На запросъ С. Г. Ліанозова у Кука, чѣмъ вызвана такая губительная для нашихъ финансовъ мѣра, послѣдній не могъ привести сколько-нибудь убѣдительныхъ резоновъ и обѣщалъ немедленно же отмѣнить свое распоряженіе. Въ то время какъ обмѣнъ въ Нарвѣ былъ запрещенъ, въ Ревелѣ, гдѣ находилось наше правительство, никакихъ стѣсненій этой операціи тотъ же г. Кукъ не дѣлалъ. Ясно, что распоряженіе эстонскаго министра финансовъ имѣло каверзный характеръ и послѣ протеста С. Г. Ліанозова было отмѣнено.
Для обмѣна «крылатокъ» (такъ народъ прозвалъ наши деньги, очевидно, изъ за огромнаго съ распростертыми крыльями двуглаваго орла на оборотѣ каждой кредитки) требовался извѣстный фондъ въ эстонскихъ маркахъ. Между тѣмъ, когда образовалось правительство, въ кассѣ бывш. Торговаго Отдѣла находилось не болѣе 20 тысячъ фунтовъ отъ монопольной продажи 220 льна, что, въ переводѣ на эстонскую валюту, составляло около 10 милліоновъ марокъ. Чтобы увеличить эту цифру, С. Г. Ліанозовъ вошелъ въ договорныя отношенія съ эстонскимъ министромъ финансовъ, и во второй половинѣ октября 1919 г. правительству былъ открытъ кредитъ въ эстонской казнѣ, въ предѣлахъ до 10 милліоновъ марокъ, подъ обезпеченіе 10 милліоновъ «крылатокъ» и 20 тысячъ фунтовъ стерлинговъ, которые, по двойному приказу С. Г. Ліанозова и ген. Юденича, г.Гулькевичъ долженъ былъ перевести изъ Стокгольма, а С. Г. Ліанозовъ внести ихъ условно въ Эстонскій Банкъ. При подписаніи договора условились, что заемъ дается на 6 мѣсяцевъ изъ 6 % годовыхъ.
Въ дѣйствительности для курсированія денегъ сѣв.-зап. правительства потребовалось меньше эстонскихъ марокъ: до половины ноября 1919 г., пока существовалъ фронтъ, размѣнныя кассы истратили всего 16 милліоновъ эстонскихъ марокъ, при выпускѣ около 130 милліоновъ «крылатокъ». Въ октябрѣ, въ моментъ наступленія на Петроградъ, «крылатки» стали приниматься, какъ платежное средство, даже въ ревельскихъ лавкахъ, при чемъ курсъ ихъ, особенно въ Нарвѣ, поднялся до 1 марки 30 пфен. за рубль. Рядъ крупнѣйшихъ фирмъ пошелъ на сдѣлки съ вѣдомствомъ снабженія исключительно на сѣверо-западныя кредитки.
Конецъ «крылатокъ» былъ печальный и позорный. Послѣ гибели фронта онѣ потеряли всякую цѣну; одно время онѣ еще котировались среди скупщиковъ въ Ревелѣ по 5 марокъ за 1000 рублей, а позже и такой бездѣлицы не давали. Изрѣдка за какую-нибудь баснословно мизерную сумму ихъ покупали лишь «для коллекціи». Такъ какъ въ обращеніи оказалась едва 1/6 заготовленныхъ въ Стокгольмѣ кредитокъ, то главная ихъ масса (около 1 милліарда руб.) была продана для переварки на ревельскую писчебумажную фабрику Іогансена, поступивъ въ котлы прямо изъ нѣдръ главнаго казначейства. Изъ бывшихъ въ обращеніи «крылатокъ» нѣкоторая часть была изъята путемъ обмѣна на керенки и эстонcкія марки и предана, по составленіи актовъ, сожженію. Обмѣнъ производили военная и гражданская ликвидаціонныя комиссіи и исключительно для бывшихъ служащихъ разныхъ вѣдомствъ, а не для широкой публики. Сколько такимъ путемъ изъяли кредитокъ, за отсутствіемъ подъ рукой актовъ, не могу сказать, равно какъ затрудняюсь сейчасъ опредѣлить, какая сумма этихъ бумажекъ осталась у населенія «на память».
Согласно 4, 5 и 6 пунктовъ объявленія министра финансовъ, послѣдовавшаго при выпускѣ «крылатокъ», обезпеченіе денегъ стояло въ тѣсной связи со взятіемъ Петрограда, обмѣнъ ихъ на россійскіе кредитные билеты долженъ былъ послѣдовать «черезъ три мѣсяца по занятіи Петрограда», а полученіе по нимъ указаннаго % англійской валюты «въ теченіе четырехъ мѣсяцевъ» послѣ того же событія. Стало быть, формально судьба денегъ, ихъ цѣнность зависѣли исключительно отъ успѣха предпринятой кампаніи, но мы уже знаемъ, что сѣв.-зап. правительство постаралось обезпечить ихъ особымъ неприкосновеннымъ фондомъ въ размѣрѣ 1/2 милліона фунтовъ стерлинговъ, и, такимъ образомъ, фактически эти деньги оставались деньгами и при провалѣ всего дѣла. Недаромъ С. Г. Ліанозовъ писалъ по этому поводу въ началѣ декабря 1919 г., т. е. въ самый разгаръ постигшей армію катастрофы, что «затрудненіе въ обращеніи денегъ нисколько не опредѣляетъ ихъ внутренней цѣнности, но таково уже логическое дѣйствіе слова «успѣхъ». Мы твердо увѣрены, что деньги, выпущенныя здѣсь, по внутренней цѣнности выше «царскихъ» и «думскихъ» денегъ, не говоря уже о «керенкахъ» и еще меньше о «ленинскихъ»… Такъ писалось только потому, что «въ обезпеченіе выпуска, по соглашенію съ главнокомандующимъ генераломъ Юденичемъ, была оставлена соотвѣтственная часть изъ фунтовъ стерлинговъ, переведенныхъ адмираломъ Колчакомъ»[141].
Правда, какъ видно изъ объявленія министра финансовъ, оффиціально золотого обезпеченія кредитокъ при всякихъ условіяхъ при выпускѣ ихъ въ публику не обѣщалось, но, благодаря существованію колчаковскаго фонда и частныхъ соглашеній съ ген. Юденичемъ, на послѣднемъ лежала моральная обязанность оставить гарантійную сумму стерлинговъ неприкосновенной и послѣ катастрофы арміи; въ особенности въ томъ значительно противъ первоначальнаго уменьшенномъ размѣрѣ, какъ это опредѣлило правительство въ послѣднемъ своемъ засѣданіи 5 декабря 1919 г.
Судьба судила, однако, иначе. Со второй половины октября, въ связи съ успѣхами на фронтѣ, ген. Юденичъ обнаружилъ стремленіе эмансипироваться отъ правительства и прежде всего въ финансовыхъ дѣлахъ.
Крупные нелады вышли по случаю высылки изъ Стокгольма 20 тысячъ фунтовъ, необходимыхъ, какъ обезпеченіе, по эстонскому займу. Получивъ 10 милліоновъ «крылатокъ» и вѣря слову С. Г. Ліанозова, эстонцы не стали дожидаться прихода фунтовъ и открыли кредитъ нашему министерству финансовъ немедленно.
Но фунты такъ и не пришли, а эстонскому министру финансовъ, г.Куку, впослѣдствіи пришлось пережить, я думаю, немало волненій, когда вмѣсто забранныхъ въ его кассѣ эстонскихъ марокъ, оказались однѣ безцѣнныя «крылатки». Объ инцидентѣ въ журналахъ Совѣта Министровъ отъ 26-го ноября 1919 г. имѣется такой разсказъ С. Г. Ліанозова.
«Въ предвидѣніи дальнѣйшей необходимости, въ эстонской валютѣ начаты были переговоры съ эстонскимъ министромъ финансовъ о займѣ, которые и пришли къ благополучному концу на условіяхъ, въ свое время доложенныхъ Совѣту Министровъ. Заемъ состоялся въ размѣрѣ 10.000.000 маржъ со словеснымъ соглашеніемъ объ увеличеніи этого займа по мѣрѣ надобности, каждый разъ по 10.000.000 мар. съ доведеніемъ его въ общей сложности до размѣра 30.000.000 мар. Для обезпеченія этого займа необходимо было внести 20.000 фунтовъ стерлинговъ. Отъ главнокомандующаго было получено письмо на 40.000 фунтовъ, изъ коихъ 20.000 предназначались на военныя нужды въ Финляндіи, а 20.000 на обезпеченіе займа. Кредитъ былъ Правительству открытъ въ Эстонскомъ Банкѣ. Письмо дошло до Стокгольма, гдѣ посланникъ Гулькевичъ, коему письмо Юденича было переслано, такового письма не оплатилъ, объясняя, что всѣ 40.000 были имъ обращены на военныя надобности въ Финляндіи, ибо на таковыя 20.000 фунтовъ не хватало. Предсѣдатель Совѣта указалъ Гулькевичу на неправильность его дѣйствій, тѣмъ болѣе, что въ письмѣ былъ приказъ Юденича: «Приказу Министра Финансовъ Ліанозова». Послѣ этого заявленія Гулькевичу и переговоровъ съ Юденичемъ, отъ Гулькевича было получено сообщеніе, что генераломъ Юденичемъ письмо отмѣнено. Вслѣдствіе неоплаты письма кредитъ былъ закрытъ, всѣ данныя къ полученію довѣрія были подорваны, рубль сразу упалъ. Паденіе рубля совпало, какъ съ моментомъ отступленія войскъ сѣверо-западной арміи отъ Петрограда, такъ и съ моментомъ неоплаты письма Юденича.»
Оффиціальный протоколъ, конечно, сильно обезцвѣтилъ краски подлинной картины происшедшаго; на самомъ дѣлѣ все протекало много хуже и непригляднѣе. Ген. Юденичъ сначала пытался спрятаться за спиной г. Гулькевича, объяснить невысылку денегъ «недоразумѣніемъ» со стороны этого послѣдняго, и лишь послѣ сообщенія г. Гулькевича, что письмо аннулировано самимъ ген. Юденичемъ, все стало ясно, какъ на ладони. Вызвали также изумленіе фантастическія самовольныя ассигновки десятковъ тысячъ фунтовъ на совершенно никому недовѣдомыя «военныя нужды» въ Финляндіи. Войскъ тамъ у насъ не было, а для производства неудавшейся смѣхотворной мобилизаціи русскихъ въ Финляндіи 40 тысячъ фунтовъ стерлинговъ какъ будто многовато было.
Съ описаннаго момента финансовое соглашеніе съ генераломъ Юденичемъ о фунтахъ пало само собой и въ дальнѣйшемъ онъ окончательно ими завладѣлъ, распоряжаясь этой уймой государственныхъ денегъ совершенно единолично и безконтрольно. Чтобы снять съ себя всякую отвѣтственность за подобный произволъ генерала передъ держателями нашихъ денегъ, правительство, передъ отъѣздомъ своимъ изъ Ревеля, сдѣлало соотвѣтствующее постановленіе объ обезпеченіи «крылатокъ». Оставшись въ Ревелѣ въ качествѣ политическаго представителя сѣв.-зап. правительства, я вскорѣ убѣдился изъ дѣйствій ген. Юденича, что онъ вовсе не думаетъ объ «обезпеченіи» держателей «крылатокъ», хотя бы въ самой минимальной формѣ. Прождавъ нѣкоторое время и слыша, что генералъ собирается покинуть Эстонію, я передалъ помянутое постановленіе Совѣта Министровъ для оглашенія въ русскую печать. Оно появилось въ № 22 «Свободы Россіи» отъ 28-го января 1920 г. съ поясненіями газеты.
