Не бездействовал и Север — энергии и решительности ему было не занимать. Еще зимой он во главе своих войск двинулся из Месопотамии через горы Малой Азии в Византий, оттуда опять по трудным горным дорогам через Балканы вышел к среднему течению Дуная. Геродиан пишет, что Север не давал своим солдатам как следует отдохнуть. Короткий привал — и снова в путь. Не пугали Севера ни холод в горах, ни начавшаяся жара. Особенно тяжелыми были горные переходы в зимнюю пору. Мужественного предводителя не останавливали ни метели, ни морозы, ни туманы, ни обледеневшие горы, ни бездонные ущелья. Он всегда шел во главе своих войск, часто с непокрытой головой, подавая пример мужества и честного отношения к воинскому долгу, за что всегда пользовался уважением и любовью солдат.
Шестого апреля 196 года в военном лагере в Виминациуме (немного восточнее современного Белграда) император провел очень важное мероприятие: именовал цезарем своего десятилетнего сынишку Бассиана, получившего прозвище Каракаллы и под этим именем вошедшего в историю. Объявив Бассиана своим наследником, Север тем самым обеспечил преемственность правления своего рода.
С дунайских берегов цезарь поспешил в Рим, армии же приказал двигаться вверх по реке, предварительно выслав передовые отряды к Альпам, чтобы перехватили горные перевалы и тем самым не дали противнику пройти по ним.
Прибыв в столицу, император всячески демонстрировал свое доброе расположение по отношению к сенату и к отдельным сенаторам. Пробыв в столице всего несколько месяцев, цезарь поспешил вернуться к своей армии, которая к тому времени уже перешла Альпы, оказалась на территории современной Швейцарии и по долине в верховьях Родана устремилась к Лугдуну.
В окрестностях этого города 19 февраля 197 года разыгралось решающее сражение, самое крупное в истории римской гражданской войны. В братоубийственной схватке сошлось более 150 ООО римлян, действиями обеих армий руководили лично императоры. С неслыханным ожесточением сражались войска, не уступающие друг другу ни в выучке, ни в мужестве, ни в воле к победе. И бились они не только за власть своего цезаря. Сказывался еще так называемый местный патриотизм. С одной стороны напирали римляне из Британии, Галлии, Испании, с другой — из придунайской Иллирии. Ни одна из сторон долго не могла взять верх. Когда на левом крыле войск Альбина его отряды дрогнули и отступили к своему лагерю, а солдаты Севера, ворвавшись за ними сквозь укрепления, уже принялись крушить лагерь, на правом крыле дела приняли совсем другой оборот. Там британские легионеры приготовили противнику засаду — выкопали глубокие ямы-колодцы, прикрыв их землей, дерном, травой, листьями. Заманив воинов Севера к западне, британские легионеры сделали вид, что испугались одного вида противника и пустились наутек. Ободренные этим бегством солдаты Севера бросились их догонять и угодили в ловушку. Первые ряды, слепо рвущиеся вперед, свалились в подготовленные ямы, те, кто спешил за ними, не сумели остановиться, подталкиваемые следующими позади. Копошащуюся массу беспомощных людей противник осыпал градом стрел и снарядов. Почувствовав неладное, на помощь своим поспешил Север с когортой преторианцев, и сам оказался в смертельно опасном положении. Под ним стрелой убили коня. Вскочив, цезарь сбросил с себя свой пурпурный плащ, чтобы по нему не быть узнанным. Официальная пропаганда позднее истолковала этот жест совсем по-другому — будто Север просто не хотел выделяться среди обычных солдат и, не привлекая к себе внимания, собирался незаметно сбежать.
Тут двинулись в наступление британские легионы, подбадривая себя триумфальной песней и предчувствуя победу, как неожиданно на поле боя появилась конница Севера под водительством Лета. В самый раз успели, и цезаря спасли, и переломили ход боя, ударив с фланга на солдат Альбина и заставив их отступить. И это решило исход боя. Отступление войск Альбина быстро превратилось в беспорядочное бегство растерявшихся солдат, в панике бросавших оружие и спешивших укрыться за стенами Лугдуна. Тысячи их полегли под ударами противника на поле битвы и по дороге к самому городу, куда противник ворвался на плечах побежденных. И тут уж солдаты Севера дали себе волю, тем более что Север заранее обещал своим легионам отдать город на растерзание. Потом веками писали о страшной участи несчастного города, дворцы, дома и даже виноградники которого были буквально стерты с лица земли, так что город никогда потом в древние времена не был восстановлен.
Погиб оставленный всеми Клодий Альбин. По одной версии, его убили, по другой — он сам лишил себя жизни. Точно известно, что Север не только видел его труп, но и глумился над ним, не пожалев проклятий и оскорблений. Потом велел отсечь голову, а тело отдать на съедение псам. Жена Альбина и его сыновья тоже были убиты, их трупы бросили в раку. Отрубленную голову Клодия Альбина отправили в Рим, где ее насадили на кол и выставили на всеобщее обозрение. Одновременно было опубликовано письмо Севера народу империи. В нем чувствовалась скрытая угроза тем, кто осмелился взять сторону соперника императора.
Еще несколько месяцев цезарь провел в западных и северных провинциях, чтобы навести порядок и отомстить недругам. Британию, до сих пор бывшую единой провинцией, теперь разделили на две части, из-за чего вдвое уменьшалась и власть наместников. Точно так же Север поступил и с Сирией, которую после победы над Нигером велел разделить пополам. Во всех провинциях имущество сторонников Альбина было конфисковано в пользу государства. Смертные приговоры следовали один за другим. И не имело никакого значения, стал ли человек добровольным сторонником Клодия Альбина, или был принужден к этому силой.
В июне 197 года Септимий Север вернулся в столицу. Народ приветствовал его лавровыми ветками, сенат — восхвалениями. Ни то ни другое не тронуло сердце властителя. О своих истинных чувствах к подчиненным Север искренне уже высказался в речи, где выдвинул новую программу своего правления. В этой речи цезарь без смущения превозносил самых жестоких правителей Рима за все время его истории и насмешливо осуждал политических деятелей вроде Помпея или Юлия Цезаря, проявлявших гуманное отношение к противнику. Тем самым они, по словам Севера, сами себе подготовили смерть. Сенаторов же Север, не стесняясь в словах, обвинил в предательстве и неблагодарности. Он открыто оправдывал Коммода и признал неправильными решения, осуждавшие его. Пожалуй, нет необходимости говорить, что, жестокий и безумный, Коммод не только был официально реабилитирован сенатом, но и причислен к сонму богов, так что теперь ему стали строить храмы, и жрецы приносили ему жертвы. Нарцисса, в ту памятную новогоднюю ночь задушившего Коммода, теперь, по решению сената, швырнули в цирке на растерзание львам. А затем очередь дошла и до самих сенаторов. Причиной явились их письма, якобы обнаруженные в канцелярии Альбина, а также обычные доносы. Было казнено около пятидесяти сенаторов.
Так закончился период гражданских войн. В учебниках истории ему обычно посвящено всего несколько строк, и очень жаль. Для древнего мира это был ужасный шок, с далеко идущими последствиями. И по западным провинциям, и по восточным пронеслась буря междоусобных ожесточенных сражений, каких древний мир уже не видывал более двухсот лет, со времен Гая Юлия Цезаря, а потом Октавиана в 49–30 годы до н. э. Если вспомнить кратковременные бои времен Нерона, то они практически не выходили за пределы Италии.
Войны при Севере обошлись в десятки тысяч жертв. Три огромных прекрасных города превратились в руины. Расходы на войну совершенно подорвали экономику страны, вызвали снижение урожайности, рост дороговизны и падение реальной стоимости монеты. За этим обычно следует и падение общественных нравов в областях до этого мирных, процветающих, цивилизованных. Возможно, правы те ученые, которые разрушительный период гражданских войн напрямую связывают с последующим кризисом Римской империи и затем ее окончательным развалом. Они тем более правы, что Септимий Север отнюдь не собирался прерывать свою военную деятельность.
СЕПТИМИЙ СЕВЕР
(Продолжение)
Ранним летом 197 года Север покинул Рим и со всей семьей — с женой Юлией Домной и обоими сыновьями: старшим, Каракаллой, и младшим, Гетой, — отправился на Восток. Туда еще раньше перебазировали часть армии, остальная сопровождала цезаря. Новая военная операция была вынужденной; особенно угрожающее положение сложилось на границе с Парфией. Парфянский царь Вологез IV воспользовался благоприятной ситуацией, поддерживая Песценния Нигера, и беспрепятственно опустошал союзную Риму Армению, а когда Север вынужден был воевать с верными Клодию Альбину войсками, Вологез обрушился на римские владения в Месопотамии и осадил там город Нисибис. Однако, как только стало известно, что туда движется сам цезарь во главе большой армии, парфяне тут же сняли осаду и отступили вглубь страны. Северу этого было мало, он решил перенести военные действия на неприятельскую территорию. Возможно, он мечтал о военных лаврах Траяна столетней давности.
