Так или иначе, организованная засада заставила испанско-инкскую колонну резко остановиться. Яростные сражения длились в течение всего дня, и антис оказывались практически невидимы для своего испанского противника — настолько умело туземцы (Амазонки) использовали укрытия своего леса. Испанцы наконец отступили. Ночью Гонсало и его люди при свете факелов отошли к тому месту, где оставили своих лошадей; надо было осуществить перегруппировку и решить, что делать дальше: «многие испанцы были ранены, и многие утратили присутствие духа». В ходе дневного сражения испанцы потеряли 36 человек.
Деморализованные своими недавними потерями и встречей с неуловимыми антис, которые были в состоянии осыпать врага градом стрел и при этом оставаться незамеченными, испанцы послали в Куско за подкреплением. Между тем Гонсало Писарро, надеясь предотвратить появление новых засад до того, как прибудут новые силы, послал Инкилла и Уаспара, с тем чтобы они попытались вступить в переговоры со своим братом. Братья должны были известить Манко о том, что если он сложит оружие, то будет спасен; испанцы также передавали через братьев, что они готовы предоставить Манко энкомьенды.
Манко же, в свою очередь, дал приказ, согласно которому все туземцы, сотрудничавшие с испанцами, должны быть немедленно казнены. Он был хорошо осведомлен о том, что испанский отряд достаточно многочислен и хорошо вооружен и что три его единокровных брата занимают там главенствующие позиции. Манко также был зол на Паулью за то, что тот отверг предложение принять участие в восстании, а также за то, что тот согласился принять королевскую бахрому и прошел процесс коронации. Так что, когда его братья Инкилл и Уаспар прибыли в его лагерь, Манко совершенно не был расположен ни к изъявлению любезностей, ни к ведению переговоров. Вот как описывал все Титу Куси:
«Мой отец настолько разгневался на то, что [Уаспар] явился к нему, что эта попытка завязать переговоры стоила его брату жизни. Видя, что мой отец хочет убить его в приступе гнева, Кура Окльо попыталась остановить его, поскольку она очень любила его [своего брата]. [Но] мой отец, невзирая на ее просьбы, отрезал и голову Уаспара, и его старшего брата Инкилла со словами: „Пусть лучше я отрежу их головы, чем они отправятся с моей“».
Жена Манко, в свое время похищенная и изнасилованная Гонсало Писарро, а затем каким-то образом спасшаяся бегством, теперь в полном опустошении созерцала перед собой тела двух своих братьев с отрезанными головами. Помимо Паулью и Манко, это были еще два сына ее отца, великого Уайны Капака. Ныне пять ее братьев были мертвы — в их числе Атауальпа и Уаскар, — все они погибли в результате борьбы, последовавшей после смерти ее отца, предположительно вызванной европейской оспой. По словам сына Манко, Кура Окльо «была настолько удручена смертью своих братьев, что она отказывалась уходить с места их казни».
Но у Манко было мало времени беспокоиться о горе своей жены. Имея перед собой сотни вооруженных испанцев, находившихся в нескольких милях от его столицы и, по донесениям шпионов, получивших свежее подкрепление из Куско, Манко оставалось только придумать способ, как уничтожить своих врагов или же настолько осложнить им жизнь, чтобы они отказались от своих планов и вернулись в Анды. Между испанским отрядом и его новой столицей оставалась одна естественная граница — каньон, в котором объемное обнажение каменных пород являло собой естественную баррикаду для испанцев. В области каньона высокие горные гряды были сокрыты густой растительностью, покрывавшей обе стороны. Сами инки обычно преодолевали эту естественную баррикаду при помощи приставных лестниц, которые сейчас они, конечно, убрали. Помимо того, Манко распорядился возвести на вершине баррикады каменную стену, оставив в ней маленькие отверстия наподобие окошек.
Вскоре Гонсало Писарро решил повести фронтальную атаку на баррикаду, направив отряд с приказом захватить ее. Когда испанцы начали вскарабкиваться на обнаженные каменные породы, увенчанные стеной, Манко решил продемонстрировать свои последние военные инновации. Неожиданно раздались громкие взрывы, и из отверстий в стене повалил дым. В свое время испанские пленники показали воинам Манко, как стрелять из аркебуз, захваченных у убитых испанцев. Как раз ради этой цели Манко распорядился проделать маленькие отверстия в верхней части стены. Оправившись от шока, испанцы начали тщательно осматривать стену: они увидели множество стволов произведенных в Испании аркебузе направленными на них прицелами. По словам Педро Писарро, инструкции, которые получили воины в плане использования пороха и перезарядки ружей, были далеки от идеала:
«У входа в этот узкий [каньон]… [Манко] соорудил каменную стену с отверстиями в ней, через которые они стреляли в нас из четырех или пяти аркебуз, которые… они отобрали у испанцев. И поскольку они не умели заряжать аркебузы, они не причинили нам особого вреда, — они помещали [свинцовую] пулю у самого дула аркебузы, так что пуля просто выкатывалась на землю».
Так или иначе, после нескольких дней перестрелок, в ходе которых испанцам никак не удавалось пробить брешь в баррикаде Манко, конкистадоры почувствовали, что загнаны в угол. Но наконец из Куско прибыли отряды подкрепления, и, имея у себя под рукой свежие войска, Гонсало продумал новый маневр. Приказав половине своего войска продолжать выдохшуюся было атаку против войск Манко, защищавших каменные баррикады, Гонсало дал распоряжение остальной части своего отряда незаметно пробраться по задней стороне горной гряды, с тем чтобы попытаться овладеть высотами. Когда ружейные выстрелы дали сигнал к атаке баррикады, вторая группа Гонсало начала карабкаться по склону, покрытому густой растительностью: зачастую воинам приходилось прорубать себе дорогу топорами. В итоге испанцы достигли вершины горной гряды незамеченными. Теперь туземцы, стремившиеся отбиться от испанской атаки, идущей снизу, неожиданно оказались в незавидном положении: их теперь и сверху обстреливали из аркебуз и луков. Вот как рассказывал об этом Педро Писарро:
«Видя, что испанцы уже ведут атаку сверху, индейцы направились в форт к Манко Инке сообщить ему об этом… и ввиду складывающейся ситуации трое индейцев взяли его под руки и спешно перенесли его через реку… которая протекала вблизи этого форта, и они пронесли его на некоторое расстояние вниз по течению реки и спрятали его в джунглях. Оставшиеся индейцы растеклись в самых разных направлениях, ища прибежища в лесу».
Испытывая чувство фрустрации ввиду своей неспособности удержать баррикаду, Манко, находясь на другой стороне реки, прокричал в сторону узурпаторов: «Я Манко Инка! Я Манко Инка!» — словно говоря: «Да как вы осмеливаетесь?!» Один из испанских воинов, участвовавших в атаке, Мансио Сера де Легисамон, запомнил также высказывание Манко, что «он вместе со своими индейцами убил до и после восстания в общей сложности более двух тысяч испанцев, и что он намерен убить их всех и удержать землю, которая принадлежала ему и была унаследована им от его предков». Так или иначе, не в силах более препятствовать испанцам продвигаться к его новой столице, Манко бежал в сопровождении своих сподвижников из числа антис.
Гонсало и его войска двигались теперь по мощеной дороге, которая наконец привела их к Вилькабамбе, городу, о котором они до сих пор слышали лишь легенды. Испанцы обнаружили новую инкскую столицу растянувшейся на расстояние более чем в милю; она располагалась на участке, расчищенном от леса. Город выглядел совершенно опустевшим: его испуганные жители бежали. Испанцы спустились в город по длинной каменной лестнице, вслед за ними на носилках пронесли Паулью Инку. В воздух все еще поднимался дым покинутых костров, на которых готовилась еда. В отдалении были слышны вибрирующие трели паукообразных обезьян. Возбужденные испанцы тут же приступили к разграблению города; с мечами наголо они врывались в дома и в хранилища, появляясь затем оттуда с золотыми и серебряными блюдам и, кубками и идолами. Несколько испанских офицеров и их туземных помощников отправились на поиски исчезнувшего императора, однако им удалось найти только жену Манко, Куру Окльо. Все еще находясь в потрясении от гибели двух своих братьев, убитая горем женщина не предприняла никаких попыток бежать.
В июле 1539 г., после двухмесячных бесплодных поисков мятежного императора, Гонсало Писарро оставил свои попытки, и совместная испанско-инкская экспедиция двинулась обратно в Куско. Испанцы везли с собой награбленное добро, пленников — и в их числе Куру Окльо, королеву инков, обвязанную веревками. Гонсало позволил своим испанским соратникам сколь угодно грубо обходиться с плененной койей — женщиной, которую несколько лет назад он сам возжелал столь сильно, что, уведя ее от мужа, в конечном счете способствовал началу кровавого национального восстания. По словам Титу Куси, примерно в 30 милях от Вилькабамбы, в деревне Пампаконас, испанцы попытались изнасиловать Куру Окльо.
