым устранение излишней регламентации деятельности предприятий, сентябрьский Пленум еще больше сократил число утверждаемых сверху плановых заданий[181]. Если до этого главную роль играли натуральные показатели, теперь – стоимость реализованной продукции[182].
Предприятиям было предоставлено право детализировать номенклатуру и ассортимент продукции, инвестировать в производство собственные средства, самостоятельно выпускать и реализовать сверхплановую товары, заключать долговременные договоры с поставщиками и потребителями, регулировать численность персонала, определять формы и размеры его материального поощрения и т. д.[183].
В то же время было произведено дальнейшее перераспределение накоплений между прибылью и налогом с оборота. В 1960 г. прибыль составляла 55 % денежных накоплений, в 1970 г. – 62 %[184]. В 1965 г. в руках предприятий оставалось 30 % прибыли, в 1985 – 45 %, или же 11 млрд. руб. в 1965 г., 46 млрд. – в 1985 г. За 20 лет остающаяся в распоряжении предприятий прибыль увеличилась в более чем четыре раза[185].
Таблица 2. Перераспределение денежных накоплений
Показатели 1940 1960 1970 1980 1985
Источник: Народное хозяйство СССР в 1985 г. М., 1986. С.548. Абсолютные показатели – млрд. руб., относительные – в процентах
В 1965 г. не менее 65 % оставляемой в распоряжении предприятий прибыли использовалось для производственных целей, 35 % направлялось в фонд материального стимулирования, на социальные и культурные нужды (соответственно 7 и 4 млрд. руб.)[186]. К 1985 г. доля прибыли, использовавшейся для производственных целей, сократилась до 40 %, фонд материального стимулирования и расходы на социальные и культурные нужды увеличились до 60 % (соответственно 18 и 28 млрд. руб.)[187]
Таким образом, за счет союзного центра произошло дальнейшее экономическое усиление самого низшего звена государства как корпорации – предприятия, значительно увеличились те денежные потоки, которыми могли распоряжаться директора.
Расширение хозяйственной самостоятельности директорского корпуса мотивировалось стремлением заинтересовать их в ускорении темпов развития экономики.
В целом с 1965 по 1985 г. промышленность продолжала развиваться достаточно быстро и никаких оснований говорить не только о кризисе, но и о застое, у нас нет. Производство чугуна за эти годы в натуральном выражении увеличилось в 2,3 раза, цемента – в 2,8 раза, нефти – в 4,0 раза, электроэнергии – в 5,3 раза, химических волокон – в 6,6 раза, пластмассы – в 16,1 раза[188].
Однако наметившуюся еще в годы «хрущевской оттепели» тенденцию к замедлению темпов развития переломить не удалось. Более того, в первой половине 80-х годов темпы развития сократились настолько, что в некоторых отраслях (металлургия) обнаружилась стагнация, в других (нефтедобыча) появились первые симптомы кризиса.
Таблица 3. Темпы развития промышленности в 1960–1985 гг.
Источник: Народное хозяйство СССР в [1960–1985] году. М., 1961–1986. Показатели прироста в процентах за пятилетие. Расчет мой.
Обращение к данным о динамике рабочих мест показывает, что замедление темпов промышленного развития продолжало находиться в соответствии с замедлением темпов увеличения количества рабочих мест: 1961–1965 гг. – 24 %, 1966–1970 гг. – 17 %, 1971–1975 гг. – 13 %, 1976–1980 гг. – 10 %, 1981–1985 гг. – 5 %[189].
Переломить замедление темпов роста производства можно было только за счет повышения производительности труда. Однако среднегодовые темпы роста производительности труда в промышленности выглядели следующим образом: 1961–1965 – 4,6 %, 1966–1970 – 5,8 %, 1971–1975 – 6,0 %, 1976–1980 – 3,2 %, 1981–1985 – 3,1 %[190].
Между тем, констатировал позднее председатель Госплана СССР Н.К. Байбаков, «предоставив предприятиям право свободно маневрировать ресурсами, мы не сумели наладить должный контроль за их использованием. В итоге заработная плата росла быстрее, чем производительность труда»[191].
Одновременно с этим с 1,5 в 1960 г. до 1,3 в 1985 г. снизился коэффициент сменности. К этому нужно добавить неритмичность работы производства в течение года и простои оборудования[192].
«По оценке специалистов Госплана, – пишет В. Попов, – к середине 80-х годов «избыточные» мощности, не обеспеченные рабочей силой, составляли около четверти всех основных фондов в промышленности и около одной пятой – во всей экономике. В основном (профильном) производстве промышленных предприятий около 25 % рабочих мест пустовало, а в машиностроении доля простаивавшего оборудования доходила до 45 %. На каждые 100 станков в машиностроении приходилось только 63 станочника»[193].
Это имело своим следствием сокращение фондоотдачи. За 15 лет рентабельность промышленных предприятий снизилась почти в два раза[194]: с 22 % в 1970 г. до 12 % в 1985[195].
Падение фондоотдачи промышленности могло быть еще более значительным, если бы после 1965 г. цены на промышленную продукцию не росли быстрее, чем на сельскохозяйственную, в результате чего в 70-е годы сельское хозяйство снова, как и при И. В. Сталине, стало приобретать убыточный характер[196].
«Хроническая нехватка у государства финансовых средств, – отмечают исследователи, – стимулировала расширение производства и продажи спиртных напитков и экспорта природных ресурсов»[197]. По некоторым данным, к 1985 г. алкогольные напитки давали 10–15 % всех денежных поступлений в бюджет страны[198]. Одновременно с 16 % в 1970 г. до 54 % в 1985 г. увеличилась доля топлива и электроэнергии в советском экспорте[199].
«Если очистить экономические показатели роста от влияния этих факторов, – отмечал в 1987 г. М.С. Горбачев, – то получится, что на протяжении четырех пятилеток мы не имели увеличения абсолютного прироста национального дохода, а в начале 80-х гг. он стал даже сокращаться»[200].
На самом деле прирост национального дохода все-таки имел место, о чем свидетельствуют приведенные выше натуральные данные о динамике промышленного производства. Однако они рисуют гораздо более скромную картину, чем стоимостные показатели.
