Так же, если вы помните, трактовали русских и И. Гизель, и другие люди. Ну что поделать, не выделяли они из русских украинцев и белорусов!
Политическая злоба дня требует «выяснить» и сказать совершенно точно, чьи это летописи, кто здесь жил и к какому народу принадлежит известный человек. Но сделать это крайне трудно.
Как трудно бывает разделить три славянских народа, показывает хотя бы «разборка» с летописями, которые оказываются то литовскими, то белорусскими, то белорусско-литовскими и в этом качестве вполне загадочно включающими украинские… А солидный справочник к числу белорусских относит даже смоленскую «Авраамкину летопись» [70. С. 52]. Вот ведь путаница!
По-видимому, имеет смысл послушать самих предков: они-то когда стали говорить про Украину и Белоруссию?
Появление украинцев и белорусов
Русь, Россия — это суперэтнос. Это огромный по масштабу конгломерат родственных племен, которые понимают друг друга без переводчика, имеют общую историческую судьбу (жили в одном государстве, пусть недолго), но обитают в разных природных зонах, в разных экологических условиях и находятся в тесных контактах с разными цивилизациями.
В Российской империи вполне официально считалось, что украинцы и белорусы — это некие этнографические группы русского народа, а украинский и белорусский языки — это испорченный русский. Про украинский мне говорили… ну, почти в духе героев М. А. Булгакова: мол, русские тут, на Украине, подверглись сильному воздействию турок да и поляков (при этом лицо старшего собеседника приобретало такое выражение, что становилось ясно: что поляки, что турки, все едино — гады и нехристи). Приводились примеры, сами по себе любопытные.
Как видно, и здесь официальные власти и образованные слои Российской империи были трогательно едины, считая эти языки признаком некого «повреждения». Интересно, что никому не приходила в голову элементарная мысль: рассматривать в качестве некого отклонения как раз русский язык. Действительно, часть малороссов сбежала куда-то в первобытные леса, изрядно там одичала, смешалась с угро-финскими народностями, да потом еще платила дань татарам века до XVIII. И эти вырожденцы еще претендуют на то, что они, их язык — эталон?!
Если же исходить не из желания наговорить друг другу гадостей, а честно искать общую истину, то самое честное из всего, что было сказано, это официальная советская точка зрения на «три братских народа», имеющих совершенно одинаковые права на происхождение от древнерусской народности. Это и порядочнее всего, и взвешеннее, и наиболее научно.
Но как же действительно могли возникнуть пресловутые «три народности»?
Большинство ученых, занимавшихся этим вопросом, считают, что для возникновения нового этноса мало общности языка, образа жизни, природного окружения; нужно, чтобы возникло противопоставление: мы и они. Чтобы «мы», оттолкнувшись от «них», четко и однозначно осознали бы: «мы» — не «они»! Есть серьезные основания полагать, что восточные славяне, будущая Русь, осознали себя во время нашествия готов. И продолжалось-то это недолго, только пока готы двигались из Прибалтики в Причерноморье, около века. И власть готов над славянскими племенами не была ни жестокой, ни особо унизительной. Но появилась метка — «они». «Они» — завоеватели, чужаки, пришельцы, насильники. А «мы» — здешние, «тутэйшия» и, естественно — хорошие. Так сказать, «положительно характеризуемся».
Нет, конечно же, важны и природные, и языковые, и хозяйственные факторы. Без уже существующего, пусть и слабо осознаваемого единства нечего будет и осознать — в любой исторической перспективе. Нечего будет противопоставить чужакам и пришельцам.
И тут надо заметить, что раздел территории Великого княжества Литовского по Унии 1569 года провели с удивительным знанием экологии. Или чистое наитие? Интуитивное чувствование? Не ведаю…
Во всяком случае, разделили землю так, что к Польше отошли территории с ярко выраженным южным типом ведения крестьянского хозяйства: почти полная распашка территории, чернозем, волы, большие села, покорный забитый мужик.
Будущая Украина уже в момент ее передачи в коронные земли Польши обладала общими чертами природы, ведения хозяйства, культуры. Тем, что отделяло ее от более северных территорий. А жизнь в составе именно Польши, а не Великого княжества Литовского, сформировала и общность исторической судьбы, многие черты чисто этнографические — типа польских заимствований и польских влияний в языке.
Не случайно же другие части Руси, давно оказавшиеся в составе Польши, Волынь и Галиция, тоже стали частью Украины. Особой, «Западной Украиной», весьма отличной от «восточной», но тем не менее — частью.
По-видимому, у жителей Юго-Западной Руси уже веке в XVI сформировались черты некой общности, отделявшей их от остальных русских. Осознать свою «особость» было не так уж сложно: везде враги.
Католическая экспансия тоже помогала осознать свою «особость». Даже став униатами, русские люди осознавали себя некой особой частью католического мира, носителями некой исторической специфики.
Само польское владычество, чего уж там, сыграло роль катализатора. Польского народа — в смысле простонародья — на Украине и не видели. Поляк для украинца был или солдатом, или чиновником, официальным представителем короны. Польская же шляхта еще готова была считать себе ровней русскую шляхту — но уж вовсе не «хлопов», украинское быдло, деревенщину. Знающие люди уверяли меня, что получить плеткой по морде — очень надежный способ обрести национальное самосознание.
А Московия? «Воссоединение» с Русью? Во-первых, к XVII веку уже сложилась некая местная специфика, осознание украинского единства. И на Переяславльской раде 1648 года не часть Руси пришла обратно, в общее государство; объединились две страны и два народа.
Во-вторых, московиты могли восприниматься как «свои» в основном дистанционно. Как бы ни хотели стать подданными Москвы Сагайдачный и все его войско, сразу же после объединения стало очевидно — украинцы ужасно «развращены» своим пребыванием в составе Польши, привыкли ко всяким европейским правам, законам, правилам, от одного упоминания которых наливались кровью глаза у московитов.
Конечно, украинец мог сделать карьеру, войти в ряды «образованных». Но в представлении окружающих он тут же переставал быть украинцем! Да ведь и делал-то карьеру он как раз на русском языке! С тем же успехом и в Польше украинец мог выкреститься в католицизм и сделаться чиновником или шляхтичем: той же ценой утраты национальной самоидентификации.
С условиями формирования белорусов все предельно ясно: это народ, от начала до конца созданный Великим княжеством Литовским. Только в середине XVIII века, после разделов Речи Посполитой, территория нынешней Белоруссии вливается в Российскую империю.
Объективные предпосылки, создаваемые природой и жизнью в природе, были, конечно, и здесь. Что же касается истории… Рано или поздно западные русские должны были заметить, что вечно кто-то ими командует и их землей распоряжается. То литовские князья, то поляки в Речи Посполитой (вспомнить хотя бы, как в Пространном списке летописей по-средневековому наивно пытаются спорить литвины с поляками, выводя предков из Римской империи). То русские-московиты усаживаются на голову тем, кто всегда жил здесь. Завоеватели меняются, как в калейдоскопе, а разница?
У большинства русских слово «тутэйшия» вызывает только презрительное фырканье… А что, собственно, еще может сказать о себе этот народ? Ну да, они тутэйшия, местные. Те, кто ниоткуда не приехал и никуда не собирается. Вполне корректно.
Вопрос только, жители каких именно земель осознают себя «тутэйшими», над которыми идет грызня завоевателей. Смоленск, похоже, очень «вовремя» отошел к Московии. Уверен, развивайся он и дальше в составе Великого княжества Литовского, сегодня жители Смоленской области рассматривали бы себя как белорусов, а Смоленск был бы белорусским городом.
Вот косвенное, но весьма надежное доказательство того, что еще в XV — начале XVI века не было никакой Белоруссии: судьба Смоленской земли тогда впрямую зависела, останется она в составе Великого княжества Литовского или уйдет под Московию. Стала она частью Московии — и стали смоляне русскими. При другом же развитии событий могли стать белорусами жители Брянской и Новгород-Северской земли.
С включением в состав Российской империи начинал действовать простой и безотказный механизм, практически исключавший развитие украинских и белорусских языка и культуры.
Жизнь в Российской империи предполагала, что всякий образованный человек уже на самых ранних стадиях получения образования, уже в первых классах гимназии, начинает говорить на литературном русском языке.
