«Мы не верили своим глазам, – докладывал капитан Ханс фон Ган, командир I/JG 3 из V авиакорпуса, действовавшего в районе Львова. – Как на параде, стояли ряд за рядом самолеты-разведчики, бомбардировщики и истребители. Нас поразило количество аэродромов и самолетов, которые русские готовились применить против нас».
Русские самолеты горели сотнями. В секторе II авиакорпуса, в Буге около Брест-Литовска, одинокая советская эскадрилья, пытавшаяся взлететь по тревоге, была разбомблена, двигаясь еще по земле. Позднее граница аэродрома оказалась вся усеяна обгоревшими обломками.
Однако, несмотря на все эти преимущества, боевое крещение люфтваффе на Востоке не обошлось без потерь. Некоторые были нанесены русской зенитной артиллерией, а другие – собственными бомбами.
Вину в этом надо возложить на осколочные бомбы «SD 2», прозванные «дьявольскими яйцами», которые после пребывания под секретом сейчас впервые в большом количестве пошли в ход. Весом всего полтора килограмма, круглые по форме, они были снабжены небольшими тормозными крыльями и первоначально планировались к использованию самолетами-штурмовиками против пехоты. Настроенные на срабатывание либо при ударе, либо над землей, они в радиусе до 12 метров разлетались на 50 маленьких и 250 еще более мелких осколков. Вообще-то против самолета на стоянке эффективно лишь прямое попадание, но эти бомбы имели силу среднего зенитного снаряда. А посему достигалось большое количество прямых попаданий.
Но «дьявольские яйца» были ненадежны. Часто они застревали в специально сконструированной для них кассете, а детонаторы взрывались при малейшем сотрясении, пробивая в корпусе бомбардировщика отверстие, сравнимое с прямым попаданием зенитки.
И летчики-истребители испытывали к ним отвращение. Все «Ме-109» из JG 27 были оборудованы под фюзеляжем ячейками для крепления 96 таких бомб. В полете от сопротивления воздуха зачастую первый ряд бомб оставался подвешенным, причем без ведома пилота. А когда при посадке на свою авиабазу летчик сбрасывал газ, бомбы начинали выскакивать одна за другой – или дожидались, пока он станет заруливать на стоянку, а потом взрывались сразу за машиной. Некоторые оставались лежать на взлетной полосе, заставляя оружейников постоянно заниматься опасной работой, разыскивая и убирая их.
Вот мнение генерала Марквардта, отвечавшего за разработку бомб в техническом управлении люфтваффе: «Несмотря на успех в первые дни кампании в России, дни „SD 2“ оказались скоротечными. Советская зенитная артиллерия, очень эффективная против атак на малых высотах, скоро вынудила нашу авиацию забираться на большие высоты, а без сбрасываемых контейнеров эти бомбы уже использоваться не могли».
Через некоторое время другая осколочная бомба, 20-фунтовая «SD10», тоже была снята с вооружения, хотя ее можно было сбрасывать с высотных бомбардировщиков связками по четыре штуки. 22 июня, когда поблизости не было ни советских истребителей, ни предательских разрывов зенитных снарядов, экипажи ряда самолетов с удивлением наблюдали, как несколько «Ju-88» и «Do-17» вдруг содрогались прямо в воздухе и, объятые пламенем, врезались в землю. И это всегда происходило на обратном пути, а иногда при самой посадке.
Причина стала ясна сравнительно быстро. Отдельные «SD 10» при сбросе застревали с запущенными детонаторами в бомбовых ячейках, и малейшее сотрясение приводило к взрыву. Почти во всех случаях это означало гибель самолета.
Кессельринг сразу же запретил загружать ими горизонтальные бомбардировщики. Только «Ju-87» и «Hs-123» все еще разрешалось их применять, потому что в их случае бомбы подвешивались под крыльями, и экипаж мог убедиться, что они действительно были сброшены.
Но вернемся к наступлению на Россию: соединения люфтваффе только успели вернуться после нанесения первого удара на рассвете 22 июня, как их вновь загрузили бомбами и отправили во второй раз. Тут они столкнулись с сопротивлением советских истребителей. Пусть сотни их были уничтожены на земле, но, казалось, в небе их было еще больше.
Первый геройский подвиг в Великой Отечественной войне, как ее называют русские, был совершен младшим лейтенантом Д. В. Кокоревым из 124-го летного полка. В ожесточенной схватке с «Ме-110» его пулеметы умолкли, он резко развернул свой истребитель «И-16» и врезался в самолет противника. Обе машины разбились при падении на землю.
Вначале германские истребители встретили неожиданные трудности в боях со своими противниками. Хотя русские бипланы «И-153» и «И-15», маленькие и короткие «кертисы» и «И-16» уступали «мессершмитам» в скорости, но были более маневренными. Говоря словами лейтенанта Шисса из штабного звена JG 53: «Они позволяли нам чуть ли не прицелиться и тут же разворачивали свои машины на 180 градусов, до тех пор, пока оба самолета не начинали стрелять друг в друга в упор».
Командир JG 53 майор фон Мальцан кипел от раздражения, потому что его соперник раз за разом в последний момент ускользал с линии его прицела, и он извел много патронов впустую. Подобная ошибка в расчетах стоила JG 27 ее командира, майора Вольфганга Шеллмана во время самого первого задания: налета с истребителями на Гродно. Поймав истребитель «И-16» в прицел, майор повел огонь из всех своих пулеметов, и русский самолет развалился в воздухе. Но из-за своей превосходящей скорости он оказался так близко к жертве, что при взрыве части русской машины ударили по корпусу его самолета. Хотя ему и удалось выброситься с парашютом, он был зачислен в пропавшие без вести.
Но в тот же час, когда германские истребители наносили удары, русские бомбардировщики совершили налеты на германские аэродромы. Никто не понял, откуда они появились: то ли с дальних аэродромов, то ли с тех, по которым уже был нанесен удар, то ли с еще не обнаруженных. В любом случае они летели: десять, двадцать, тридцать самолетов в плотном строю. И атаковали.
Это произошло сразу после того, как группы майора графа Шенборна из Stukageschwader 77 совершили посадку после первого вылета на бомбежку оборонительных укреплений на реке Буг. Послышалось пять взрывов, а затем в небо поднялось пять черных грибов дыма на противоположном краю аэродрома. Только тогда заметили бомбардировщиков: шесть двухмоторных машин разворачивались по большому радиусу.
И в этот момент с земли увидели, как к бомбардировщикам на полной скорости приближаются две или три небольшие точки. Это были германские истребители. Они наградили экипажи «Штук», находившиеся на аэродроме, захватывающим зрелищем. Командир эскадрильи из 6/StG 77 капитан Герберт Пабст докладывал:
«Когда первый истребитель произвел выстрел, показались тонкие нити дыма, как будто связывавшие его с бомбардировщиком. Резко повернув в сторону, большая птица сверкнула серебром, затем, ревя моторами, рухнула вертикально вниз. В месте падения в небо взметнулся огромный язык пламени. Второй бомбардировщик окутало ослепительно яркое красное пламя, и он взорвался. И только части его стали медленно планировать к земле, подобно огромным осенним листьям. Третий перевернулся, охваченный пламенем. Подобная судьба постигла и остальные самолеты, последний из которых упал на деревню, где горел в течение часа. На горизонте к небу тянулось шесть столбов дыма. Все шесть были сбиты!»
Это всего лишь один пример. То же самое происходило по всему фронту. Русские бомбардировщики прилетали, держали свой курс, не делая попыток уклониться от зенитного огня или от истребителей. Потери их были ужасными. Когда немцы сбивали десять, на сцене появлялись другие пятнадцать.
«Они продолжали прилетать до конца дня. Только со своего аэродрома мы видели двадцать одно крушение, и ни один из них не ушел».
Исход этого жаркого и кровавого дня 22 июня 1941 года принес самую крупную победу, когда-либо одержанную за один день авиацией одной страны над другой. Было уничтожено не менее 1811 советских самолетов, а потери Германии составили 35 322 самолета было сбито истребителями и зенитной артиллерией, а 1489 было уничтожено на земле.
Верховному командующему люфтваффе Герингу сообщения о победах казались настолько невероятными, что он приказал их подвергнуть тайной проверке. Несколько дней офицеры из его штаба пробирались сквозь аэродромы, захваченные в ходе германского наступления, пересчитывая останки обгоревших русских самолетов. Результат был еще более поразительным: счет превысил 2000!
Послевоенные советские публикации подтвердили этот успех. «История Великой Отечественной войны Советского Союза», подготовленная советским Министерством обороны, содержит следующий параграф: «Решающий вклад в успех вражеских сухопутных войск внесла германская авиация… В течение первых дней войны соединения вражеских бомбардировщиков предприняли массированные налеты на шестьдесят шесть аэродромов в прифронтовой полосе, и прежде всего на те, где базировались новые типы советских истребителей. В результате этих налетов и ожесточенных воздушных боев к полудню 22 июня мы потеряли около 1200 самолетов, включая более 800, уничтоженных на земле».
