На самом деле прирост национального дохода все-таки имел место, о чем свидетельствуют приведенные выше натуральные данные о динамике промышленного производства. Однако они рисуют гораздо более скромную картину, чем стоимостные показатели.
Называя факторы фиктивного роста национального дохода, М.С. Горбачев умолчал о денежной эмиссии, которая вела к обесцениванию рубля и росту цен. По его же словам, «за 1971–1985 гг. количество денег в обращении выросло в 3,1 раза при увеличении производства товаров народного потребления в 2 раза»[201].
В чем причина провала экономической реформы 1965 г., а значит, и зарождения кризисных явлений в советской экономике? Вокруг этого вопроса идут горячие споры.
В годы перестройки получила распространение версия, согласно которой главным фактором торможения советской экономики была гонка вооружений. Некоторые авторы утверждают, что именно она привела Советский Союз к экономической, а затем и политической катастрофе[202].
Не отрицая, что отвлекаемые на оборону средства сдерживали развитие экономики, в то же время необходимо отметить, что конкретные и обоснованные данные на этот счет до сих пор отсутствуют.
Нельзя же всерьез принимать утверждение И.Б. Быстровой и Г.Е. Рябова, которые пишут, будто бы «в 1989 г. на оборону страны было направлено 485 млрд. руб.», 52 % ВНП и 73 % произведенного национального дохода[203]. Чтобы понять нелепость этих цифр, достаточно отметить, что в 1989 г. все государственные расходы составляли 483 млрд. руб.[204].
Невозможно согласиться и с Д.А. Волкогоновым, который без всяких доказательств писал: «Из каждого рубля государственного бюджета (разумеется, официально опубликованного) на военные нужды шло около 70 копеек». Иначе говоря ВПК поглощал 70 % всех государственных расходов[205]. Такого не было даже в годы Великой Отечественной войны[206].
Более скромный характер имели данные, введенные в свое время в оборот ЦРУ. Однако после краха СССР эксперты ЦРУ вынуждено было признать, что и эти данные были преувеличены[207].
Оригинальное объяснение дает Е.Т. Гайдар. По его мнению, административно-командная система могла успешно развиваться, пока город жил за счет деревни. Исчерпание этого резерва имело своим следствием замедление темпов развития промышленного производства[208]. Отмеченный фактор действительно оказывал влияние на развитие советской экономики (это касается и материальных, и трудовых ресурсов). Но в свое время с такой же проблемой сталкивались все страны, осуществлявшие переход от аграрной экономики к индустриальной. Почему же в них сокращение удельного веса аграрного сектора не повлекло за собою замедления темпов развития промышленности?
По мнению В. Попова, плановая экономика способна дать эффект только в момент создания производственных мощностей, затем наступает период физического и морального старения основных фондов, возникает необходимость их обновления. В рамках рыночной экономики это происходит в результате гибели одних, перестройки других и возникновении третьих предприятий. Плановая экономика с государственной собственностью на это неспособна. Поэтому происходит падение темпов развития, снижение фондоотдачи и как следствие этого – гибель всей экономики[209].
В этой концепции тоже есть рациональное зерно. Но она не объясняет главного: почему в 20 – 30-е годы административно-командная система смогла мобилизовать свои возможности для создания промышленности, а в 60 – 70-е годы оказалась неспособна подобным же волевым способом произвести ее модернизацию?
Широко распространено мнение, что главная причина всех неудач в советской экономике кроется в том, что реформа 1965 г. оказалась незавершенной. Согласно этому мнению, после «пражской весны» руководство КПСС отказалось от начатых им перемен[210]. «Отказ от проведения экономической реформы, – утверждает Р. Г. Пихоя, – был зафиксирован решениями декабрьского Пленума ЦК КПСС 1969 г.»[211].
Однако ничего подобного нет ни в опубликованном сообщении о декабрьском Пленуме ЦК КПСС 1969 г.[212], ни в архивных материалах этого пленума[213]. Более того, выступая на нем, Л.И. Брежнев специально отмечал, что в 1969 г. перевод предприятий на новую систему хозяйствования продолжался[214].
В свою очередь, существует мнение, что главная причина замедления темпов экономического развития нашей страны, а затем и охватившего ее кризиса заключалась в том, что еще в 50-е годы началось демонтирование командной системы, в результате чего возникла разбалансированность экономики, чему еще более способствовала реформа 1965 г.[215]
Характеризуя эту реформу, В.Селюнин и Г. Ханин пишут: «Оптовые цены на продукцию по-прежнему устанавливались в директивном порядке. Между тем предприятия стали работать от прибыли. А ее можно получить как за счет снижения себестоимости, так и путем завышения цен. Добавочный стимул к такому завышению сработал безотказно: неучтенный, скрытый рост оптовых цен, к примеру, на продукцию машиностроения достиг в пореформенной пятилетке 33 против 18 процентов в предшествующем пятилетии…
В итоге реформа скорее разладила старый хозяйственный механизм, чем создала новый»[216].
Необходимо обратить внимание еще на одно обстоятельство. Нацелив предприятия на то, чтобы они работали от прибыли, авторы реформы оставили открытым вопрос: а что делать с убыточными предприятиями? Поскольку объявление их банкротами исключалось, государство вынуждено было брать на себя их поддержание. Это достигалось двумя путями: за счет ежегодно устанавливаемых нормативов отчисления прибыли и дотаций из бюджета. С помощью этого государство изымало часть прибыли, получаемой рентабельными предприятиями, в пользу нерентабельных, что лишало «экономическую реформу» смысла.
Наконец, нельзя не учитывать, что именно реформа 1965 г. стимулировала развитие теневой экономики.
Прежде всего, это касается приписок. В свое время особую известность получили приписки хлопка в Узбекистане[217]. Но они существовали во всех «хлопковых республиках»[218]. Получили они распространение и в других отраслях сельского хозяйства, а также в строительстве[219], в промышленности[220], на транспорте[221], в сфере услуг[222] и культуры[223].
Как отмечал в 1986 г. председатель Комиссии народного контроля РСФСР В.Ф. Кононов, приписки «стали прозой жизни, их обнаруживали четыре из пяти проверок»[224]. «Больше или меньше, – констатировал в 1987 г. заместитель начальника ЦСУ СССР A.B. Невзоров, – но приписывают всюду»[225].
Некоторое представление о динамике приписок дает хлопковая афера. Если взять в качестве нормы 35 % выхода волокна из хлопка-сырца, мы получим следующую картину: 1956–1960 гг. – приписки составляли 5,2 %, в 1961–1965 гг. 7,7 %, в 1966–1970 гг. 3,1 %, в 1971–1975 гг. – 8,3 %, в 1976–1980 гг. – 14,3 %, в 1981–1985 гг. – 16,9 %[226].
Сделанная попытка определить общий объем приписок, в том числе за счет искусственного завышения цен, позволяет утверждать, что к 1988 г. они достигали 150 млрд. руб.[227], или же 10 % валового общественного продукта[228].
Наряду с приписками получило распространение такое явление, как сокрытие экономических ресурсов и связанное с этим развитие теневого производства.
В 1988 г. на страницах журнала «Коммунист» была опубликована статья Б. Виноградова «Проверка из космоса», из которой явствовало, что в помощью космической съемки на просторах Советского Союза удалось обнаружить «наличие объектов (поля, вырубки и т. п.)», которых не было на картах. Так, в Астраханской и Ростовской областях, а также в Краснодарском крае площадь неучтенных полей составляла от 6 до 12 %, а в Калмыкии вдоль Черноземельного канала площадь «инициативного орошения» достигала 50 % по отношению к официально учитываемому[229]. Подобные факты были обнаружены в Татарской АССР[230], Туркмении[231] и некоторых других регионах. Причем в некоторых из них «сокрытие посевов от учета стало… повсеместным явлением»[232].
«Теневое» производство существовало не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности[233].
Если к этому добавить скрытое производство, связанное со строительством, ремонтом жилья, самогоноварением и т. д., то можно утверждать, что к 1988 г. объем теневого производства достигал не менее 50 млрд. руб. Часть этой продукции потреблялась внутри самих хозяйств, другая поступала на «черный рынок»[234].
