В числе причин, повлиявших на наши неудачи в Русско-японской войне, необходимо принимать в расчет исключительную трудность стратегического положения нашей армии на Маньчжурском театре военных действий.
Этот театр действий, удаленный от России на 8000 верст и связанный с нею одной слабой одноколейной железной дорогой, был к тому же отличен от местностей, действия в которых были привычны для наших войск.
Наша армия собиралась с огромной медленностью и первые месяцы войны, самые важные, не могла быть [361] готова к наступательным действиям не только по малой численности, но и по отсутствию горной артиллерии и транспортных средств. Она была прикована к железной дороге и не могла тронуться в сторону без опасности, что останется без продовольствия и боевых запасов. Наша полевая артиллерия и тяжелые 4-колесные обозы не могли пройти по большей части путей горного района.
Начавшиеся летние дожди сделали для нашей армии с тяжелыми обозами, парками движение крайне затруднительным. В орудие запрягалось по 20 лошадей. Повозки, даже пустые, надо было передвигать при помощи людей. Но особенно ухудшило положение нашей армии приобретенное японцами с начала войны полное господство на море. Высадкой трех армий на побережье Ляодунского полуострова, без малейшего затруднения этой сложной операции со стороны нашего флота, японцы отрезали Порт-Артур от армии и начали наступление, имея охватывающую базу против нашей армии, прикованной к железной дороге.
Движению вперед в южном направлении для выручки Порт-Артура угрожала армия Куроки, базировавшаяся на Корею. Движение против Куроки, особенно для прибывших из России корпусов, оказалось невыполнимым при неподготовке сих корпусов к действиям в горном районе.
Наш тыл в Маньчжурии не был обеспечен. Мы могли ожидать восстания китайского населения. Наша связь с Россией ежедневно могла быть разорвана (порча моста, забастовки, морозы). Довольствие армии зависело от местных средств, которые, если бы настроение населения стало явно враждебным к нам, могли быть легко скрыты, вывезены или даже уничтожены. Подвоз запасов из России был весьма незначителен и случаен. Армия стала бы в буквальном смысле голодать.
Случайные бои под Тюренченом и Вафангоу, в которых японцы одержали успех над нашими наиболее надежными войсками, еще более подняли их дух и не могли не отразиться понижением нравственного духа в нашей армии. [362]
При отсутствии военного одушевления в войсках, при проникшей в войска пропаганде против войны, при недостаточной стойкости в первых боях многих войсковых частей и при прочих вышеперечисленных наших недочетах требовалось (необходимо в этом совершенно откровенно признаться) значительное превосходство в силах, чтобы победить японцев, действовавших с фанатическим одушевлением.
Между тем это достаточное превосходство в силах пришло к нам слишком поздно: когда мы стояли на Сыпингийской позиции, а в Портсмуте уже велись переговоры о мире; до декабря мы действовали войсками довольно многочисленными по числу батальонов, но слабыми по числу штыков. В самый важный начальный период войны, с мая по октябрь включительно, армия, неся большие потери, получала вследствие слабости железной дороги ничтожные укомплектования. Во многих случаях японские батальоны по числу штыков были в два раза сильнее наших.
Все наши действия крайне затруднялись недостаточными сведениями о противнике.
Сведения о том, что происходило в тылу, в Монголии, в Маньчжурских провинциях, доставленные генералом Чичаговым и другими лицами, носили тревожный характер и вызывали отделение значительных сил для охраны тыла. Владивосток и Уссурийский край, при господстве японцев на море, требовали выделения достаточных сил на случай десанта японцев. Вся эта сложная и неблагоприятно сложившаяся для нас обстановка дала в руки японцев инициативу для действий с первого шага войны.
Японская армия, подкрепляемая всем японским народом, напрягала силы всей своей армии, дабы победить нас. Тыл японских войск был хорошо обеспечен. Сообщение с базой — Японией — было быстро и надежно. Необходимые запасы могли подвозиться вполне обеспеченно. Мы, напротив того, выставили против японцев лишь незначительную часть своих сухопутных сил и должны были [363] до сосредоточения достаточных для борьбы с Японией сил преследовать несколько целей:
обеспечивать сосредоточение подходивших подкреплений, дабы не дать их разбить по частям;
принимать меры для выручки Порт-Артура;
обеспечивать спокойствие в тылу и целость железной дороги;
обеспечивать продовольствие армии главным образом местными средствами;
охранять пределы Уссурийского края.
Захват японцами сообщений мог повести к небывалой еще в военной истории катастрофе. Но и без победы над нами силой оружия, разрушение железной дороги в тылу и лишение нас местных средств грозило тоже катастрофой — голодом армии. В таких тяжелых условиях наша армия 15 месяцев боролась и не только не была окончательно побеждена, но выросла, окрепла и, вместе с усилением железной дороги, получила несравненно более прочную связь с Россией, чем в начале кампании.
Мы серьезно признавали возможным быть отброшенными к Харбину и за Харбин, а удержались у Сыпингая. Все вышеперечисленные задачи могли быть разрешены главным образом лишь одним способом — быстрейшим усилением железной дороги для сбора сил, достаточных, чтобы перейти в решительное наступление. В период сбора этих сил каждый бой наших войск, сильно ослаблявший противника независимо даже от исхода боя, мог быть для нас выгоден (Ляоян, Шахе).
Отступления от принятого плана действий против японцев, к сожалению, начались с началом войны. Вместо арьергардного боя генерал Засулич ведет упорный бой у Тюренчена против всей армии Куроки и терпит неудачи.
Уже в мае, когда в Ляояне, кроме войск Приамурского военного округа, высадилась только 3-я Сибирская дивизия{47}, наместник, в опасениях за участь Порт-Артура, [364] предлагает мне переходить в наступление против армии Куроки к Ялу или на юге на выручку Порт-Артура.
Выдвинутые к югу недостаточные силы генерала барона Штакельберга, вследствие незнания, что против них находятся превосходные силы японцев, втягиваются в упорный бой под Вафангоу и тоже терпят неудачу.
С прибытием всех частей 4-го Сибирского корпуса и одной дивизии 10-го армейского корпуса казалось возможным, упорно обороняясь против армии Куроки, быстро собрать к Ташичао 50—60 батальонов и попытаться отбросить к югу армию Оку.
Нашей армии представлялся, по-видимому, отличный случай действий по внутренним линиям. Неприятель группировался на трех операционных направлениях: Дальний — Гайчжоу — Тешичао (Оку), Дагушань — Сюянь — Далин — Хайчен (Нодзу), Ялу — Фынхуанчен — Фейшулин — Ляоян (Куроки).
Мы занимали центральное положение Ляоян — Хайчен — Ташичао с выдвинутыми авангардами по Фейшулинскому хребту. Можно было, прикрывшись со стороны двух групп и введя противника в заблуждение демонстрацией, ударить на третью группу возможно большими силами. Удар на Куроки или Нодзу не обещал успеха вследствие нашей неготовности к действиям в горах (не было горной артиллерии, обозы тяжелы, продовольствие не могло быть обеспечено вследствие недостатка транспортных средств).
Оставался удар на Оку, опираясь на железную дорогу, но удар в этом направлении мог быть опасен для нас, если бы Куроки и Нодзу, сбив наши заслоны вышли на наши сообщения.
13—14 июня, когда из 10-го армейского корпуса прибыла в Ляоян только одна бригада 31-й дивизии (голова 10-го корпуса прибыла 17 июня), японцы на Восточном фронте в армиях Куроки и Нодзу сами перешли в наступление и овладели перевалами Фейшулинского хребта: Фейшулинским, Модулинским и Далинским. Мы оказали слишком слабое сопротивление и не раскрыли даже сил [365] противника. Войска Восточного отряда отошли к Тхавуопу, отряд генерала Левестама — к Симучену.
Мы расположили, таким образом, свои заслоны на операционном направлении армии Куроки лишь в двух переходах от Ляояна, а на операционном направлении армии Нодзу всего в одном переходе от Хайчена (на железной дороге). Наш заслон на операционном направлении армии Оку у Ташичао был расположен в четырех переходах от Ляояна (90 верст по трудной, размякшей от дождей дороге).
Положение наше становилось тревожным, особенно, если бы подтвердились получаемые нами сведения о сборе японцами значительных сил именно для действия в направлении на Хайчен. Тем не менее при возможности нанести быстрый удар армии Оку, мы еще могли вырвать инициативу из рук противника и, оттеснив армию Оку, броситься на войска армии Нодзу.
С оттеснением и этих войск положение армии Куроки оказалось бы настолько выдвинутым вперед и оторванным от остальных групп японских войск, что опасность прорыва этой армии к Ляояну миновала бы. Но для столь решительных действий требовалась возможность собрать достаточные силы для наступательных действий против армии Оку.
