Начальник усмехнулся наивности провинциала.
— Что ты, что ты! — воскликнул он. — Ты думаешь, верно, что живёшь двести лет тому назад, при Траяне, который пешком ходил по улицам Рима, чтобы показать свою скромность и простоту. Наш император очень редко показывается простым смертным. Даже многие знатные люди, допущенные во дворец, могут говорить с ним только через занавес. А те, кто благодаря своему высокому чину имеют право его видеть, падают ниц, как бы поражённые его величием. Некоторым дозволяется поцеловать его усыпанную драгоценностями туфлю, другим — край его пурпурной, затканной золотом одежды, но только самым высшим и заслуженным чиновникам — его сверкающую браслетами и кольцами руку. Даже члены высшего государственного совета не смеют сесть в его присутствии, а должны стоять.
Всё это не нравилось Аристофану. В среде куриалов, из которой он вышел, возмущались новыми обычаями императорского двора, введёнными предшественником Константина — Диоклетианом — по образцу двора персидских царей. Страдая от бесчисленных налогов, куриалы негодовали, что на собранные с таким трудом средства император содержит тысячи дворцовых слуг, одевает в драгоценные доспехи свою набранную из иноземцев дворцовую стражу, что сам он, забросив древнюю римскую тогу, одевается с роскошью восточных царей и, следу я их обычаю, носит диадему на своей искусно сделанной высокой причёске.
На другой день уже с раннего утра Аристофан стоял в толпе народа, собравшейся около дворца, чтобы посмотреть процессию, а затем принять участие в многодневном празднестве. Его устраивали консулы на свой счёт и израсходовали 400 фунтов золота на цирковые игры, театральные представления и угощение для народа. После томительного ожидания Аристофан, наконец, увидел, что дворцовые двери распахнулись. Из них вышли консулы, одетые в шитые шелками и золотом пурпурные одежды. За ними следовали, строго по рангам, высшие должностные лица, которых можно было узнать по знакам отличия и гербам, присвоенным их званию.
Сначала шли те, к имени которых прибавлялся титул «светлейших», — главы четырёх префектур империи, четверо главнокомандующих — магистров пехоты и конницы империи и семь высших придворных чинов. Аристофан знал, что двое из главнокомандующих были варвары: один — из племени франков, другой — сармат. Друзья, собиравшиеся в доме его отца, часто осуждали политику Константина, который большую часть солдат набирал за Рейном и за Дунаем и давал высшие командные должности вождям их племён и дружин. Говорили, что рано или поздно эти «варвары», как презрительно называли римляне окружающие племена, объединятся со своими соплеменниками — рабами и колонами — и перебьют всех господ. Но другие замечали, что у императора не было иного выхода: куриалы и ремесленники прикреплены к своим городам и служить в армии не могут; обязанные военной службой сыновья ветеранов всё чаще дезертируют; господа, которые должны сдавать в рекруты часть колонов, дорожа работниками, предпочитают вносить за рекрутов выкуп или подсовывают вербовщикам самых хилых и малосильных людей. Да и сражаются вышедшие из колонов солдаты неохотно, особенно если их посылают подавлять восстания земледельцев. Поэтому правительство предпочитает иноземцев.
Наблюдая, как процессия движется к форуму, где консулы, в знак вступления в должность, должны были сесть на консульские кресла, Аристофан думал: сколько бесполезных людей должен содержать трудовой народ Римского государства! Колоны, рабы, ремесленники, крестьяне надрываются на работе, голодают, продают детей; куриалы гниют в тюрьмах, чтобы содержать в роскоши десятки тысяч чиновников и придворных.
Когда процессия кончилась и Аристофан вышел на площадь, он увидел, что там на большой каменной плите написан ко всеобщему сведению новый указ императора: куриалы и их сыновья, принятые в армию ил и в число чиновников, должны быть разысканы и возвращены в родные города, чтобы нести повинности.
Так кончились мечты молодого человека о блестящей карьере.
Положение Римской империи в конце IV в. был о очень тяжёлым. Враги со всех сторон теснили её, народ повсюду восставал против императорских чиновников и владельцев огромных имений. В Африке лишь с большим трудом было подавлено опасное восстание. Берега Британии и Галлию опустошали племена германцев, которых поддерживали вновь поднявшиеся на борьбу багауды. Мало успешны для империи были и войны с народами, жившими за Дунаем. Воинственное племя исавров, населявшее горные районы на востоке Малой Азии, нападало на соседние сёла и города. Исавры принимали к себе беглых рабов и колонов. Правительство было бессильно в борьбе с ними. С востока постоянно угрожало могучее персидское государство.
В правление разделивших между собой империю двух братьев — Валентиниана и Валента — вспыхнуло восстание, в котором видную роль играли жители и солдаты Фракии. Поднял его некто Прокопий, родственник императора Юлиана, погибшего во время большого (неудачного для римлян) похода против Персии. Опасаясь преследования новых правителей, Прокопий первое время скрывался.
Правивший восточной частью империи Валент быстро возбудил общую ненависть своей грубостью и ненасытной алчностью. В погоне за деньгами он увеличивал налоги и взыскивал старые, давно забытые недоимки. Недовольны были и солдаты. Их жадные начальники присваивали присланные для выплаты жалованья деньги, крали и распродавали обмундирование и продовольствие.
Прокопий решил, что время благоприятно для восстания. Он выждал, когда Валент уехал в Сирию, явился в Константинополь и там, поддержанный двумя легионами и бедным народом, провозгласил себя императором. Вскоре на его сторону перешли войска, стоявшие во Фракии. Посланные против него Валентом отборные легионы тоже перешли к Прокопию.
В лагерь Прокопия, кроме того, толпами стекались рабы и колоны из Фракии и Малой Азии. Приходили к нему и расселённые по дунайской границе, взятые в плен в предыдущих войнах различные племена. Они особенно страдали от почти рабского положения, в которое попали на римской земле. Они обязаны были обрабатывать заброшенную крестьянами землю и служить в войске. Как ни тяжела была жизнь римских крестьян и колонов, но жизнь этих бывших пленных варваров была ещё тяжелее. Римские чиновники, купцы и даже собственные, более богатые и влиятельные соплеменники, пользуясь нуждой варваров, тысячами продавали их в рабство.
Прокопию прислали отряды и задунайские народы. Скоро войска Прокопия стали грозной силой, а сам он, вовсе того не желая, стал «разбойничьим вождём» и «возмутителем черни», как его называли знатные и богатые.
В нескольких сражениях с войсками Валента Прокопий одержал блестящие победы. Вскоре в его руках оказалась Фракия и часть Малой Азии. И только измена его военачальников дала, наконец, победу Валенту. Сам Прокопий был выдан ему и казнён.
Кара, которой подверг Валент участников восстания и всех заподозренных в сочувствии Прокопию, была ужасна. Во Фракию были посланы отряды; виновных и невинных хватали, пытали и отдавали палачам. Провинция была залита кровью.
Но положение оставалось неспокойным. Крестьяне, колоны и рабы готовы были восстать при первой возможности. Богатые землевладельцы боялись нового восстания доведённых до отчаяния бедняков.
В это время важные события происходили в приволжских и причерноморских степях. Из глубины Азии, от самых границ далёкого Китая, пришёл туда многочисленный народ — гунны. На своём пути гунны сеяли разрушение и ужас. Весть об их жестокости быстро распространилась повсюду. Рассказывали, что гунны кочуют по степям со своими стадами и не знают иного жилья, кроме кибиток, и иной пищи, кроме сырого мяса и диких трав; говорили, что всю свою жизнь гунны проводят на своих неказистых, но выносливых конях, что они непобедимы в сражениях и беспощадны к побеждённым. Продвигаясь всё далее на запад, гунны разрушили города Боспорского царства и подчинили себе соседние с ними племена.
В глубокой древности готы жили на южном берегу Балтийского моря, но к началу III века н. э. часть их проникла в северное Причерноморье. Здесь они осели и смешались с более многочисленными и культурными местными племенами. Тех, кто поселился к востоку от Днестра, стали называть остготами (восточные готы), а тех, кто к западу, — вестготами (западные готы).
Прослышав о поражении остготов и приближении гуннов, против вестготов восстали подчинённые ими народности. Первыми отпали славяне. Старый царь вестготов — Эрманарих, предвидя, что не сможет защищаться против гуннов, покончил с собой. Один из вестготских военачальников попытался снова покорить славян, живщих по среднему течению Днестра. Он захватил их главу — Божа — и распял его вместе с сыновьями и семьюдесятью родовыми старейшинами. Возмущённые этой жестокостью, славяне соединились с гуннами и разбили вестготов.
