Бургундию все еще раздирали распри из-за наследства герцога Жильбера. В начале 958 г. Рауль, граф Дижонский вассал Оттона, герцога Бургундского (возможно, завидуя удаче своего младшего брата Ламберта, который получил в приданое за своей женой Аделаидой, дочерью Жильбера, графство Шадон на Соне), задумал присвоить себе часть наследства Жильбера, похитив одну из его дочерей. Он захватил у Оттона его супругу Леудегарду вместе с Бонской крепостью и, по словам хрониста, женился на ней. Эта дерзкая затея не имела успеха. 1 мая Оттон вернул себе Бон и, без сомнения, свою жену.
Осенью 958 г. Лотарь во второй раз отправился в Бургундию. Его сопровождали мать Герберга, тетка Гатуида и двоюродный брат Гуго Капет. По-видимому, поход был затеян в интересах Робертинов, т. к, И ноября в деревне Марзи, под Невером, была собрана ассамблея, враждебная Гильому Патлатому. Очевидно, Гуго Капет по наущению своей матери вернулся к честолюбивым замыслам своего отца в отношении Аквитании, и Лотарь имел слабость с этим согласиться. Однако король был быстро наказан за свой опрометчивый поступок, и от согласия с его двоюродными братьями не осталось и следа. Дело в том, что Лотарь решил присвоить себе несколько бургундских городов, в том числе Дижон, поведя себя там как суверенный государь[79] (23 ноября), чем привел Робертинов в ярость. Ссора была настолько бурной, что Брюнон был вынужден примчаться в Бургундию с лотарингской армией, дабы разнять племянников и примирить их. Однако примирение не удалось и в начале следующего года (959) Брюнон вернулся в Компьен, чтобы продолжить переговоры. Единственно, что он смог, – добиться, чтобы Гуго и Лотарь обменялись заложниками и заключили перемирие до времени, когда соберется ближайшая ассамблея.
Затем Лотарь с матерью отправился к своему дяде в Кельн, чтобы отпраздновать Пасху (3 апреля 959 г.). Брюнон, человек благоразумный, воспользовался приездом своего племянника, чтобы добиться от него «отказа» от Лотарингии. Быть может, Лотарь к тому времени лелеял мечту об этой стране, владеть которой, казалось, ему было предназначено уже хотя бы в силу его имени. Возможно, Оттон I с помощью Брюнона намеревался сделать своего сына королем Лотарингии (он осуществил этот замысел двумя годами позднее). Только при условии отказа от Лотарингии архиепископ-герцог гарантировал содействие своему племяннику в будущем. После этого Брюнон отправил короля обратно, наделив дарами. Лотарь и его мать вернулись в Лан к середине апреля.
Вскоре Брюнон смог порадоваться своей предусмотрительности. Едва Лотарь уехал из Кельна, как в Лотарингии началось крупное восстание под руководством Иммона – бывшего советника Брюнона.[80] Мятеж лотарингцев был спровоцирован мерами самого архиепископа, который приказал разрушать замки сеньоров, промышлявших разбоем; кроме того, Брюнон возжелал обложить знать Лотарингии налогом, к которому она не была привычна, и, возможно, не одним. Чтобы подавить бунт и сдерживать лотарингцев на будущее, Брюнону пришлось разделить права и обязанности герцога с могущественным Фридрихом, графом Бара и Меца.[81]
Весьма вероятно, что если бы Брюнону не удалось заставить своего племянника отказаться от прав на Лотарингию, то лотарингские мятежники могли бы получить поддержку короля Западной Франции. В этом случае архиепископ-герцог оказался бы в гораздо более затруднительном положении.
Со своей стороны Лотарь не слишком сожалел о своем отказе от Лотарингии, поскольку уже в этом году ему потребовалась помощь дяди. Бургундские сеньоры по-прежнему оспаривали другу у друга наследство герцога Жильбера. Роберт, граф Труа, оставшийся ни с чем. вознамерился добиться главенства в Бургундии, завладев Дижоном, который к этому времени стал самым значимым городом в герцогстве. С помощью предательства (что было обычным делом в X веке) ему удалось изгнать королевский гарнизон из Дижона (лето или осень 959). Узнав об этом, Лотарь и Герберга срочно призвали на помощь архиепископа Кельна, который прибыл на их зов с армией лотарингцев и саксонцев. Одновременно с этим Ансегиз, епископ Труа, поссорился с графом Робертом и был изгнан тем из города. Епископ нашел пристанище у Брюнона и просил у него содействия. Поэтому две армии, французская и лотарингская, осадили Труа и Дижон в октябре 959. Но боевые действия затянулись, а вскоре из-за поражения наступающей стороны и вовсе были прекращены. Дело в том, что неожиданно для осаждавших Роберт из Труа получил подкрепление в лице сына Аршамбо, которому в предыдущем году (27 июня 958 г.) Лотарь (по настоянию своего шурина, Рено де Руси, или прельстившись денежным вознаграждением) неосторожно доверил важное Санское архиепископство, вакантное после смерти архиепископа Гильдемана. Из Аршамбо получился скверный прелат (помимо других злодеяний, он был повинен в разрушении аббатства Сен-Пьер-ле-Виф), но вот воином он был отменным. Он встал на сторону своего отца вместе с Ренаром Старым, графом Санса.[82] В это время войска саксонцев, под командованием Гельпона, предводителя арденцев, разоряли деревни в окрестностях Санса и угрожали самому городу. Аршамбо и Ренар двинулись навстречу саксонцам с многочисленной армией и в Вильере около ла Ванн разбили их. Сам Гельпон пал в бою.
Получив известие об этом поражении, Брюнон, осаждавший Труа, свернул лагерь и вернулся со своей армией в Лотарингию. Лотарь вынужден был последовать его примеру и отложить осаду до следующего года Первая половина 960 г. прошла в бесконечной борьбе, которую Реймская церковь вела с сеньорами и грабителями (в X в, это было одно и то же), которые только и ждали случая, чтобы ее обобрать. Несколько таких разбойников были захвачены около замка Омон Манассией, племянником архиепископа Артольда,[83] и повешены. Интересно, что в их рядах находился один священник. Другой разбойник, по имени Ламберт, захватил Мезьер, но затем должен был вернуть его Реймской церкви, которой принадлежал этот город. Сам Фридрих, герцог Лотарингии, принудил Ламберта возвратить город и лично проследил за возвратом.
Осенью 960 г. Лотарь и Брюнон возобновили военные действия против графа Роберта. Лотарь с матерью осадили Дижон, а Брюнон в октябре вновь подошел к Труа. Сопротивление Роберта продолжалось так же долго, как в прошлом году, Он согласился на переговоры и выдал Брюнону двух заложников, который тотчас же передал их Лотарю. Эти заложники были теми самыми изменниками, которые сдали Дижон графу Труа. Король предал их суду; один из них был заключен в тюрьму другой, сын некоего графа Одельрика, был приговорен к отсечению головы и казнен. Ансегиза восстановили на его епископской кафедре.
Брюнон все еще не мог примирить своих племянников, вражда которых длилась уже два года. Наконец ему это удалось: при его посредничестве Гуго и Оттон прибыли к Лотарю и принесли ему клятву верности. В свою очередь король назначил Гуго герцогом Франков и, кроме того, даровал ему Пуату. Оттону же была пожалована Бургундия. Это соглашение ущемляло интересы Лотаря, утратившего Бургундию в тот самый момент, когда подчинение Роберта, графа Труа, казалось, позволило королевской власти закрепиться в этом герцогстве. Более того, Каролинг рассорился с Аквитанией, что не принесло ему никакой пользы, но зато было очень выгодно Робертинам. Таким образом, подготавливая примирение между королем и Робертинами, Брюнон скорее заботился об интересах всех своих племянников, а вовсе не ратовал о выгоде одного Лотаря.[84]
В то же время архиепископу-герцогу пришло известие из Лотарингии, что его враги Роберт и Иммон готовят мятеж, и с этой целью укрепляют Намюр и Шевремон. Он примчался, но нашел страну полностью опустошенной, а противников – обильно запасшихся продовольствием на случай осады. Все, что ему оставалось, – это заключить перемирие; затем он вернулся в Кельн.
В это время Лотарь отвоевал Дижон и вновь разместил там королевский гарнизон (нояб. – дек. 960 г.). В конце декабря 960 г. он вернулся в Лан и прожил в этом городе вплоть до Пасхи следующего года (7 апреля 961). Именно тогда он принял у себя Оттона, сына Гуго Великого, и знать из Франции и Бургундии.[85] Вероятно, на этом многочисленном собрании, созванном во время Пасхи, Лотарь торжественно инвестировал Оттона Бургундией. Затем в Суассоне состоялось еще одно собрание, на котором присутствовало множество сеньоров. Основной причиной, которую обсуждали на собрании, была распря двухлетней давности между Тибо, графом Шартра, и Ричардом Нормандским. Надо полагать, что Тибо, подстрекаемый своей женой Леудегардой[86] (мачехой Ричарда), был обеспокоен проникновением норманнов в Бретань, поскольку сам желал владеть этой областью.[87] Из-за этого граф Шартра уже много лет враждовал с Нормандией. Ему удалось привлечь на свою сторону короля Лотаря, Гербергу и даже Брюнона; это объясняет, почему Ричард дважды отказывался явиться на переговоры, которые ему предложил Брюнон, очевидно, в начале 959 г.
