Черными землями наделялись и служилые люди, выселенные из опричных районов. В сотной грамоте 1566/67 гг. на Устюжну Железопольскую упоминались покосы, которые «по государеву наказу розданы в роздачю розным помещиком и вотчинником к их новым поместьям и к вотчинам в угодья», а другие покосы даны «противу старых их поместей и вотчин, которые в розных городех взяты у них на государя в опришнину и к дворцовым селом»[2084]. Массовая раздача черных земель для испомещения лиц, возвращенных с казанского жительства, происходила в Ярославском уезде, как это можно судить по писцовой книге 1568/69 г.[2085] В Кашинском уезде, по данным писцовых книг 1566/67 г., за счет черных земель устраивались опальные дети боярские Костромского и Суздальского уездов[2086]. Князь Р.И. Гундоров, лишенный своих стародубских владений, получил во Владимирском уезде волость Вешкирец. После того как ее отобрали в опричнину, князь был пожалован бывшими поместными землями И.Ф. Воронцова Московского уезда, составленными из трех черных деревень[2087].
Трем дворовым детям боярским Тихону, Ивану и Тарху Гавриловым детям Тыртова в 1567 г. розданы были в поместья черные земли Богаевской волости Владимирского уезда[2088]. Во Владимирском и Московском уездах получили владения переславцы Д.И. Засекин и А.П. Засекина-Заболоцкая[2089].
В апреле 1567 г. царь произвел обмен земель с Кирилловым монастырем, в результате чего деревни Фетинино и Ануфриево Белозерского уезда («что были те деревни черные Ворбозовские волости») стали монастырскими[2090]. Вообще же черные белозерские деревни Надпорожского стана широко давались в 1566/67 г. в поместья костромским и можайским переселенцам[2091].
Трудно сказать, переселялись ли в Рязанскую землю опальные люди или там получали поместья те из них, которые позднее были помилованы. Во всяком случае, в писцовых книгах 1594–1597 гг. упомянуты многие из тех, чьи родители попадали в опалу в годы опричнины. Здесь владели землями многочисленные князья Засекины (Семен, Петр и Ларион Борисович, Иван Федорович Жировой), Щетинины, Б.С. Бабичев, А.И. Гундоров, И.В. Гагарин, Б.П. Татев, А.Д. Приимков, Федор и Семен Михайловичи Лобановы-Ростовские, Житовы, Карамышевы, Писемские, Аргамаковы, Сатины[2092].
В ряде случаев мы, очевидно, имеем дело с выводом из опричных земель. Так, Асанчук Зачесломский служил по Галичу, его сына Ивана мы находим в Рязани[2093]. Среди можаичей середины XVI в. встречаются представители Кропоткиных, Михайловых, Чулковых, Поливановых. Эти же фамилии известны и в Рязани[2094]. Суздальские Секирины также нашли себе приют в рязанских просторах[2095].
Вероятно, нечто подобное было и в южнорусских областях. Так, вдова Г.И. Заболоцкого получила вместо дмитровского владения село Воскресенское с деревнями в далеком Новосильском уезде[2096].
Массовая раздача дворцовых и оброчных крестьянских земель в поместье происходила в Казанском и Свияжском уездах, где в 1565/66 г. испомещали опальных княжат и детей боярских. По данным Р.Г. Скрынникова, в одном Казанском уезде «новые жильцы» получили свыше 23 тысяч четвертей земли в поместье[2097]. В результате опричных ссылок в Казань, Свияжск, Лаишев и Чебоксары заложен был фундамент поместного землевладения русских феодалов в Среднем Поволжье. Выселенцами из опричных Бежецкой и Обонежской пятин в ноябре 1571 г. заселялись новоприсоединенные западные районы, запустошенные во время войны (Озерище и Усвят)[2098].
Новые владельцы, как правило, не заботились о налаживании хозяйства в полученных ими поместьях и вотчинах. Одни рассчитывали на скорое возвращение их старинных владений, а поэтому продавали и отдавали «на помин души» полученные ими земли[2099].
1569–1572 гг. были временем резкого подъема числа вкладов в монастыри. Немногим больше хозяйственной сметки проявляют новые господа из опричной среды, знавшие, что рано или поздно наступит конец их владычеству. Поэтому они стремились выжимать из крестьян как можно больше доходов. Хищническая эксплуатация поместий приводила часто к их разорению. Так, в ярославской писцовой книге 1567–1569 гг. специально оговаривалось: «в Черемошской же волости, что были черные деревни в поместья за князьями и за детьми боярскими, и те поместьях помещики опустошили и пометали»[2100]. Правительство стремилось прекратить этот процесс путем строгих наставлений. В поместных грамотах часто специально оговаривалось, чтобы впредь эти владения «не пустошились»[2101].
Практика временного освобождения населения поместий (в «урочные льготные лета») от уплаты податей также должна была, по мысли правительства, содействовать экономическому восстановлению страны. Так, летом 1570 г. помещики Микула и Тимофей Симанские получили льготные грамоты на переданные им уже запустевшие деревни Шелонской пятины. В течение девяти льготных лет им вменялось в обязанность «в тех деревнях пашня розпахати и дворы поставити и поля огородити; а в те им урочные лета приметных денег и ямских не давати и всяких податей государьских с черными людьми не давати и ни платити ни во что». Если же Симанские «отсидят… свои урочные льготные лета», а дворов не поставят и пашню не распашут, на них взыскивалась пеня[2102].
Аналогичные меры принимались и в других уездах. Так, в 1563–1564 гг. Спасский Белевский монастырь получил льготу на несколько деревень, которые запустели «от Вишневетцкого людей». Старцы получали право не платить четыре года никаких государевых податей, а за это время заселили деревни крестьянами, которые должны «дворы собе поставити и огородить и пашня розпахивати»[2103]. Пострадавшие от нашествия Девлет-Гирея в 1571 г. крестьяне Епифанского уезда в 1571/72 г. освободились от уплаты государевых податей на пять лет[2104].
Годы опричнины ознаменованы резким ростом монастырского землевладения. По подсчетам С.Б. Веселовского наибольшее число вкладов за вторую половину XVI в. падает на 1569 (31 вклад), 1570 (27 вкладов) я 1572 (39 вкладов) гг., тогда как до введения опричнины количество вкладов не превышало двух десятков в год[2105]. Причины этого подъема совершенно ясны. О них С.Б. Веселовский пишет так: «Общее ухудшение экономики, повышение смертности от эпидемий или в боях и походах, опалы и казни были главными и ближайшими причинами роста и колебаний по годам вкладов и продаж[2106].
Землевладение духовных феодалов в 60-х — начале 70-х годов XVI в. настолько выросло, что правительство вскоре после отмены опричнины издало 9 октября 1572 г. специальный указ, запрещающий вклады в крупные монастыри[2107].
Наряду с расширением своих вотчин монастыри добились в опричную пору увеличения податных привилегий[2108]. В 60-х — начале 70-х годов XVI в. фактически утратила свое действие ст. 43 Судебника 1550 г. об отмене тарханов. Это означало, что тяжесть несения общегосударственных налогов перекладывалась на плечи крестьян черных волостей, а также крестьян светских феодалов, ухудшив их и без того сложное положение.
Постепенное обезземеливание крестьян, переход черносошных земель в орбиту эксплуатации светскими и духовными феодалами сопровождались в годы опричнины резким ростом податей, взимаемых государством, и земельной ренты в пользу светских и духовных землевладельцев.
В годы опричнины происходили серьезные сдвиги в формах феодальной ренты. Усилился процесс развития барщины, наметившийся уже в середине XVI в. 50-60-е годы XVI в. были временем наибольшего расширения барской запашки в новгородском поместье. Это в свою очередь стимулировало развитие там барщины[2109]. О широком распространении барщины в 60-е годы свидетельствуют материалы небольшого Краснохолмского монастыря (в Бежецком Верхе). Здесь уже в 1564 г. доля барщины составляла не менее 2/3 общего размера крестьянских повинностей[2110].
Наблюдения И.И. Полосина и И.И. Смирнова раскрывают особенности развития крепостничества в Новгородской земле на материалах послушных грамот. Впервые И.И. Полосин обратил внимание на разницу в формулах, имеющуюся в ввозных и послушных грамотах Шелонской пятины XVI в. Этими грамотами устанавливались права помещика на землю и крестьян, а содержавшаяся в них характеристика форм эксплуатации крестьянского труда позволила исследователю сделать вывод о развитии крестьянского закрепощения во второй половине XVI в. В частности, Полосин отметил разницу между грамотами 50-х и 60-х годов XVI в., указав на то, что с начала 70-х годов помещики приобретают почти повсеместно право произвольной переоброчки крестьян, что, возможно, связано с испомещением опричных[2111].
