Распоряжения войскам передавались, но вот доходили ли они до адресатов — большой вопрос. Поэтому в архиве на многих документах отсутствуют служебные пометки о приеме адресатом того или иного распоряжения. Например, Маландин от имени Конева приказал командующему 32-й армией продолжать активнее действовать во фланг противнику в направлении Волочек, а также принять меры по доставке горючего 143-й танковой бригаде в район Аксентьево. Что могло дать подобное распоряжение Вишневскому, даже если бы оно дошло до адресата? По существу, во время перемещения командного пункта Конева и его штаба отходом войск фронта никто не руководил. И это признается ныне в официальных источниках [54].
Между тем немцы попытались обнаружить и разгромить «штаб маршала Тимошенко». Их разведотряд в составе 15–20 танков был обнаружен в 13 км севернее ст. Касня. В 17.00 6.10 в районе Торбеево (10 км севернее станции), совершили посадку 5 самолетов противника, которые доставили две танкетки и 40 автоматчиков. Аэродром, где базировались самолеты У-2, обслуживавшие штаб фронта, оказался под огнем минометов десанта. Самолеты были вынуждены перелететь на вяземский аэродром.
Из донесения Маландина 6 октября:
«Не имея связи, У-2 под рукой, принял решение имеющимися двумя танками и взводом пехоты из батальона охраны штаба выбить противника из Торбеева. Если удастся, то вновь переведу У-2 на этот аэродром. Временный ОП (оперпункт. — Л.Л.) переведу в район Вязьмы. Для связи с Рокоссовским, Лукиным по шоссе — машинами, а с 22 и 29 армиями — самолетами.
Район временного КП — район Мясоедово (9 км северо-восточнее Вязьмы. — Л.Л.)»[190].
Немцам так и не удалось найти и уничтожить «штаб Тимошенко». Их контрразведка еще долго занималась опросом местных жителей Касни, куда он делся.
Из статьи генерала Лукина:
«Отход предстояло согласовать с 20-й армией, находившейся слева, и с группой Болдина. В Вадино я встретился с И.В. Болдиным. Его группа понесла большие потери в живой силе и технике. В ночь на 6 октября (в 10 часов 6 октября. — Л.Л.) армия начала отход, прикрываясь арьергардами. Часть войск отводилась и занимала новый рубеж, остальные перекатом переходили его, оставляя первых в арьергарде. При подходе к Днепру стало известно, что противник с ходу прорвал фронт 32-й армии и 220-й и 18-й стрелковых дивизий народного ополчения, отбросил их на восток, части дивизий отошли соответственно на Сычевку и Гжатск. Связь с армией они потеряли.
С высоты восточного берега Днепра местность просматривалась на 15–20 км. Рубеж имел развитую систему обороны, подготовленную соединениями 32-й армии Резервного фронта. У моста, на шоссе и железнодорожной линии стояли морские орудия на бетонированных площадках. <…> Конечно, противник об этом знал и не пошел на них, а прорвал оборону севернее. Таким образом, уже не имело смысла останавливаться на этом прекрасном рубеже обороны, так как противник замкнул клещи восточнее Вязьмы <…>» [56].
А вот как об этом рассказывает Конев:
«Выполняя приказ фронта, главным образом 19-я и 20-я армии, под нажимом наступающего с фронта противника (здесь и далее выделено мною. — Л.Л.) начали последовательно отходить от рубежа к рубежу. Первый промежуточный рубеж (Конев противоречит собственному приказу на отход. — Л.Л.) наметили на р. Днепр, где были подготовлены позиции Резервным фронтом.
Принимая решение на отход, я хорошо представлял все трудности его выполнения. Дело в том, что отход — самый сложный вид боевых действий. Требуется большая выучка войск и крепкое управление. На опыте мы постигали это искусство. Невольно в связи с этим вспоминаются слова Льва Толстого. В своих записках о Крымской войне он писал, что „необученные войска не способны отступать, они могут только бежать“. Очень метко и правильно сказал. К сожалению, надо признать, что до войны наши войска очень редко изучали этот вид действий, считая отход признаком слабости и несовместимым с нашей доктриной. Мы собирались воевать только на территории врага. И вот теперь, во время войны, за это крепко поплатились.
Должен заметить, что отход наших войск проходил в трудных условиях. Поскольку артиллерия и все обозы Западного фронта, как я уже отмечал, имели только конную тягу, то, естественно, отходить в высоком темпе, а проще говоря, оторваться от противника войска были не в силах. Так как превосходство в подвижности было на стороне врага.
<…> В этой сложной обстановке выполнить маневр отхода было очень трудно. Быстро продвигающиеся гитлеровские моторизованные корпуса отрезали пути отхода»[43].
Справедливые слова, жаль только, что сказаны задним числом. А на деле Конев отверг план обороны 16-й армии из-за того, что в нем определялся порядок действий войск на случай вынужденного отхода. А в напряженной боевой обстановке было трудно хорошо организовать отход, чтобы не потерять управления, сохранить живую силу, вооружение и боевую технику, выделить специальные команды для уничтожения важных военных и гражданских объектов. Наконец, необходимо было продумать меры по эвакуации тыловых частей и учреждений, в том числе госпиталей, и запасов материальных средств. При этом надо было исключить положение, когда отход одного соединения мог поставить в трудное положение другое, не допустить перемешивания частей. Вот и отходили кто как мог, оставляя противнику целехонькие мосты и переправы, склады с боеприпасами, ГСМ и продовольствием и вполне исправную железную дорогу. Немцы тут же начали подвозить по ней личный состав и материальные средства, используя захваченный подвижной состав.
Справедливо сказано и о превосходстве танковых и моторизованных соединений противника в подвижности. Тем более было важно отходить как можно быстрее — сразу на указанный рубеж. И наши отходящие части, вопреки утверждениям Конева и некоторых публицистов, без особого труда оторвались от преследующих их с запада пехотных дивизий противника. Отход с развертыванием сил на промежуточных рубежах придуман задним числом Иваном Степановичем и редакторами статьи Лукина (с учетом ранее опубликованной в этом же журнале статьи Конева). Отход таким способом предусматривает развертывание главных сил для ведения боя на промежуточных рубежах, чтобы задержать противника и тем самым выиграть время. Командование фронта ограничилось отдачей приказа и постановкой задач армиям в самом общем виде. В приведенных выше документах ни слова о промежуточном рубеже — армии готовились занять оборону на Днепре. В создавшейся обстановке, наоборот, требовалось быстро, нигде не задерживаясь, отводить главные силы дивизий под прикрытием арьергардов. А вот арьергарды в зависимости от темпа отхода главных сил и действий противника развертываются на промежуточных рубежах, чтобы задержать его части, ведущие фронтальное преследование.
Аргументы И.С. Конева и авторов других публикаций не выдерживают сопоставления с донесением генерала Лукина и документами противника (приводятся ниже). Несколько забегая вперед, приведу выдержку из донесения 19-й армии об отходе за р. Днепр и занятии обороны:
«Приказ Западного фронта на выход 19-й армии за р. Днепр получен в 4 часа 6 октября, в 10 часов 6 октября армия начала отход за р. Днепр с рубежа р. Вопец и Вопь. Отход совершен организованно вне воздействия наземного противника, под частичным воздействием авиации»[191].
А придумано все это с целью хоть как-то объяснить окружение главных сил Западного фронта, затушевав при этом просчет Ставки (и командования Западного фронта), с большим запозданием принявшей решение на отвод войск. Между прочим, мне из двух разных и вполне достоверных источников известно, что маршал Конев, работая в ЦАМО, возмущался содержанием некоторых архивных документов — «это было не так!» — и пытался что-то чертить на подлиннике фронтовой карты октября 1941 г. Об этом было доложено министру обороны маршалу Р.Я. Малиновскому (октябрь 1957 г. — март 1967 г.), который распорядился впредь выдавать высокопоставленным авторам мемуаров только копии документов.
В соответствии с приказом Ставки Днепр, вернее, хорошо укрепленный оборонительный рубеж на его восточном берегу, изначально был избран в качестве конечного рубежа отхода. Сюда по требованию Ставки нужно было в первую очередь отвести артиллерию. На него надо было отвести и как можно скорее, нигде не задерживаясь, и главные силы 20-й и 19-й армий и группы Болдина. Чтобы, используя его укрепления, остановить наступающего противника. Судя по темпам отхода 19-й армии, так оно и было: армия за сутки с небольшим отошла на 40–45 км, считая от самой удаленной левофланговой дивизии (головные части 20-й армии, несмотря на пробки на дорогах, за чуть большее время прошли более 60 км). При этом ей пришлось преодолеть при ограниченном количестве переправ и налетах авиации две серьезные водные преграды — реки Вопец и Днепр. Здесь отошедшие соединения потеряли еще одни сутки, собираясь обороняться на реке. Вот и появилась версия о промежуточных рубежах, на которых на самом деле до Днепра развертывались только арьергарды.
