Так что борьба за гласность, открытость политики, прежде всего — экономической, шла в разных формах с переменным успехом. Там, где могли, мы принимали самостоятельные решения. Скажем, в Совмине был отменен существовавший десятки лет запрет на выступления в прессе его работников без согласования с руководством. В 1990 году выпустили две очень серьезные книги — «Экономическая реформа: поиск решений» и «Трудный поворот к рынку». Думаю, они полезны и сейчас. Подготовили к выходу в свет книгу «Советское Правительство: кто есть кто». Одна за другой появлялись шедшие нарасхват тематические брошюры с официальными документами по волнующим широкий круг людей проблемам.
В связи с моим отчетом XXVIII съезду КПСС 485 делегатов задали мне около 600 вопросов. Мы долго ломали головы над тем, что же делать с ними? Отвечать на каждый — понадобится два дня заседаний, не меньше. И тогда, по-моему, впервые в практике таких форумов были даны ответы на все вопросы в оперативно подготовленной брошюре, которая была роздана каждому делегату Съезда.
Немало моих выступлений, интервью было опубликовано в зарубежных газетах и журналах, показано в документальных телефильмах и передачах. Особенно тепло вспоминаю о состоявшейся в марте 1989 года беседе с 33 женщинами, представлявшими двадцать стран и являвшимися членами Московского международного пресс-клуба журналисток. Это был удивительно искренний с обеих сторон и содержательный разговор.
Работники Совета Министров принимали участие в международных конференциях по проблемам гласности, демократизации страны. Информация о том, что и как делалось для этого в Совете Министров СССР, по доходившим откликам, воспринималась с огромным интересом и уважением, тем более что многие формы работы в этом направлении в высших государственных органах других стран не применялись. Отдел информации посещали послы и пресс-атташе ряда иностранных представительств в Москве, зарубежные деловые люди. Советские и иностранные корреспонденты получали в Отделе информацию по волнующим их вопросам — в кризисные дни такая телефонная «горячая линия» работала с утра до ночи. В аппарате Правительства появились первые факсы и другие современные средства оперативной передачи и поступления информации. Было подготовлено помещение для встреч руководителей и специалистов Совмина с корреспондентским корпусом, разработан план создания собственной мощной издательской базы, теле-и радиостудий и т. д.
Понимая, что гласность «работает» только тогда, когда она проникает повсеместно, мы использовали любые возможности для ее поддержки и распространения. Так, Совет Министров принял решение внести от имени Советской Стороны предложения по расширению гласности в деятельности Совета Экономической Взаимопомощи. Они были представлены руководящим органам СЭВ осенью 1988 года. К сожалению, на реализацию этих предложений ход событий в социалистических странах Восточной Европы нам времени уже не оставил.
Иногда приходилось решать и вопросы, входившие, казалось бы, в компетенцию ЦК. Так случилось, в частности, в том же году, в период подписной кампании на газеты и журналы. Это было время, когда изголодавшиеся по гласности и открытости люди жадно поглощали любую информацию из всех доступных им источников. И вдруг из-за резко возросшей потребности в бумаге были введены ограничения в подписке на 44 популярных в то время издания. Волна возмущения в связи с этим не шла ни в какое сравнение с недовольством от перебоев в снабжении стиральным порошком и даже сигаретами. Судя по письмам в Правительство, в органы информации, люди восприняли лимитирование подписки как «заслон гласности», покушение на нее, на демократию, на перестройку. Проблема быстро приобрела остро политический характер. Нам пришлось срочно вмешаться в сложившуюся ситуацию. Совет Министров тщательно изучил ее, изыскал дополнительные ресурсы бумаги, разработал меры по увеличению ее выпуска и обязал Министерство связи и Комитет по печати снять ограничения в подписке на 1989 год. Обстановка разрядилась — читатели получили приглянувшиеся им издания.
Так было всего пять лет назад. А что сейчас они, эти читатели, стали ли чаще выписывать газеты и журналы после «победы демократических сил»? Сравним данные по России за 1990 и 1993 годы. Число журналов и других периодических изданий уменьшилось более чем на треть, их годовой тираж сократился в 12 раз. Это ли не выражение деградации гласности, информированности населения, демократии на словах и антидемократизма на деле? Ну а современный метод решения этой проблемы, как и многих других, самый простой и наиболее эффективный — экономическая удавка на шеях и читателей, и издателей.
Словом, из уже сказанного достаточно ясно, что прокладывать первыми пути гласности, прививать демократические начала в деятельности государственных структур было непросто. И нужно сказать, что ситуация осложнялась для нас не только нежеланием ЦК потерять монополию на управление средствами массовой информации. Не меньшие, а может быть, даже и еще большие трудности испытывали мы в проведении линии на открытость для общества из-за деструктивной позиции тех, кто ставил своей задачей любыми средствами перечеркнуть все, связанное с советской эпохой жизни страны. Добавьте к этому набирающие силу и темп политические потрясения и изменения. Все более очевидное бессилие высших управленческих структур в стране — ЦК, Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР, не говоря уже о Президенте, — создавало тяжкую атмосферу, в которой приходилось работать Правительству, министерствам и ведомствам, местным органам власти по управлению народным хозяйством.
С учетом всех этих обстоятельств Правительству нужна была, во-первых, буквально ежедневная, если не ежечасная, информация о публикациях в печати, на телевидении и радио, чтобы иметь возможность сразу же реагировать на биение пульса общественного мнения. Во-вторых, необходимо было объединить разные каналы и формы информации, поступавшей в Совмин, резко повысить уровень ее анализа. Исходя же из него следовало срочно вырабатывать меры активного противодействия курсу на разрушение существующего общественного строя.
Чтобы решить эти задачи и перейти в контрнаступление, нужно было иметь свой мощный аналитический и информационно-пропагандистский центр.
Кстати, еще на первых этапах работы нашего Отдела информации мы попросили ТАСС изучить вопрос о том, что представляют собой информационно-аналитические службы в правительствах разных стран, и получили очень интересные и полезные материалы. Оказалось, подобные структуры с широчайшими финансовыми, техническими и другими возможностями для всей системы государственного управления и ее связи с общественностью давным-давно функционируют во всех маломальски развитых странах. Во многих из них утро глав правительств начинается с изучения подготовленной, обработанной за ночь наиболее важной информации и выдачи соответствующих распоряжений органам управления.
В быстро осложнявшейся обстановке пришлось сначала ограничиться выполнением программы-минимум: сотрудники нашей информационной службы делали все, чтобы к девяти на столе у Председателя Совмина лежал обзор основного содержания газет и журналов всех политических направлений и передач телевидения и радио. Такие весьма квалифицированные обзоры прессы помогали ориентироваться в постоянно менявшемся круговороте событий, и я поручил своему Секретариату рассылать эти материалы всем моим заместителям для практического использования в работе.
Это была лишь первая и малая часть того, что мы наметили для решения информационно-пропагандистских задач, которые Правительству во все большей мере приходилось брать на себя. Но создать действительно мощную, технически оснащенную структуру, которая смогла бы противодействовать все более нагнетаемой рвавшимися к власти «демократами» волне тотальной лжи и истерии, с помощью чего они вели (и, увы, привели) народ, общество, страну на заклание, мы не смогли. Не успели.
И здесь я должен повиниться не только перед читателями, но, может быть, и перед самой Историей. Дело в том, что, отдавая себе полностью отчет в необходимости занять Правительству более самостоятельную позицию по многим вопросам жизни общества, в то же время я все же не преодолел до конца в собственной душе комплекса дисциплинированного члена партии, который, как и другие коммунисты всех поколений, считал себя обязанным безоговорочно поддерживать линию и решения ЦК. Будучи членом Политбюро, я выполнял его коллективные решения, указания Генерального секретаря и не выносил без крайней необходимости наши разногласия с ним на суд общественности. Читатель вправе спросить: а как же борьба за гласность? Увы, в жизни прогрессивные тенденции, все общественные закономерности пробиваются и укрепляются через преодоление противоречий, в том числе в сознании и поведении каждого человека.
