Восемь тяжелых месяцев спустя, после увеличившегося давления со стороны эсеров и анархистов, находящихся среди охраны, а так же большого количества разговоров о заговорах с целью спасения царской семьи, Романовы были внезапно снова вывезены — на этот раз в Екатеринбург на Урале. 30 апреля 1918 года, находясь в поезде, подъезжавшем к станции, бывший император сказал: «Я бы поехал куда угодно, только не на Урал». Он считал, что, судя по газетам, издающимся на Урале, Урал настроен резко против него.
Именно в Екатеринбурге семья Романовых исчезла. И именно там начинается наше расследование.
«Нет оснований для беспокойства…»
Из телеграммы главе большевистского правительства из Екатеринбурга, 4 июля 1918 года.
В Екатеринбурге царь и сопровождающие его люди были переданы председателю Исполнительного комитета Совета Рабочих и Крестьян Уральской области под расписку, в которой были перечислены:
Бывший царь Николай Романов Бывшая царица Александра Федоровна Романова. Бывшая Великая княгиня Мария Николаевна Романова Для содержания под стражей в г. Екатеринбурге. Перечисленный в расписке груз в виде бывшего императора всей России привезли вместе с его женой и дочерью в Дом Ипатьева. Военный комиссар Уральской области Шая Голощекин, проводил его внутрь с ироническим приветствием: «Гражданин Романов, Вы можете войти». Царица отметила дату прибытия на подоконнике ее новой комнаты; выше даты она нарисовала свастику, которая в 1918 году была символом удачи. Но свастика не принесла ни счастья, ни удачи Романовым.
Адъютант бывшего императора, князь Василий Долгоруков, прибывший вместе с императором, сразу же был отправлен в местную тюрьму. Три другие дочери Романова Ольга, Татьяна и Анастасия прибыли через три недели вмести со своим братом Алексеем, болезнь которого задержала остальную часть императорской свиты.
Когда они добрались до Екатеринбурга, большая часть свиты была отправлена в тюрьму: генерал Татищев, две фрейлины, и камер-юнфера императрицы. Другой группе сопровождающих царскую семью разрешили остаться в Екатеринбурге, но не в Доме Ипатьева. Эта группа включала врача Алексея доктора Деревенько, иностранных наставников Сиднея Гиббса и Пьера Жильяра, придворную даму баронессу Буксгевден. Для царя переход от власти к положению заключенного был полностью закончен.
Расписка, выданная комиссару Яковлеву, удостоверившая передачу «груза».
Екатеринбург был третьим местом заключения Романовых в течение года. Шел пятнадцатый месяц ареста. В Екатеринбурге, центре добывающей области, богатой золотыми и драгоценными полезными ископаемыми, находился императорский монетный двор. По иронии судьбы царя охраняли рабочие этого города, которые когда-то трудились над тем, чтобы воспроизводить изображение царя на миллионах золотых монет.
В городе имелось множество больших белых особняков с великолепными фасадами и окнами с зеркальными стеклами, владельцев которых сделали богатыми шахты и торговля мехом. Дом одного из этих торговцев был срочно реквизирован для размещения царской семьи. Охрана состояла из специально отобранных рабочих местных фабрик. Промышленнику Николаю Ипатьеву дали несколько часов, чтобы освободить дом. Он уехал к себе на дачу и остался там. Дом Ипатьева сохранился до сегодняшнего дня[4].
Дом Ипатьева со стороны Вознесенского проспекта
Это был двухэтажный кирпичный дом с белыми стенами, в центре города. Фасад дома выходил на широкий Вознесенский проспект. Почва под особняком имела уклон в сторону Вознесенского переулка так что первый этаж с одной стороны дома переходил в полуподвал с другой стороны. Каменные сводчатые ворота вели во внутренний двор. Позади дома была терраса, с которой открывался вид на маленький сад. Большевики назвали этот дом «Домом особого назначения». Еще до прибытия царя дом был огорожен высоким забором. Позже был выстроен второй забор, закрывающий внутренний двор и вход в дом.
Около 50 человек несли охрану, находясь в сторожевых будках, установленных около главного входа, во внутреннем дворике и в саду. В окне внизу и на чердаке были установлены пулеметы. Наверху, где располагались Романовы, круглосуточно дежурила внутренняя охрана.
Царь, его семья и оставшиеся слуги были размещены в шести верхних комнатах. Четыре Великих княжны должны были жить в одной комнате. Царь и царица жили в другой комнате вместе с больным царевичем. Окна были вскоре замазаны, чтобы заключенные не могли видеть происходящее снаружи дома. Несмотря на летнею духоту, приказано было держать все окна закрытыми. В комнаты, где содержались Романовы был только один вход, возле которого находился часовой и была комендантская, в которой находился комендант и несколько «товарищей». «Дом Особого назначения» превратился в неприступную крепость.
Во время екатеринбургского заключения царь отметил свое пятидесятилетие. Один из охранников Дома Ипатьева Анатолий Якимов так описывал его в то время: «Царь был уже не молодой. В бороде у него пошла седина. Видел я его в гимнастерке, подпоясанным офицерским ремнем с пряжкой. Пряжка была желтого цвета, и самый пояс был желтого цвета, не светло-желтого цвета, а темно-желтого цвета. Гимнастерка на нем была защитного цвета. Такого же защитного цвета на нем были и штаны и уже старые поношенные сапоги. Глаза у него были хорошие, добрые, как и все лицо. Вообще он производил на меня впечатление как человек добрый, простой, откровенный, разговорчивый. Так и казалось, вот он заговорит с тобой и, как мне казалось, ему охота была поговорить с нами».
В Доме Ипатьева отметила свой 46-й день рождения и Царица Александра. Описывая ее, охранник Якимов отметил неприязнь многих русских к царице-немке: «Царица была, как по ней заметно было, совсем на него не похожая. Взгляд у нее был строгий, фигура и манеры ее были как у женщины гордой, важной. Мы, бывало, в своей компании разговаривали про них и все мы так думали, что Николай Александрович простой человек, а она не простая и как есть похожа на царицу. На вид она была старше его, у нее на висках была заметна седина, лицо у нее было уже женщины не молодой, а старой. Он возле нее казался моложе».
Александра, погруженная в религию, сама страдающая от сердечных приступов, постоянно переживала за своего сына, которому было все еще плохо. Четырнадцатилетний Алексей был по-настоящему калекой.
Другой охранник, более сочувствующий семье, сказал относительно него: «Бедный Алексей оставался в постели весь день. Его отец переносил его на руках из одной комнаты в другую. Его лицо было восковым и прозрачным, и его глаза были грустными как у животного, преследуемого волками. Все же он улыбнулся мне и пошутил, когда я ему глубоко поклонился».
Почти у всех Великих княжон дни рождения были в разгар лета. В июне Марии исполнилось девятнадцать. Она была, безусловно, самой симпатичной из четырех девочек, с густыми золотистыми волосами и голубыми глазами. За год до этого она попалась на глаза своему английскому кузену, принцу Луи Баттенбургскому, теперь лорду Моуттбаттену, когда он посетил императорскую семью в Санкт-Петербурге. Ее фотография находится в его спальне до сих пор.
Татьяна, достигшая своего совершеннолетия в Екатеринбурге, больше всего походила на свою мать. Худая, властная девочка, она была естественным лидером этих детей — хотя не самая старшая. Ольга старше ее на год, была тихой девочкой, которая любила рисовать и играть на фортепьяно, и, как ее мать, была чрезвычайно религиозна. Тогда же в июне самой молодой из девочек, Анастасии, исполнилось семнадцать. Месяц или два ранее, в Тобольске, она выглядела полненькой коротышкой — не самой изящной в семье. В виде компенсации Анастасия обладала большим чувством юмора и озорством. У нее была репутация семейного шута.
А жившие в Доме Ипатьева Романовы нуждался в любом юморе, который мог бы быть в этих условиях. Судьба была очень жестока для этой семьи, привыкшей к гораздо более комфортной жизни.
Личный камердинер царя, пожилой Чемодуров, который был в доме некоторое время, пережил Романовых. Он позже так описал обычный день семьи: «Утром семья пила чай вместе, с черным хлебом, сохранившимся от предыдущего дня. Около двух часов — обед, принесенный из местного Совета: жидкий мясной бульон или жареное мясо или чаще котлеты… Все мы обедали за одним столом, по приказу императора».
Но время шло. Еще двое из слуг были увезены в местную тюрьму, оставив Романовых с домашним врачом Евгением Боткиным, служанкой Анной Демидовой, поваром Иваном Харитоновым, слугой Алексеем Труппом и кухонным мальчиком Леонидом Седневым. Увезенные в тюрьму слуги позже были расстреляны — но сначала они рассказали о том, как охранники вели себя в доме — они начали воровать мелкие ценности, одежду, обувь.
