Генералъ попятился назадъ въ дверь и былъ таковъ.
На рапортъ главнаго контролера, поданный по тому же поводу генералу Родзянко, послѣдній положилъ весьма утѣшительную резолюцію: «на основаніи ст. 416 пол. о полевомъ управленіи войскъ въ военное время разрѣшаю неоправданную документами сумму въ 504 179 р. 34 коп. принять на счетъ казны»[142].
Въ результатѣ пермыкинская компанія покатывалась со смѣху, а главный контролеръ ходилъ съ вытянутымъ носомъ.
Интендантъ и начальникъ снабженія въ борьбѣ съ контролемъ прибѣгали къ болѣе мирному, но не менѣе дѣйствительному пріему. Они начинали обычно длинную переписку о правѣ контроля вмѣшиваться въ ту или иную ихъ операцію и очень любили, если это было имъ выгодно, ссылаться на старые царскіе законы, приноровленные къ совсѣмъ другому времени, когда существовала огромная Россійская Имперія, большая казна и велась война съ иноземнымъ непріятелемъ. Вообще стремленіе къ эксплоатаціи старыхъ законовъ и приказовъ, изданныхъ во множествѣ въ послѣднюю міровую войну, замѣчалось и у другихъ чиновниковъ и настолько настойчивое, что еще до образованія правительства генералъ Юденичъ вынужденъ былъ 21-го іюля 1919 года издать особый приказъ, въ которомъ разъяснялъ, что не всѣ распоряженія, вышедшія въ дореволюціонные годы, подлежатъ примѣненію въ обстановкѣ текущей гражданской войны. Ближайшимъ поводомъ къ опубликованію такого приказа послужило требованіе «эвакуаціонныхъ» и «суточныхъ» при различныхъ передвиженіяхъ въ борьбѣ съ большевиками, при чемъ просители въ такихъ случаяхъ ссылались на приказъ по военному министерству 1914 г. за № 584 («вывозъ на счетъ казны, по военнымъ обстоятельствамъ, государственнаго имущества, правительственныхъ учрежденій, служащихъ и ихъ семействъ»). Какую казну нужно было бы имѣть, если бы командованіе сѣверо-западной арміи вздумало въ самомъ дѣлѣ примѣнять этотъ приказъ и выдавать при каждой удиркѣ отъ большевиковъ «безвозвратно двухмѣсячный окладъ жалованья и столовыхъ денегъ», какъ значилось въ помянутомъ приказѣ!
Если письменныя увертки не удавались, спорщики съ контролемъ спѣшили укрыться подъ сѣнь военнаго министра — генерала Юденича и послѣдній часто становился на сторону «тѣснимыхъ». Наиболѣе сильную антипатію къ контролю питалъ начальникъ снабженія ген. Яновъ, а между тѣмъ, благодаря нѣкоторымъ обмолвкамъ стараго «полож. о полев. упр. войскъ», онъ являлся ближайшимъ и фактическимъ высшимъ начальствомъ полевого контроля. Если контроль стоялъ неудовлетворительно еще въ царское время, то тѣмъ менѣе было основаній и моральнаго права базировать его дѣятельность на старыхъ каучуковыхъ узаконеніяхъ въ условіяхъ гражданской войны, да еще при партизанскихъ нравахъ и замашкахъ. При тѣхъ скромныхъ рессурсахъ, которыми располагало наше правительство, слѣдовало организовать почти исключительно фактическій контроль, сведя всю бумажную волокиту до минимума, при чемъ особо тщательному надзору долженъ былъ подлежать какъ разъ тотъ самый начальникъ снабженія, въ распоряженіи коего оказывалось все богатство бѣлой арміи и которому «въ общемъ порядкѣ службы» по идеѣ закона подчинялись сами контролеры.
По соображеніямъ такта и, не желая безъ надобности обострять служебныхъ отношеній, я вскорѣ же, по образованіи правительства, попытался лично договориться съ ген. Яновымъ о свободѣ дѣйствій служащихъ полевого контроля и высказалъ ему мое предположеніе провести, въ отмѣну стараго закона, полную самостоятельность и независимость контроля, съ подчиненіемъ чиновъ контроля исключительно своему прямому начальству. Въ отвѣтъ на это я услышалъ иронизирующій анекдотъ изъ прошлой службы ген. Янова о хозяйственной некомпетентности контролеровъ вообще и выраженіе крайняго изумленія, что я хочу посягнуть на законъ и тѣмъ внести путаницу въ столь сложную функцію, какъ дѣло снабженія арміи. Выходило такъ, что я — представитель правительства — собирался творить беззаконія, а онъ, начальникъ снабженія, всячески заступался за попранный законъ и предостерегалъ меня отъ моихъ незрѣлыхъ мыслей. Я понялъ этого генерала въ два слова и, если онъ не былъ уволенъ съ своего поста немедленно, то только по винѣ и попустительству ген. Юденича, школьнаго товарища ген. Янова. Послѣдній защищалъ ген. Янова на каждомъ шагу, даже въ тѣхъ случаяхъ, когда этотъ генералъ представлялъ явно фантастическія цифры. М. С. Маргуліесъ и я, каждый по своему вѣдомству, рѣшили твердо ограничить произволъ ген. Янова и съ этой цѣлью приняли нѣкоторыя мѣры, къ сожалѣнію, тоже міло обуздавшія начальника снабженія.
По моему представленію Совѣтъ министровъ принялъ въ сентябрѣ 1919 года такое постановленіе: «государственный контроль есть самостоятельное, ни отъ кого, кромѣ Совѣта Министровъ, независящее учрежденіе, а потому чины его, подчиняясь соотвѣтствующимъ главнымъ контролерамъ, а послѣдніе — Государственному Контролеру, въ своей ревизіонной дѣятельности получаютъ всѣ распоряженія и указанія исключительно отъ своего вѣдомственнаго начальства, не исключая и того случая, когда ревизія производится по непосредственному предложенію начальника снабженія, и никто не вправѣ чинить какія-либо имъ препятствія или пріостанавливать ихъ дѣятельность въ исполненіи этихъ указаній и распоряженій».
Постановленіе имѣло въ виду исключительно военное вѣдомство, такъ какъ въ прочихъ вѣдомствахъ власть государственнаго контроля, по крайней мѣрѣ формально, не встрѣчала помѣхъ. Ген. Юденичъ почти не возражалъ противъ моего предложенія и оно прошло въ засѣданіи сравнительно гладко. Иначе взглянулъ на дѣло «тылъ». Разъ контролеры вышли изъ подчиненія военному начальству, то пусть ищутъ себѣ военную одежду, гдѣ хотятъ — разсуждала снабженско-интендантская братія и всячески стремилась примѣнить распоряженія объ обмундированіи тыла исключительно по отношенію къ злополучнымъ контролерамъ. Въ интересахъ снабженія одеждой въ первую голову фронта, было приказано удовлетворять тылъ во вторую очередь, — интенданты, снабженцы и прочіе тыловики, одѣвшись въ первую очередь, не давали контролерамъ обмундированія и въ третью очередь. Вопросъ объ одеждѣ настолько обострился, что нѣкоторые полевые контролеры лишены были возможности объѣзжать фронтъ, до того они были оборваны и непрезентабельны на видъ. Я не мало получалъ слезницъ на эту тему, но всякій разъ, какъ я обращалъ вниманіе гг. военныхъ на несправедливость, допущенную по отношенію къ работникамъ контроля, я неизмѣнно слышалъ довольно преехидный вопросъ: «не находите ли вы, что чины контроля должны являть примѣръ особой бережливости казеннаго имущества?!»
Лишивъ контролера внѣшняго благообразія, къ нему стали то и дѣло поворачивать спину въ служебныхъ отношеніяхъ. Примѣръ подавали, конечно, набольшіе, лозунгъ саботажа шелъ оттуда. Доходило дѣло и до открытаго третированія, — напримѣръ, при столкновеніи старшаго контролера Панина съ генераломъ Родзянко въ Гатчинѣ, когда голоднаго контролера буквально выгнали изъ офицерской столовой и я получилъ рапортъ отъ главнаго полевого контролера ген. Кудрявцева съ просьбой рѣшительно заступиться за оскорбленнаго Панина и «оказать содѣйствіе къ полученію контролемъ должнаго удовлетворенія… и гарантіи, что въ будущемъ подобные случаи не повторятся, такъ какъ командированіе чиновъ контроля при такихъ условіяхъ врядъ ли возможно». Жалуясь на генерала Родзянко главнокомандующему Юденичу, ген. Кудрявцевъ просилъ вообще разъяснить чинамъ арміи, что полевой контроль не менѣе необходимъ, чѣмъ другія учрежденія и что онъ служитъ общему съ арміей дѣлу. «Вполнѣ понятно, писалъ ген. Кудрявцевъ, что дѣятельность контроля по существу своему не можетъ нравиться многимъ подотчетнымъ лицамъ, вслѣдствіе сего служба въ этомъ учрежденіи и при нормальныхъ условіяхъ нравственно очень тяжела. Подобные же примѣры (какъ случай съ Панинымъ) окончательно подрываютъ его авторитетъ и съ нимъ совершенно перестанутъ считаться».[143] При вышибаніи голоднаго Панина изъ столовой полк. Видякинъ ему язвительно замѣтилъ, что «штабъ не обязанъ кормить чужихъ лицъ и что полевой контроль самъ на нихъ сдѣлаетъ по сему поводу начетъ». Нелишне будетъ замѣтить, что впослѣдствіи этотъ юноша-полковникъ значился въ спискахъ нѣкоей военно-ревизіонной комиссіи въ числѣ «героевъ тыла», которые слишкомъ свободно распоряжались казеннымъ добромъ.
На жалобы контроля ген. Юденичъ совершенно не реагировалъ. Я поѣхалъ въ Нарву объясниться съ нимъ лично. Предварительно я зашелъ тамъ въ полевой контроль и ген. Кудрявцевъ (главный полевой контролеръ) заявилъ мнѣ еще двѣ жалобы.
Интендантъ 1-й стрѣлковой дивизіи кап. Н. Шахуринъ окончательно проворовался. Контроль уличилъ его въ продажѣ казенной муки на сторону и въ присвоеніи оставленнаго отступающими большевиками разнаго болѣе или менѣе крупнаго имущества. Полевой контролеръ сдѣлалъ представленіе главнокомандующему о немедленномъ отстраненіи отъ должности и преданіи суду интенданта, но казнокрадъ по-прежнему продолжалъ служить на своемъ мѣстѣ, а отъ канцеляріи главнокомандующаго на рапортъ Кудрявцева — ни звука. Чувствовалось заступничество главнаго интенданта.
