Первоначально все-таки люди разделяли две версии: храбрость казаков вкупе с огнестрельным оружием и святость Ермака. Но для более поздних времен эти версии перемешались и слились в одну. Есиповская повесть и «История Сибирская» Ремезова стали для историков главными источниками. Они отвергли в процессе критики источника все рассказы о чудесах, знамениях и беседах Ермака с Богом, но факты, излагаемые в этих двух книгах, восприняли, попытались сопоставить и сравнить между собой, что и привело к слиянию двух версий. После этого миф стал звучать так: волевой и целеустремленный Ермак, опираясь на храбрость казаков и огнестрельное оружие, завоевал Сибирь. В дальнейшем к этому ядру мифа, которое уже не изменялось, добавлялись те или иные пристройки и добавления.
Прежде, чем произошло это слияние двух версий, появившихся в XVII веке, историки долго сравнивали Есиповскую летопись и книгу Ремезова, пытаясь отдать предпочтение то одной, то другой версии.
250 лет назад Герард Фридрих Миллер, ученый Императорской Академии Наук, опубликовал на немецком языке свой капитальный труд «История Сибири» в трех томах. В 1750 году эта книга вышла уже на русском языке в Санкт-Петербурге. С тех пор эта книга является самым надежным источником сведений по истории Сибири XVII— начала XVIII веков [53].
Мало какой книге выпадает такая честь: быть и через несколько столетий настольной книгой для читателя. Капитальный труд Миллера именно из такой категории трудов. И причина тому — скрупулезность и добросовестность автора. Миллер подробно проанализировал все сибирские летописи, которые только сумел найти, собрал уникальную коллекцию копий древних документов, касающихся строительства русских городов в Сибири, политики и военных походов. Со всех документов им были сняты копии, которые оказались очень кстати, поскольку впоследствии большинство документов погибло в пожарах. Миллер привез и сдал в архив Академии Наук свое собрание древних документов, сохранив его для потомков. Этот так называемый «Портфель Миллера» и сегодня представляет собой самое ценное собрание документов по истории Сибири.
Ученый не только собирал и изучал русские документы, но еще ездил по уездам бескрайней Сибирской губернии, беседовал с местными жителями, записывал эти рассказы и старался ими проверить и дополнить официальную историю, изложенную в документах съезжих и приказных изб. Среди записей Миллера есть сведения по древней истории Сибири, описание находок древностей, записи преданий и рассказов, которые дополняют и уточняют сохранившиеся документы. Все это частично вошло в его капитальный труд. По основательности изучения даже сейчас, спустя 250 лет после выхода первого издания на немецком языке, «История Сибири» Миллера резко выделяется среди всей остальной исторической литературы.
Все историки Сибири сходятся на том, что тома Миллера — это «основа». Согласимся с этим и мы. Но вот парадокс! Пользоваться этой основой историки не любят до крайности. За весь XX век «История Сибири» была издана всего один раз. Первый том — в 1937 году [33], второй том — в 1941 году [34]. Третий том так и не вышел[[10] ]. Цитат и отсылок на эту книгу в остальной исторической литературе подозрительно мало.
Миллер открыл книгу Ремезова и впервые использовал ее материалы. Он купил ее в Тобольске и впоследствии положил сообщения Ремезова в основание своей трехтомной «Истории Сибири». Миллер нашел, что она более подробно и полно освещает события истории русского завоевания Сибири, приводит такие сведения, которые отсутствуют в других сочинениях, в том числе и в Есиповской повести, и потом, в общем и целом, согласуется с рассказами татар, которых Миллер опрашивал, а также сведениями, почерпнутыми им из архивов сибирских городов.
Миллер провел большую работу по критике книги Ремезова и первым отделил зерно фактов от толстых наслоений рассказов о чудесах и знамениях: «Критический метод Миллера можно определить как доказательный. Он исходит из основной цели историка — дать истинную картину событий, восстановить факты в соответствии с исторической действительностью» [36, с.85].
В первоначальных вариантах мифа о покорении Сибири Ермаком не было идеи о том, что Сибирь была присоединена русскими мирными средствами. И у Миллера ее тоже нет. Более того, Миллер обращает пристальное внимание на обстоятельства войн и вооруженных столкновений русских с местными народами как во время похода Ермака, так и после него. Эти миллеровские материалы служат и нам главным источником для выяснения обстоятельств и хода войн между русскими и сибирскими народами.
Идея о мирном присоединении появилась в эпоху «просвещенного абсолютизма» Екатерины II в трудах генерала Н.И. Болтина. В 1788 году генерал написал объемное сочинение «Примечания на «Историю древней и новой России» господина Леклерка». В своем споре с французским историком Леклерком Болтин впервые сформулировал представление о том, что: «дальнейший процесс присоединения Сибири… есть мирные освоение и заселение огромной территории» [36, с. 69].
Болтин эту идею вывел из своей полемики с французскими историками Леклерком и Левеком, которые в 80-х годах XVIII века выпустили первые исследования по русской истории на французском языке. Он спорил с Леклерком, автором «Истории Российской» в пяти томах, по идейным соображениям, ибо французский историк подверг резкой критике абсолютистский строй Екатерины II и общественные нравы в России. Генерал Болтин употребил всю свою ученость и литературный дар на опровержение этой критики.
Одна из генеральных идей Болтина, с позиций которой он атаковал французов, была идея о том, что феодализм в России существенно отличается от феодализма во Франции. Он утверждал, что во Франции общественный строй установился в результате завоевания, а в России — в результате призвания вождя родственного народа Рюрика, который и установил первые законы и систему правления [50, с. 101].
Раз феодализм в России установился в результате мирного призвания, значит, и общественный строй России является более развитым и совершенным, чем во Франции. Значит, общественные отношения основаны на добровольном подчинении народа князю и царю.
Вот тут, в полемическом запале, Болтин и высказал мысль о том, что русский строй был такой благодатный, что даже Сибирь, и то была присоединена мирным путем. Это утверждение относилось ко всему процессу присоединения Сибири. А в отношении похода Ермака мысль о «мирном присоединении» означала, что поход и завоевание ханства прошло при минимальном сопротивлении местного населения и хана.
У всех идей патриотической мифологии прослеживается такая интересная закономерность — все они появлялись под какую-нибудь неотложную политическую необходимость. То надо было народ сплотить перед лицом угрозы, то надо было с заграничными обличителями спорить. Собственно, патриотическая мифология является реакцией на эти политические вызовы.
Мысль Болтина так и канула бы в неизвестность вместе с этой полемикой двухсотлетней давности, если бы у него не нашелся знаменитый последователь. Книги Болтина постоянно были на столе у Н.М. Карамзина, когда тот работал над «Историей государства Российского». Из полемических высказываний генерала Болтина мысль о том, что Сибирь была присоединена к России мирным путем, перешла в «Историю государства Российского» Карамзина.
Нельзя сказать, что Карамзин не проверил ее и не посмотрел в источники. Он рассмотрел и «Историю Сибирскую» Ремезова, и Есиповскую повесть, а также летопись, написанную в Чердыни, в строгановской вотчине. По этому рассмотрению историк нашел, что более достоверная и точная — это как раз Строгановская летопись. В ней безымянный автор проводил мысль, что весь поход был организован купцами Строгановыми. Карамзин от мысли источника пошел дальше. Поскольку Строгановы были в очень хороших отношениях с царем Иваном Грозным, то вполне логичным выглядело предположение, что сам поход был начат если не с прямого указания, то с благоволения царя.
Собственно, определенные основания под этим предположением у Карамзина были. Иван Грозный пожаловал в 1572 году Строгановым огромную площадь пока еще не завоеванных земель «за Камнем», то есть за Уралом, по Тоболу, Иртышу и Оби. Почему пожаловал, точно не известно. Карамзин предположил, что поход Ермака поэтому осуществлялся по царской воле и с царского указа.
Правда, за прошедшие двести лет со дней карамзинского труда указа Ивана Грозного об отправке Ермака так и не нашли. Он попал в число «не найденных», но, по мнению ряда историков, совершенно точно существовавших. Еще из этого списка этих загадочных указов можно назвать «указ» 1593 года об отмене Юрьева дня, который также искали, но не нашли до сих пор. Да и версия о царской воле несколько противоречила событиям самого похода.
