В деревне моему знакомцу этого так и не простили, а благодаря газетным публикациям слава его разнеслась далече… Даже я, слушая его рассказ, вспомнил, что в середине 80-х годов читал об этом случае, кажется, в «МК». Потому и уехал он к брату под Подольск и стал продолжать любимые дела: немножко попивать, немножко пасти коров…
– И не тошнит тебя, отец, от этой формы? – спросил я.
– Да вить, – махнул он рукой, – по пьяни чего не бывает?!
Результатом нашего плодотворного общения стало то, что я лишился своего камуфляжа, весьма дорогого по тем временам, почти полностью, зато стал обладателем форменного комплекта пехотинца вермахта.
Долгое время он просто валялся у меня дома. Про этот случай я рассказывал друзьям, вызывая улыбки. Но однажды срочно понадобились деньги. Все, что связано с войной, всегда пользуется большим спросом. Форму покупают реконструкторы, которые приводят ее в порядок и продают еще дороже, коллекционеры, которые увлекаются историей Великой Отечественной войны. Причем с течением лет ценность военного антиквариата лишь возрастает, покрываясь налетом романтики прошлого. Можно зайти в любой антикварный магазин – там обязательно будет отдел, посвященный ВОВ, где продаются награды, униформа, знаки различия и т. п. Вот почему я был уверен, что выручу хорошие деньги.
Я решил продать форму быстро, и, хотя она была в хорошем состоянии, но все-таки я подумал, что реставрация на женский глаз и женской рукой не повредит. А поскольку жена моя заканчивала институт и имеет специальность «инженер-технолог швейного производства», то я подумал – наверняка иголку в руках держать умеет, поэтому и попросил ее привести мою добычу в товарный вид.
Проходит день-два, и вместе с починенной и почищенной формой жена мне передает небольшой клочочек пожелтевшей бумажки:
– Вот посмотри, что за подкладкой было!
Я увидел поблекший карандашный рисунок: ручей, холм, лес, потом уже разобрал условное обозначение землянки и от нее – пунктирная линия к дереву и крестик. Тут у меня, конечно, сердечко взыграло: наверняка там спрятано награбленное большой диверсионной группой!!! Мне срочно надо туда, в Белоруссию, – забирать клад! Стоп! Но куда? Я даже не представляю себе, в каких лесах затеряна эта деревня!..
Не одну неделю я потратил, чтобы найти того пастуха. И несколько дней поил его, чтобы уговорить съездить со мной в Белоруссию. Мне даже пришлось раскрыть карты – пастух загорелся и стал выдвигать условия. Первое и главное – чтобы его там никто не увидел и не узнал. Второе и не менее приоритетное – все, что в блиндаже, о расположении которого он никому не сообщал, принадлежит ему, а то, что я найду под крестиком под деревом, руководствуясь указаниями клочка пожелтевшей бумажки, – мы разделим пополам. Я шел на все условия, потому что представлял в мечтах сокровища, за несколько лет натасканные в тайник диверсионной группой. Я был почти уверен: хватит на всех!..
И вот мы приехали. В деревню еще не заходили. Ночлег разбили в лесу в палатке. Мой товарищ-пастух требовал неукоснительного исполнения третьего, невысказанного, но как бы самого собой разумеющегося условия: всю дорогу я должен был его поить. Это-то меня более всего и угнетало! Поить – еще ничего, но ведь приходится бдительно следить за степенью опьянения товарища, чтобы он не утратил способность осознанно передвигаться. Вместе с тем любая попытка ограничить потребление спиртного вызывала у него протест в скандальной форме.
И все-таки мы продвигались. Вышли на тот самый ручей и долго поднимались вверх по течению. Мой товарищ иногда совершенно запутывался в местности – слишком много времени прошло с тех пор. Но у меня были распечатки космической съемки этих мест, которые очень выручали.
И в конце концов на второй день похода мы вышли на место. Обнаружилось, что блиндаж почти полностью провалился. Приятно было сознавать, что после визита пастуха в нем ничего не изменилось, не пропало… Спасала глушь: белорусские леса по-настоящему дикие, привольные, нехоженые. И пастух, и его приятель никому не говорили о месте лесных находок, они были, в общем, бескорыстны: только медицинский спирт, шнапс да еще какая-то питейная дрянь были ими употреблены, остальное в те времена показалось без надобности. Да и уцелел из двоих только мой спутник – с его приятелем водка давно безжалостно расправилась.
Глядя на то, как мой товарищ-пастух снимал шмайсеры со столбов, упаковывал рацию, кружки, фляжки и каски – все это ему доставалось по нашему соглашению! – я не раз пожалел о том, что пошел на такие грабительские для меня условия. Единственное, чем я мог ему отплатить, – это напомнить, что у нас не было договоренности на вывоз мною оттуда его и его добычи!.. Однако жадность в эти минуты пересилила в нем все. Он не отходил от меня ни на шаг. Я включил металлоискатель, стал ходить вокруг землянки и достаточно быстро нашел огромнейшую сосну, как и указано было на том клочке бумажки, зашитом в подкладку кителя. У ее корней мой металлоискатель дал четкий сигнал, говорящий о крупном цветном объекте, и буквально с глубины в штык лопаты я достал цинк из-под патронов, который был закопан перевернутым, вскрытой частью вниз, и обмотан кусками промасленного брезента. Извлекая цинк из земли, я почувствовал его обнадеживающую тяжесть. Дрожащими руками открыл и… Такого разочарования – я очень надеюсь! – больше не повторится в моей жизни!!!! Там были открыточки с голубками и детишками, платочек, колечко из низкопробного золота, письма, переложенные старыми фотографиями, – там была всякая маленькая дребедень, наверное, личная переписка одного из этих немцев! Бегло взглянув на фотки, я понял: переписка с домом и с любимой. Оставалось только разочарованно вздохнуть: да, иногда экспедиции кончаются и таким образом!..
Впрочем, цинк я забрал. Передал одному своему знакомому – местному белорусскому краеведу, специально заехав к нему на обратному пути в районный центр Б-чи. Прошло около года – и мой знакомый краевед, позвонив, рассказал, что нашел, руководствуясь фотками и адресами, того немца. Оказалось, что старик не только благополучно проживает в объединенной Германии, но и достаточно бодр, чтобы приехать за своим архивом. Попав в гости к моему знакомому краеведу, немец водил его по местам своей «боевой славы», делился информацией о действиях своей диверсионной группы, рассказывал о пленении в конце 1945-го. Удивительно, но он гордился, какой удобный и прочный поселок они построили, работая в немецком лагере военнопленных, как разровняли и уложили асфальтом дорогу, как все русские начальники поражались точной и добротной немецкой работе!..
Теперь владелец архива был счастлив, встретившись с бесценными воспоминаниями своей молодости. Немец оказался человеком отнюдь не бедным и, понятное дело, щедро отблагодарил белорусского краеведа.
Из этого я сделал вывод, что надо было, конечно, не горячиться, а самому довести до конца столь необычно начавшееся исследование!..
Есть у меня добрая привычка: тянуться за дальним, оставляя ближнее на потом. Иногда очень хочется покопать, но нет возможности куда-то далеко выехать. Тогда я сажусь на велосипед и отправляюсь в те места, которые мною давно разведаны, но не тронуты. Имею в виду так называемые пустоши, расположенные недалеко от моей родины. На картах генерального межевания XVIII века (екатерининское межевание) они обозначены. Пустошь – это маленький населенный пункт, пропавший в Смутное время, когда были разруха на Руси, затяжные войны и междоусобицы. Обычно это затерянные в лесах деревушки по 3–5 домов. Находки на таких местах всегда хорошие: времен XV–XVII веков «чешуя», крестики нательные, створки образков, иногда попадаются и маленькие клады.
В начале прошлого лета получилось уехать в Семеновское с субботы на воскресенье – отдохнуть от столичной суеты. Я очень быстро собрался, взял только металлоискатель, потому что остальное снаряжение есть у меня дома в Семеновском, продукты тоже решил не покупать, решив запастись ими в местном магазине. Компаньонов для своей экспедиции не нашел. Я там еще не был, но место отыскивалось легко, потому что был прудик среди леса, и если наложить друг на друга карту современную и екатерининского межевания, то он как раз соответствовал пустоши S.
Вскочил я в электричку, приехал в Семеновское. Но каково же было мое разочарование, когда я, не запасшись в Москве продуктами, увидел, что наш сельский магазин… догорает. Народ говорил, что местные алкаши разобрали заднюю стену, залезли в подсобку, пили водку, курили – в общем, случился пожар.
Сдаваться я не хотел. Собрал дома остатки черствого хлеба, маргарина кусок, большую луковицу, взял огурцов из теплицы, бутылку воды и, чтобы не чувствовать себя обделенным жизнью и не замерзнуть ночью, взял бутылочку водочки. Я был расстроен, зная: когда сразу возникают препятствия, скорее всего, и результат будет не лучшим! Но я уперто шел к цели – вернее, ехал к ней на велосипеде. Очень сильно груженный: сзади висела палатка, спереди – рюкзак с металлоискателем; хорошо, что у меня есть американская лендлизовская лопата 1944 года выпуска, которая складывается и помещается в рюкзак.
