Солдаты латышских подразделений отличались прекрасным телосложением, а также исключительной дисциплиной. Они составляли значительную часть большевистской армии. Но все же новые охранники не были латышами. На стенах дома были надписи на венгерском или австрийском языках. В июле 1918 года тысячи австро-венгерских военнопленных боролись на стороне большевиков в Екатеринбургской области.
После реорганизации охраны Юровский занялся безопасностью дома. Когда монахини прибыли с продуктами, он поинтересовался, кто разрешил такие передачи, и ограничил передачи только молоком, которое предназначалось для Алексея. Он добавил второй пулемет на чердаке и нового часового на заднем дворе. Сам Юровский находился в доме только днем, а его помощник Никулин всегда был там в течение ночи.
У Юровского и его охранников была одна общая особенность: все они появились в Доме Ипатьева из местной ЧК, организации, которая была создана для борьбы с контрреволюцией и спекуляцией. ЧК располагалась в Американской гостинице, и, начиная с четвертого июля большевистское руководство в городе встречалось там регулярно, обычно в номере три, номере Юровского. Бывали там и Белобородов, председатель Уральского облсовета, человек, которому были переданы Романовы, глава города Екатеринбурга Чуцкаев, человек, с которым связывался британский консул по поводу содержания царской семьи; и на следующей неделе к ним присоединился Шая Голощекин, военный комиссар Уральской области.
Голощекин был старым революционером, который находился в ссылке вместе с Лениным. В начале июля он был вызван в Москву для консультации по военной ситуации, и о судьбе Романовых.
14 июля он вернулся в Екатеринбург, вооруженный инструкциями руководителей государства. Он прибыл, как раз тогда, когда Екатеринбург находился в отчаянном положении: белогвардейские войска, возглавляемые двумя первоклассными чешскими полками, постепенно окружали город. Большевистские силы беспорядочно отступали, и во время ночных совещаний, далеко за полночь, комиссары могли слышать звуки сражений, медленно и неуклонно приближающиеся к Екатеринбургу.
Чешское наступление резко ухудшило положение Советской России, находящейся в очень сложной военной ситуации летом 1918 года. Чехи пытались выбраться из России, через Дальний Восток, чтобы присоединиться к Союзникам, борющимся с Германией на Западном фронте. Под давлением Германии большевики попытались разоружить чехов — и потерпели неудачу. Чехи вернулись, объединились с белогвардейцами, и теперь боролись за свой путь на Запад, чтобы соединиться с другой белогвардейской российской армией.
Филипп Исаевич Голощекин
К 14 июля падение Екатеринбурга было только вопросом времени. Большевики в комнате номер три знали это и вынуждены были незамедлительно принимать необходимые решения. Нужно было определять судьбу Романовых.
14 июля было воскресенье, и утром отец Сторожев вместе с дьяконом снова посетили Романовых, чтобы провести там службу. Их рассказ об этом посещении был последним детальным рассказом посторонних людей об условиях жизни царской семьи в Доме Ипатьева. Священники облачились в комендантской, вне комнат, в которых жила императорская семья. Комиссар Юровский поинтересовался здоровьем священника. Священник ответил, что у него только что был плеврит. Юровский сказал, что и у него также неприятность с легкими. Потом они вышли к императорской семье. На сей раз Алексей сидел в кресле-каталке, бледный, но не такой бледный, каким священник помнил его при прошлом посещении. Царица выглядела также бодрее.
Вся семья была одета так же как прежде; но были отличия: император выглядел несколько по-другому — его борода казалась короче и меньше, как будто он был выбрит по бокам.
Но было кое-что еще.
Волосы Великих княжон, которые священник видел короткими всего шесть недель назад, казалось, теперь почти доставали до плеч.
Сторожев отметил и странные обстоятельства, сопровождавшие службу: «По чину обедницы положено в определенном месте прочесть молитвословие «Со святыми упокой». Почему-то на этот раз дьякон, вместо прочтения, запел эту молитву, стал петь и я, несколько смущенный таким отступлением от устава. Но, едва мы запели, как я услышал, что стоящие позади нас члены семьи Романовых опустились на колени… Когда я выходил и шел очень близко от бывших Великих княжон, мне послышались едва уловимые слова: «Благодарю».
Не думаю, что это мне только показалось… Молча дошли мы с дьяконом до здания Художественной школы, и здесь вдруг о. дьякон сказал мне: «Знаете о. протоиерей, — у них там чего-то случилось». Так как в этих словах о. дьякона было некоторое подтверждение вынесенного и мной впечатления, то я даже остановился и спросил, почему он так думает. «Да так. Они все какие-то другие точно. Да и не поет никто».
13 июля 1918 года в доме Ипатьева. Последняя фотография Великой княжны Анастасии
На следующий день, в понедельник, 15 июля, Юровский перевел маленького кухонного мальчика, Леонида Седнева из Дома Ипатьева в дом напротив, где жили охранники.
В тот же день местный профсоюз прислал четырех женщин для уборки комнат в Доме Ипатьева. Как они рассказывали позже, Великие княжны казались очень веселыми, и помогали им передвигать кровати. Одна из женщин подслушала Юровского, разговаривающего с Алексеем о его здоровье.
Когда монахини пришли с молоком, Юровский попросил принести молоко на следующий день и 50 яиц в корзине. Он также передал просьбу одной из дочерей императора принести нитки. Рано утром во вторник 16 июля, сестры принесли нитки, молоко и яйца. Два охранника позже свидетельствовали, что они видели императорскую семью днем, прогуливающуюся как обычно. Тем вечером, поскольку антикоммунистические силы приближались все ближе и ближе к Екатеринбургу, был ранний ужин.
Согласно историческим документам Романовы исчезли этой ночью с лица земли.
«Семья Романовых эвакуирована в более надежное место»
Большевистское объявление в Екатеринбурге, 20 июля 1918.
На следующее утро, сразу же после восхода солнца, сестры Антонина Тринкина и Мария Крохалова, две послушницы женского монастыря, отправились как обычно по еще не проснувшимися улицам Екатеринбурга к Дому Ипатьева, что бы передать свежее молоко. Но, когда они подошли к «Дому особого назначения», они поняли: что-то случилось.
Сестра Антонина рассказывала: «Пришли мы, ждали, ждали, никто у нас не берет. Стали мы спрашивать часовых, где комендант? Нам отвечают, что комендант обедает. Мы говорим: «Какой обед в 7 часов?». Ну, побегали, побегали, они и говорят нам: «Идите. Больше не носите». Так у нас и не взяли тогда молоко». Юровский, действительно, отсутствовал. Его помощник, Никулин был там вместе с некоторыми из латышей. Охранники позже рассказывали, что они выглядели озабоченными и подавленными. Впервые за несколько недель охранникам из внешней охраны было позволено подняться наверх в Доме Ипатьева.
Стол в комендантской был завален драгоценностями, принадлежащим царской семье. Один из них позже вспоминал: «Дверь из прихожей в комнаты, где жила царская семья, по-прежнему была закрыта, но в комнатах никого не было. Это было ясно: оттуда не раздавалось ни одного звука. Раньше, когда там жила царская семья, всегда слышалась в их комнатах жизнь: голоса, шаги. В это же время никакой жизни не было. Стояла только в прихожей у самой двери в комнаты, где жила царская семья, их собачка и ждала, когда ее впустят в эти комнаты».
Собака, спаниель по кличке Джой, была любимцем Алексея, перед отречением царя. Его взял себе один из охранников.
На расстоянии в восемьсот миль от Екатеринбурга, в Москве, дипломатический корпус, напуганный как большевистским режимом, так и возможностью немецкого вторжения в Москву, на некоторое время покинул город. Но британский генеральный консул Роберт Брюс Локарт остался. Живя один в элитной гостинице, он вел свою тонкую дипломатическую игру.
В среду, 17 июля, Локарт получил сообщение по телефону от Льва Карахана, помощника комиссара по иностранным делам. Карахан сказал ему, что царь был казнен. Короткая запись в дневнике Локарта за тот день: «Приказом Троцкого некоторые из британских и французских чиновников были уволены за их контрреволюционное отношение к сообщению о расстреле императора в Екатеринбурге». Консул, возможно, был первым нероссийским представителем, который услышал эту новость. Конечно, и прежде ходили слухи о расстреле, но на этот раз, казалось, это было реально.
На следующий день, в четверг, 18 июля, новости были опубликованы официально. Большевистская пресса опубликовала заявление Исполнительного комитета:
