Тайна купеческой ротонды
Заходит как-то раз в кладоискательскую контору клиент. Мужчина под пятьдесят, по виду – работяга, не то чтобы прямо из деревни, но явно в Москве проездом. Разговорились мы с ним, долго беседовали о нашей доле кладоискательской. Выяснилось, что он не то что не профессионал, но даже толком кладоискательством и не занимался, а так – для отдельных раскопок брал иногда металлоискатель у друзей. Но вот сейчас захотел включиться в кладоискательскую деятельность самостоятельно и по полной программе. Поэтому и начал заранее консультироваться по оборудованию, выбору мест поиска, реставрации и реализации находок, какие-то юридические аспекты кладоискательства узнавать, где можно копать, где нельзя, а к весне собирается взять прибор и начать работать. Я, конечно, полюбопытствовал, что сподвигло его на эту деятельность? Он и рассказал, как в 70-х годах шабашил в Вятской губернии, строил для колхоза коровник, а жили они с бригадой таких же работяг у местной бабки. Одинокая старуха сдавала им горницу да еще кормила, да еще между делом самогончик гнала и втихаря продавала, им наливала и сама была пригубить не прочь. К столу подсаживалась и киряла с ними же. Они были рады: хоть кто-то разбавляет мужскую пьянку!..
И вот в одной из застолиц поведала им хозяйка историю, которую слышала от своей мамы. Та была в услужении у одного весьма именитого купца первой гильдии. Имелась у него большая флотилия на реке Вятке и других реках губернии, и трудилось на него немало народу, заготавливали древесину и пушнину, а потом он успешно всем этим торговал: сам в накладе не оставался и людям заработать давал.
Революция до Вятских земель докатилась не сразу: знали, что в Питере, в Москве бурлит – да ведь велика матушка-Россия, пока новая власть дойдет, тыщу раз ее суть поменяется!.. Так думали жители вятской деревушки, затерявшейся посреди глухих нехоженых лесов, где бродят медведи, лоси, волки, рыси… Да вышло не так! В одно утро – бац! – и пришла советская власть. Купец тот уже был старенький, а прямых наследников не имел. Но все равно поначалу-то сныкался, потому как стариком жизнь еще дороже, нежели молодым, ценится.
Шли дни, а советская власть в его деревеньке не думала рушиться – наоборот, укреплялась. Делать нечего, пришел купец к комиссару красному и примерно так сказал: «Стар я уже бегать да скрываться! Дайте мне спокойно на родине дожить и в могилку лечь, а я за то с вами чем есть поделюсь – все равно ж нет у меня наследников!» Обрадовался красный комиссар: «Построй нам клуб и школу – тогда мы тебе дадим спокойно дожить!» Согласился купец, отсчитал целковых – и за несколько месяцев деревня украсилась и клубом, и школой.
А дальше… дальше речь пойдет о типичной подлости третьего сословия. Вот если бы его просто изгнали, это еще можно было бы понять и оправдать: все же новое время и поется по-новому. Нет, они решили вопрос по-коммунистически жестко: как только строительство закончилось, вывели бедного старика на задний двор той же школы да и расстреляли без суда и следствия. Однако с типичной недальновидностью третьего сословия новая власть выпустила из виду, что миллионные состояния, нажитые практически с нуля, не принадлежат дурачкам. Купец наш обладал и умом, и смекалкой. А раз мама той самой бабушки, которая сдавала этим шабашникам жилье, служила у него ключницей, то, естественно, пользовалась определенным доверием и знала, что уже перед семнадцатым годом купец распродал свою флотилию и фабрики по России и перевел средства в иные активы – неотнимаемые. Старая ключница советскую власть не жаловала, посему рассказывала только дочери и под большим секретом, о том, что осталось в купеческом просторном доме. А была у нашего купца красивейшая усадьба, стоявшая прямо на слиянии двух больших ручьев. Природа образовала там клинообразный участок суши, где помещался сад с фонтанами, дорожками, небольшим особнячком на холме, а далее – на самом мысу, прямо над водами этих двух ручьев, где они сливались в общую реку, стояла красивая ротонда, где купец проводил уединенно свои вечера, отдыхая от трудов и забот. Это место он очень любил и якобы именно там закопал основное свое достояние, предчувствуя, что рабоче-крестьянская власть вряд ли сдержит данное ему слово…
Понятное дело, что шабашники, с утра протрезвев и припомнив бабкин рассказ, понеслись на то место, конечно, легко его нашли, но… еще в далекие предвоенные годы колхозники соорудили ниже по ручью плотину и теперь глубина обширного пруда везде, даже перед самою дамбой, где ориентировочно некогда стояла искомая ротонда, составляла никак не менее двух метров. Ну и конечно, никаких следов ни от ротонды, ни от особняка не осталось – тем более что в Вятке в основном все из дерева строилось, так что и сгнило под водой давным-давно!.. Так они постояли, посмотрели, повздыхали, пообсуждали интересную, красивую историю, достроили свой коровник и в начале осени разъехались все по своим родным краям, чтобы к следующему сезону собраться опять.
Конечно, я выслушал рассказ с интересом. Но за годы кладоискательской работы я многократно это проходил: в каждом населенном пункте, даже в любой семье бытует своя легенда о сокровищах, о кладе – и поэтому их надо фильтровать серьезно. Ведь передаваясь из поколения в поколение, все эти легенды теряют важные подробности и саму достоверность, зато обрастают красочными фантазийными дополнениями, окончательно искажающими их суть, включая и местность, и величину клада.
Но вот в начале лета 2008 года получилось так, что засобирался я в Вятскую губернию. Каждый год стараюсь провести хотя бы одну глобальную экспедицию – уехать на пару недель, чтобы проверить какую-нибудь наиболее правдоподобную легенду, потому что все-таки примерно в половине случаев информация оказывается достоверной – и легенда срабатывает.
По рассказу моего клиента, деревушка весьма отдаленная и земледелие там очень плохое, потому что песок в основном. Но для нас-то, кладоискателей, это хорошо, потому что песок и легче рыть, и он отлично сохраняет находки! А раз там почти нет земледелия, то в песок не вносят химию, удобрения, навоз, которые съедают монеты напрочь. В песке металл патинируется (покрывается патиной), что позволяет ему лучше сохраняться. Монеты красноватого отлива – съедены коррозией, а покрытые темным налетом – защищены патиной. Поэтому кладоискатель и любит такие песчаные места.
Две недели мы готовились к этой экспедиции. Было нас четверо: мужчина средних лет, охотник и экстремал, его сын с женой (они очень хотели найти клад и финансировали экспедицию) и я – вдохновитель и профессионал, обладающий реальными знаниями и умениями. Мы подгадали выезд на июньские праздники, которых в этом году выпало целых четыре дня. Но, похоже, всё было против этой экспедиции: ведь изначально мы хотели выехать раньше (в Вятке на две недели позже начинается лето, а значит, когда у нас вовсю зеленеет и поднимается трава, у них в полях еще свободно можно работать с металлоискателем и лопатой!), но то у них не получалось, то у меня срочные выезды на какие-то более правдоподобные истории о кладах, то у нас глубинный прибор начинал глючить и надо было его ремонтировать – в общем, куча мелких и крупных помех выпустили нас из города лишь 11 июня.
Тут и началось: уазик, конечно, хорошая и высоко проходимая машина, но по трассе пилит не выше ста километров в час. А если учесть, что нам надо проехать полторы тысячи и мы ограничены четырьмя праздничными днями, то я заранее расстраивался: что можно успеть за один-два дня работы на месте?! От Москвы до границы с Владимирской областью мы добирались часа за четыре в сплошных многокилометровых пробках. Ничего удивительного: летние праздники – вот народ и ломанулся на фазенды!.. Каждый крупный населенный пункт становился проблемой из-за пробок на перекрестках. Потом погода испортилась настолько, что мы вынуждены были остановиться в городке Шахунья. Под проливным дождем в грозу в крошечном захолустном городишке нам не давали номера в гостинице. У главы семьи не оказалось с собою паспорта, а водительские права местные власти удостоверяющими личность не считали. К тому же с нами была собачка (маленькая, но шкодливая!), с которой вообще ни в одно городское учреждение не хотели впустить! В общем пришлось нам ехать в милицию, чтобы подтвердить, что мы – это мы, и лишь после этого, не без нареканий, разместиться в номере и наконец иметь возможность поспать в горизонтальном положении…
Только к вечеру следующего дня мы приехали на место. Дорог там не было напрочь. Погода кошмарная: час идет не просто дождик, а страшный ливень, а час сияет солнце. Наш уазик оказался не в состоянии проехать по лесному бездорожью последние пять километров до пункта назначения, а нам надо было успеть до темноты разбить лагерь. Единственное утешало: все-таки это Север, где темнеет значительно позже, чем у нас. Там еще не белые ночи, но близко к этому. Несколько часов нам потребовалось, чтобы перетаскать на 5 километров от уазика, брошенного в лесу, вещи для лагеря. Мы решили стать на месте той самой деревни, которая пропала, наверное, в 60-е годы в процессе хрущевского уничтожения неперспективных деревень. Согласно решению партийной верхушки, предписывающему всему советскому народу жить одинаково хорошо, небольшие деревни, чтобы не проводить в них коммуникации: дороги, свет, газ, телефонные линии, не строить больницы и школы, – просто сносили, а жителей переселяли в более крупные населенные пункты.
