В своей программной речи в Штутгарте 2 сентября 1923 г. Штреземан заявил, что Германия готова итти на хозяйственное соглашение с Францией. Однако она будет решительно бороться против всяких попыток расчленения Германии. На следующий день, сразу по возвращении Штреземана из Штутгарта, к нему явился французский посол; он сообщил канцлеру, что Франция готова обсудить поставленный им вопрос. Тем не менее посол считает необходимым обратить внимание канцлера на то, что французское правительство ставит предварительным условием отказ населения Рура от пассивного сопротивления.
«Я ему указал, — пишет в своём дневнике Штреземан, — что германское правительство не может добиться прекращения пассивного сопротивления, пока не будет урегулирован рурский конфликт. Во Франции должны понять, что германское правительство, не будучи в состоянии обеспечить спокойствие германского населения, не может предпринимать никаких мер для ликвидации этого сопротивления. Мало того, германское правительство подвергается нападкам именно за то, что не проявляет достаточной энергии в деле усиления этого сопротивления».
В заключение рейхсканцлер поставил перед французским послом несколько конкретных вопросов. Во-первых, не согласится ли Франция на организацию международного железнодорожного общества в Рейнской области? Во-вторых, как представляет она себе нормальные германские поставки кокса и угля? В-третьих, можно ли рассчитывать на более тесное экономическое сотрудничество между Германией и Францией?
Без инструкций своего правительства французский посол не смог ответить на эти вопросы.
Штреземан продолжал свою дипломатическую игру с целью выторговать для Германии наиболее выгодные условия капитуляции. Он поставил в известность английского посла в Берлине д'Абернона о том, что германское правительство соглашается на прекращение пассивного сопротивления, но требует амнистии его участникам.
«Я дал ему понять, — записал в своём дневнике Штреземан, — что если не будет достигнуто соглашение, то мы уже не в состоянии будем терпеть режим оккупации. Тогда ответственность за порядок в этих областях падёт на Бельгию и Францию». В результате этих переговоров германское правительство опубликовало 26 сентября 1923 г. декларацию, в которой предложило населению оккупированных областей прекратить пассивное сопротивление.
На капитуляцию Германия шла по ряду причин. К этому её вынуждали прежде всего общий хозяйственный кризис и нараставшее в стране революционное движение.
Спекулируя на этой опасности, Штреземан рассчитывал сделать более сговорчивыми буржуазные правительства недавних врагов Германии. Штреземан предупреждал их, что его правительство может быть «последним буржуазным правительством Германии».
Осенью 1923 г. Германия действительно стояла перед революционным взрывом. В Саксонии было создано рабочее правительство из левых социал-демократов и коммунистов. Вскоре такое же правительство было образовано и в Тюрингии. Немедленно правительство Штреземана бросило в Саксонию и Тюрингию войска. Рабочие были разгромлены. Узнав о событиях в Саксонии, пролетариат Гамбурга 22 октября 1923 г. начал всеобщую забастовку; она перешла в вооружённое восстание. После трёхдневной борьбы с войсками и это восстание было подавлено. Вследствие измены социал-демократических вождей, поддержавших буржуазию, революционная борьба германского пролетариата закончилась поражением. Германское буржуазное правительство торжествовало победу. Оно продемонстрировало капиталистическим державам, что нажим на Германию грозит развязать социалистическую революцию. С другой стороны, разгромив рабочее движение, оно облегчало себе задачу возложить на трудящиеся массы Германии всю тяжесть расплаты за империалистическую войну.
Глава десятая
План Дауэса (1923–1924 гг.)
Провал планов Пуанкаре. Напряжённая восьмимесячная борьба за Рур привела к капитуляции Германии. Мировая печать расценивала эту капитуляцию как вторую войну, проигранную немцами.
Пуанкаре был почти у цели. Казалось, «прыжком в Рур» он не только захватил инициативу в разрешении репарационной проблемы, но и завоевал для Франции господствующую роль в европейской политике.
Пуанкаре надеялся, что отказ Германии от пассивного сопротивления ускорит создание германо-французского угольно-железного синдиката, руководимого французским капиталом. Французская металлургия получит, наконец, уголь и кокс, французская химия — полуфабрикаты и краски, эльзасский текстиль — возможность беспошлинного ввоза в Германию. Материальная база экономической, военной и политической гегемонии Франции на континенте будет, таким образом, обеспечена.
Пуанкаре жестоко ошибся, приняв отказ немцев от политики пассивного сопротивления за чистую монету. На самом деле то было с их стороны шахматным ходом. Политика пассивного сопротивления подорвала силы Германии и создала угрозу революции в стране. Продолжать эту политику было невозможно. Но немцы и не собирались уступать Франции. Они рассчитывали, что их отказ от политики пассивного сопротивления активизирует британскую политику.
Впрочем, сам Пуанкаре не хотел удовлетвориться отказом немцев от пассивного сопротивления. В своих еженедельных воскресных речах, произносимых при открытии памятников погибшим героям войны, он упрямо доказывал союзникам, что и после прекращения пассивного сопротивления Германия из будет выполнять своих репарационных обязательств.
«Германское правительство, — говорил Пуанкаре 30 сентября 1923 г., — громогласно заявило перед всем миром, что прекращает сопротивление, организованное в Руре. Оно и не могло поступить иначе, будучи не в состоянии больше финансировать это сопротивление; оно знало, что эта тактика грозит оторвать от империи местное население. Но угрюмое заявление о неизбежности перемирия ничего не значит. Всё зависит от выполнения. Мы ждём от Германии дел. Она отказалась ставить нам условия. Это хорошо. Но ей надлежит теперь показать нам, что она действительно готова облегчить нам на занятых территориях выполнение всех её обязательств».
Требовательность французов вызывала неудовольствие английской дипломатии. На имперской конференции британских доминионов 1 октября 1923 г. Болдуин решительно осудил непримиримую позицию Пуанкаре. Ещё более резкой была речь министра иностранных дел Керзона. Он отрицал, что прекращение пассивного сопротивления является победой Пуанкаре. Репарационных платежей Франция всё же не получает. Единственный результат оккупации — хозяйственный развал Германии и дезорганизация Европы.
«Развал Германии, — говорил Керзон, — это исчезновение должника. Франция заверяла нас, что по окончании пассивного сопротивления начнутся переговоры между союзниками. Их нет. Англия поступилась бы частью своих требований, если бы это обеспечило возможность соглашения; но так как соглашение невозможно, то требования Англии остаются в силе».
Перед лицом возможной победы Франции во франко-германском конфликте британская дипломатия приступила к решительным действиям. Она перешла в наступление. Заранее выяснив намерения США и заручившись их поддержкой, британское правительство 12 октября 1923 г. официально обратилось к своему американскому партнёру. Англия предлагала созвать конференцию для урегулирования вопроса о репарациях при непосредственном участии США. Британское правительство отмечало, что «сотрудничество правительства Соединённых штатов является существенным условием для того, чтобы действительно подойти к решению репарационного вопроса». В ноте подчёркивалось, что Америка не может оставаться в стороне от европейских проблем, тем более, что с ними связан и вопрос межсоюзнических долгов. Необходимо, гласила нота, вернуться к декларации государственного секретаря США Юза от декабря 1922 г., в которой предлагалось, чтобы США приняли на себя роль арбитра при решении репарационного вопроса.
Английская нота заканчивалась предложением «оказать великую услугу делу безопасности и умиротворения всего мира» и организовать конференцию с участием США для разрешения репарационного вопроса,
В ответ на английскую ноту государственный секретарь Соединённых штатов Юз вручил британскому поверенному в делах меморандум от 15 октября 1923 г.
Выражая сожаление по поводу отсутствия «единства образа мысли у европейских держав», меморандум подтверждал, что декларация Юза остаётся в силе. Правда, меморандум отрицал связь вопроса о платёжеспособности Германии с проблемой межсоюзнических долгов. Всё же правительство США не отказывалось от «разумных соглашений относительно сроков и условий платежей, вполне считаясь с обстоятельствами, в которых находятся союзные должники». Вскоре после этого американский посол в Лондоне Гарвей официально заявил, что США охотно примут участие в экономической конференции, дабы спасти Европу от катастрофы.
