Поскольку другие страны вступили в войну раньше США и продержались в ней дольше, их правительствам пришлось пойти намного дальше. В Великобритании, например, суммарные государственные расходы в последние предвоенные годы составляли примерно 15% ВНП, что само по себе представляло собой почти 50%-ный рост по сравнению с 1906 г., когда либеральное правительство пришло к власти. К 1916―1917 гг. расходы достигли 85%, ― цифра столь большая, что ее едва-едва удалось превзойти даже во время Второй мировой войны величайшего конфликта в истории человечества[592]. Как и в Соединенных Штатах, увеличение расходов финансировалось частично за счет печатания денег, частично за счет налогообложения («облагайте их налогами, пока они не запищат» ―был ответ лорда Ротшильда, когда Ллойд Джордж спросил его, откуда взять деньги на войну), а частично за счет выпуска облигаций по крайне низким процентным ставкам (если сравнивать со стандартными показателями инфляции на протяжении почти всей второй половины XX в.). Вливание и экономику огромных сумм ― в период с 1913 по 1920 г. государственные расходы выросли от 342 млн до почти 1,7 млрд ф. ст. в год[593] ― вновь привело к инфляции, хотя в основном рост цен пришелся на период после войны, потому что, пока война длилась, из-за ограничений и дефицита покупать было почти нечего. Великобритания ни в коей мере не была страной, которой досталось больше других. Напротив, в большинстве других европейских стран-участниц войны бремя, измеряемое долей населения, призванного на военную службу, было гораздо выше, не говоря уже о выпавших на их долю иностранной оккупации, разрухе и поражении.
За исключением Советского Союза, о котором подробнее речь пойдет позже, за «большим военным грабежом» 1914―1918 гг. последовал возврат к «нормальной жизни» в 1920-е годы. Повсеместно снижались размеры государственного бюджета и налогового бремени, хотя они уже никогда не вернулись к довоенному уровню, который мог бы показаться настоящей сказкой для сторонников laissez faire. Например, в Великобритании государственные расходы колебались между 25 и 30% от ВНП (в 2 раза больше, чем до войны); чтобы финансировать эти выплаты стандартные ставки подоходного налога были подняты в три с половиной раза. Тем временем, по другую сторону Атлантики о воздействии последствий войны на жизнь обычных американцев можно судить по тому факту, что число лиц и корпораций, облагаемых подоходным налогом, подскочило с менее чем 500 000 в 1916 г. до почти 7 млн в 1920 г.[594] Сидя на верху самой большой в истории золотой горы ― образовавшейся благодаря поставкам разного рода товаров союзникам во время войны ― и не боясь, что кто-нибудь всерьез попытается эту гору выкупить, США возобновили размен банкнот на золото почти сразу по окончании войны. Британия последовала этому примеру в1925г., а к 1929 г. большинство остальных крупных стран, ― включая даже Италию, самую бедную из них, но под властью Муссолини далеко не самую скромную, ― сделали то же самое.
Возвращение к золотому стандарту оказалось в значительной степени иллюзорным. Не только золотые монеты не вернулись в обращение, но и давно прошли времена, когда кто-нибудь в здравом уме мог подумать о том, чтобы осуществлять крупные платежи, физически перемещая золотые слитки из одного места в другое. Поэтому практически единственным результатом этого шага стал его вклад в сильную дефляцию, которая в свою очередь стала препятствием для торговли, что способствовало наступлению Великой депрессии в 1929 г.[595] Короче говоря, в сентябре 1931 г., опасаясь сокращения уровня зарплаты, моряки Британского флота организовали забастовку. Газеты раздули это событие, описав его как мятеж, что посеяло панику среди населения. Массовое изъятие вкладов из банков привело к тому, что фунт стерлингов и другие валюты были «отвязаны» от золота, и на этот раз навсегда. Американский президент Рузвельт, утверждая, что «золото, содержащееся в частных запасах, в сложившейся ситуации не приносит никакой пользы», назначил суровые штрафы, чтобы заставить владельцев отдать свои богатства. В марте 1933 г. были объявлены «банковские каникулы»; к тому моменту, когда эти почтенные институты вновь открыли свои двери, доллар был девальвирован не менее, чем на 41%[596]. Отказ Казначейства от предоставления гражданам права обмена их долларов па золотые деньги даже по новому курсу означал, что с этих пор псе средства платежа, кроме бумажных, были сконцентрированы в руках государства. И наоборот, все, чем расплачивалось государство, было по определению сделано из бумаги.
Поскольку все основные валюты быстро обесценивались в сравнении с золотом ― последним сдался французский франк, который был девальвирован в 1936 г. и утратил общественное доверие, ― многие страны вернулись к «принудительным деньгам», как это сделали Германия, Италия и прежде всего СССР. В первых двух странах к этому привел мировой экономический кризис, в последней ― несмотря на то, что СССР был одним из мировых лидеров по добыче золота, ― принудительная валюта существовала со времен революции 1917 г. и обеспечивалась за исключением краткого периода в 20-е годы только словом Ленина, Сталина и т.п. Независимо от того, назывались ли эти валюты рублями, марками или лирами, они были неконвертируемыми, что означало, что в большинстве случаев их можно было использовать для обмена только между гражданами. Международные экономические отношения были монополизированы государством, которое либо создавало собственные органы для этих целей, либо действовало с помощью сложной системы лицензирования. Нередко нехватка «твердой» валюты была столь ощутима, что за импорт приходилось расплачиваться золотом (как, например, Советскому Союзу) или совершать бартерный обмен (как во всех трех странах, особенно при сделках друг с другом и с недостаточно развитыми балканскими странами). Горе гражданам, которые теперь не могли торговать под страхом смертной казни или заключения в концентрационные лагеря.
Тоталитарные страны вовсе не были исключением: по тому же пути к валютному контролю, который они проделали в 30-е годы XX в., «свободные» страны последовали во время Второй мировой войны, внеся лишь небольшие изменения. Излишне повторять историю, которую мы уже рассказали в связи с событиями 1914― 1918 гг. С того времени мало что изменилось, за исключением еще более строгого финансового контроля, больших государственных расходов, более сильного закручивания финансовых гаек и больших объемов заимствований. Даже в США, самой богатой и менее других затронутой войной стране, расходы превышали доходы в соотношении один к двум или один к трем в каждый военный год, т.е. с 1942 по 1945 г., несмотря на то, что благодаря резкому росту налоговых ставок сами доходы в 1939―1944 гг. вырослив 6 раз[597]. Как и во время Первой мировой войны, полное несоответствие расходов и доходов привело к резкому росту цен. Опять-таки, как и в Первую мировую войну, пока шли военные действия, предпринимались попытки придержать инфляцию с помощью различных административных механизмов, таких как рационирование. После его отмены граждане стран-победителей обнаружили, что ценность их сбережений сильно упала, а деньги стран, проигравших войну, в буквальном смысле слова превратились в бумагу, которую в лучшем случае можно было использовать лишь для того, чтобы заклеивать окна и в тому подобных целях[598].
Еще более интересным, чем все эти события, оказался тот факт, что изменилась природа самих денег. Не считая сбережений (уже упоминалась судьба тех, кто хранил сбережения), для людей деньги всегда представляли собой средства для покупки товаров, для правительства ― метод, с помощью которого оно контролировало экономику и определяло направления использования ресурсов страны. Теперь обе функции были в основном утрачены. В отношении отдельных граждан это было связано с тем, что все, что имело смысл покупать, можно было приобрести в лучшем случае лишь в обмен на купоны. Последние распределялись по неэкономическим критериям, таким как возраст, пол и количество калорий, затрачиваемых на работу, выполняемую тем или иным человеком (понятно, что те, кто стоял у руля, позаботились о себе; как однажды написал Людендорф, если бы ему пришлось существовать за счет обычного рациона, он «бы не выжил»). Для государства деньги потеряли свою функцию инструмента управления потому, что предложение денег, зависящее исключительно от работы печатных станков, стало в принципе неограниченным. Следовательно, их больше нельзя было использовать для определения того, какие товары и услуги будут приобретены, а какие нет. Таким образом, тотальная война стала кульминацией двухсотлетнего процесса, в ходе которого государство установило свой контроль над деньгами. Когда эта цель была полностью достигнута, результатом стало то, что этот товар потерял какую-либо реальную ценность ― что в некоторых случаях привело к возврату бартера, когда, например, горожане меняли кухонную посуду на картофель. Другим, не столь очевидным свидетельством сути происходящего, было то, что Банк Англии был поглощен государственным аппаратом[599], а британский министр финансов потерял свое традиционное положение первого среди равных (не считая премьер-министра), а после 1940 г. он уже не входил даже в состав военного кабинета[600].
