65. Страх перед будущим мешал жителям колонии согласиться на предъявленные условия; отвергнуть требования тенктеров в положении, в котором колония находилась теперь, было тоже невозможно. Колонисты думали долго и, наконец, дали следующий ответ. "Едва обретя свободу, мы нетерпеливо, не думая об осторожности, воспользовались первой же возможностью, чтобы воссоединиться с нашими соплеменниками - с вами и другими германскими народами. И сейчас, когда на нас со всех сторон движутся римские войска, нам надо не срывать стены города, а напротив, укреплять их. Если в наших землях и находился кто-нибудь из жителей Италии или из провинциалов, не родственных германцам, они либо погибли на войне, либо вернулись на родину. Те римляне, которые были когда-то переселены сюда, издавна женятся на наших женщинах, они породнились с нами, здесь - их родина и родина их детей. Неужели вы будете столь жестоки и потребуете от нас, чтобы мы собственными руками убивали своих родителей, своих детей и братьев? Мы отменяем пошлины и другие ограничения торговли, пусть каждый без всякой охраны входит в колонию и выходит из нее, но пока это новое правило не станет старым и привычным, вход будет разрешен только безоружным и только днем. Посредниками мы выбираем Цивилиса и Веледу, пусть они утвердят наш договор". Успокоив таким образом тенктеров, агриппинцы отправили к Цивилису и Веледе послов, которые поднесли им дары и сумели уладить все дело к выгоде колонистов. К Веледе, однако, их не допустили и говорить с ней не дали: ее скрывают от людских взоров, дабы она внушала еще большее благоговение; живет она в высокой башне, задавать ей вопросы и получать от нее ответы можно только через одного из родственников, который передает также ее пророчества.
66. После того как жители колонии заключили с Цивилисом союз, его влияние возросло еще больше, он решил захватить власть также над окрестными племенами, а тех, кто станет сопротивляться, подчинить силой оружия. Он занял земли сунуков175, сформировал несколько когорт из молодых людей этого племени и намеревался двинуться дальше, но дорогу ему преградил Клавдий Лабеон176. Он еще раньше захватил мост через реку Мозу177и, наскоро собрав отряд из бетазиев, тунгров и нервиев, решил встретить здесь Цивилиса, так как считал, что мост этот образует важную позицию и что его особенно удобно оборонять. Сражение развернулось в узких горных проходах и продолжалось с переменным успехом до тех пор, пока германцы, переправившись через реку вплавь, не зашли Лабеону в тыл. В этот момент Цивилис, то ли заранее все рассчитав, то ли следуя внезапному порыву, бросился в гущу сражавшихся тунгров и громко крикнул: "Не для того мы начинали войну, чтобы батавы и тревиры повелевали остальными племенами. Нет и не было у нас таких намерений. Давайте заключим союз, я перехожу к вам и готов быть у вас вождем или рядовым бойцом, как вы захотите". Обращение это ошеломило тунгров, они убрали мечи, а вожди их, Кампан и Ювенал, уступили Цивилису главенство над племенем. Лабеон бежал, не дожидаясь, пока его окружат. Бетазии и нервии также присягнули победителю, и он включил их в свою армию. Дела Цивилиса шли блестяще, и многие племена, либо напуганные его успехами, либо по доброй воле, переходили на его сторону.
67. Тем временем Юлий Сабин178уничтожил официальные свидетельства союзных отношений между лингонами и римлянами, велел провозгласить себя Цезарем и во главе огромной беспорядочной толпы своих соплеменников напал на секванов179, живших рядом с лингонами и сохранявших верность Риму. Секваны выступили навстречу врагу, судьба встала на сторону достойных, лингоны были разбиты. Сабин бежал с поля боя так же стремительно, как ринулся в сражение. Он постарался распустить слух, будто его больше нет в живых, и с этой целью сжег виллу, где скрывался после поражения; все действительно поверили, что он искал смерти и погиб в пожаре. Позже я расскажу о хитростях, с помощью которых он сумел, скрываясь по разным тайникам, прожить еще девять лет, поведаю о мужественной преданности его друзей и достойном поведении жены его Эппонины180. Победа секванов положила предел дальнейшему распространению войны; галлы мало-помалу опомнились, стали соблюдать законы и выполнять союзнические обязательства. Зачинщиками выступили ремии181, которые обратились к остальным племенам с предложением прислать своих представителей и всем вместе решить, что предпочесть - свободу или мир.
68. Из Рима положение представлялось еще более мрачным, чем оно было на самом деле, и Муциан встревожился не на шутку. Он назначил Галла Анния и Петилия Цериала командовать отправляемой в Галлию армией, но не был уверен, что даже эти выдающиеся полководцы сумеют справиться со столь трудным поручением. В то же время Муциан не хотел оставлять столицу без надежного руководителя, боялся Домициана с его бешеными страстями, не доверял, как я уже говорил, Приму Антонию и Вару Аррию. Командуя преторианцами, Вар располагал людьми и оружием182, и Муциан счел за благо сместить его, предоставив в утешение должность префекта, ответственного за подвоз зерна в Рим. Вар пользовался расположением Домициана, и чтобы привлечь последнего на свою сторону, Муциан назначил префектом претория Аррецина Клемента, весьма близкого Домициану и родственника Веспасиана. "Отец Клемента, - объяснял Муциан, - в правление Гая Цезаря с большим успехом командовал преторием, и солдаты хорошо относятся к этой семье; что же касается обязанностей сенатора, то он прекрасно сумеет совместить их с руководством преторианцами"183. Все наиболее видные жители столицы получили назначения в армию, многие сами присоединились к войску из честолюбия. Домициан и Муциан тоже собрались в поход, но настроение их было весьма различно: один, полный молодого задора, мечтал отличиться, другой старался охладить его, придумывая все новые и новые проволочки: Муциан опасался, что, получив власть над армией, Домициан под влиянием молодости, собственных страстей и дурных советчиков наделает ошибок и в политике, и в военном искусстве. Победоносные восьмой, одиннадцатый и тринадцатый легионы184, двадцать первый, состоявший из вителлианцев, и недавно сформированный второй185двинулись через Пеннинские и Коттианские Альпы, часть войска пошла Грайскими горами. Из Британии был вызван четырнадцатый легион, из Испании - шестой и первый.
Услышав о приближении легионов, галлы, которые и без того склонялись к миру, послали своих представителей на собрание в землю ремиев. Здесь их ожидало уже посольство тревиров во главе с рьяным сторонником войны Юлием Валентином. Он произнес тщательно подготовленную, исполненную ненависти речь, в которой осыпал римский народ оскорблениями и теми упреками, какие всегда предъявляются великим империям. Дикое красноречие этого человека, одержимого страстью к заговорам и смутам, произвело на многих сильное впечатление.
69. Ему возражал Юлий Авспекс, один из самых знатных людей племени ремиев. Он восхвалял римлян и блага мирной жизни, говорил, что развязать войну могут и трусы, а бороться против опасностей, с ней связанных, приходится людям решительным, призывал не забывать, что легионы уже совсем близко. Подобными доводами ему удалось убедить слушателей; люди постарше и поумнее вспомнили об уважении к законам и верности союзным обязательствам, те, кто помоложе, испугались. Все хвалили Валентина за патриотизм, но действовать предпочли по совету Авспекса. Бесспорно, что помощь, оказанная лингонами и тревирами Вергинию в пору восстания Виндекса, также настроила остальных галлов против них. Многие опасались, что между галлами вспыхнет борьба за власть. "Кто встанет во главе восстания? - спрашивали себя такие люди. - Кто будет нам приказывать и толковать пророчества? И в чьих руках сосредоточится верховная власть, если все кончится благополучно?". Ничего еще не добившись, галлы уже начали ссориться; одни гордились своими договорами о союзах, другие - мощью и богатством, третьи - древним происхождением. Видя, что будущее не сулит особых радостей, они решили примириться с настоящим. Тревирам отправили письмо, в котором от имени всех галльских племен советовали сложить оружие и покаяться. "Если вы так поступите, - писали галлы, - можно надеяться на прощение; у нас есть люди, готовые за вас ходатайствовать". Валентин изо всех сил сопротивлялся подобному обороту дела и сумел убедить своих соплеменников не обращать внимания на предложения галлов. К войне он, однако, не готовился и только ораторствовал на сходках.
70. Ни тревиры, ни лингоны, ни другие мятежные племена не предпринимали ничего, что соответствовало бы важности дела, ими затеянного. Вожди восстания действовали без всякого общего плана. Цивилис блуждал в белгских лесах, стараясь захватить Лабеона или прогнать его из этих мест; Классик проводил дни в бездействии и развлечениях, как будто уже создал собственное государство и стал его правителем; даже Тутор не спешил занять берега Верхнего Рейна и закрыть альпийские проходы. Тем временем двадцать первый легион и вспомогательные когорты под командованием Секстилия Феликса186, первый - через Виндониссу, вторые - из Реции, прорвались на территорию Галлии. К ним присоединилась кавалерийская часть сингуляриев187, некогда созданная Вителлием, но затем перешедшая на сторону Веспасиана. Командовал конниками Юлий Бригантик188, сын сестры Цивилиса; он кипел злобой против своего дяди, а тот ненавидел его, - известно, что чем ближе люди по родству, тем более острое чувство вражды питают они друг к другу. Тутор влил в тревирскую армию ополченцев, набранных недавно в племенах вангионов, церакатов и трибоков189, а также подразделения ветеранов, состоявшие из пеших и конных солдат, которых он угрозами или посулами переманил на свою сторону190. Эти ветераны разгромили когорту, высланную вперед Секстилием Феликсом, но когда увидели, что на них движется во главе со своими полководцами римская армия, вернулись к исполнению своего долга; трибоки, вангионы и церакаты последовали их примеру. Тутор со своими тревирами, в обход Могунциака, отступил к Бингию191, сжег мост через Наву и считал, что теперь он находится в безопасности. Однако солдаты Секстилия нашли брод и разгромили армию Тутора. Это поражение ошеломило тревиров; побросав оружие, они разбежались по всей округе; некоторые из вождей племени, дабы показать, что они первыми прекратили войну, кинулись в города, сохранившие верность Риму. Легионы, которые, как я уже упоминал, были переведены из Новезия и Бонны в землю тревиров192, добровольно принесли присягу Веспасиану. Все эти события произошли в отсутствие Валентина. Когда он появился, пылая гневом и готовый на все, лишь бы вернуть своих соплеменников на путь мятежа и разбоя, легионы уже ушли на территорию союзного племени медиоматриков193. Валентин и Тутор убедили тревиров снова взяться за оружие, а чтобы отнять у них всякую надежду на прощение и еще больше запутать их в свои преступления, убили легатов Геренния и Нумизия194.
