Основные этапы погрома Джокханга снимали фотографы агентства Синьхуа.{1206} Эти съемки, видимо, не устроили власти: в них не хватало идейности. Поэтому ночью пришли китайцы — члены бригад пролетарского воспитания, и разрушили почти все оставшиеся статуи. Из сотен приделов Джокханга уцелели только два. На следующий день в школу пришли представители власти. Они осудили происшедшее и сказали, что хунвэйбины выпустили ситуацию из-под контроля. Позже, захватив власть, последние обвинили этих людей в капиталистических настроениях и подвергли «чистке». В Джокханге создали «штаб» хунвэйбинов.
В день, когда громили Джокханг, были уничтожены и священные изображения в храмах оракулов. В храме Рамоче была сломана вторая из двух наиболее почитаемых статуй Будды в Тибете. По преданию, ее освятил сам Будда; в VII в. ее привезла в Тибет Бхрикути — непальская жена царя Сонцэна Гампо. Хунвэйбины заставили кузнецов работать зубилами и молотками, пока статуя не развалилась пополам. Потом ее увезли на переплавку. Впоследствии эту статую удалось восстановить: в 1980-х гг. ее нижняя часть была найдена на местном складе металлолома, верхняя — в Пекине.{1207}
Были уничтожены тысячи других святынь в храме Рамоче. Настенные росписи в главном зале соскребли, само помещение отдали под окружной комитет северной Лхасы. По воспоминаниям Рибура Тулку, в те дни по приказу китайцев были сожжены все книги из главных храмов Лхасы (кроме тех, которые успели спрятать).{1208} Несколько дней в разных местах города к небу поднимались облака дыма. Неподалеку от Джокханга была повреждена стела VIII в. с текстом тибето-китайского договора. Того самого, который китайская пропаганда преподносит как свидетельство давней связи Тибета с Китаем…
Показательны последующие оценки своих действий погромщиками. Уже упоминавшаяся бывшая участница вспоминала об этом с горечью. По ее словам, действовала она, как во сне. Когда налет на храм закончился, никто из тибетцев не мог поверить в то, что они могли сделать такое. У многих тибетцев, которых маоисты заставляли участвовать в разрушениях, до конца жизни осталось чувство вины за содеянное.{1209}
Объявив войну «четырем старым», хунвэйбины составили программу из 20 пунктов по борьбе с ними. 27 августа «красные охранники» из Тибетского педагогического училища распространили по Лхасе листовки и дацзыбао (рукописные стенгазеты) с этой программой. В ней говорилось:
«1) Должны быть отменены поклоны и высовывание языка в знак уважения как признаки феодального угнетения пролетариата.
2) Должно быть отменено всякое отмечание религиозных праздников.
3) Должны быть изменены все феодальные названия парков и улиц.
4) Должны быть разрушены все большие и малые ступы.
5) Должны быть запрещены все книги, восхваляющие идеализм и феодализм.
6) Должны быть разрушены все стены с мани, религиозные флаги и курильницы.
7) Никто не должен читать молитвы, совершать обходы [святынь] и простирания. Люди не должны советоваться с оракулами и предсказателями.
8) Люди должны уничтожить все фотографии Далая и Панчена.
9) Должны быть уничтожены все фотографии, восхваляющие ревизионистов, феодализм и реакционеров.
10) Все монастыри и храмы, кроме находящихся под охраной правительства, должны быть превращены в места общественного пользования.
11) «Тибетская ежедневная газета» и «Радио Лхасы» должны употреблять язык пролетариата и удалить язык аристократии. Тибетская грамматика должна быть соответственно реформирована.
12) Все мусульмане также должны принять новое общество и разрушить старые традиции.
13) Народный парк, бывший Норбулингка, должен быть открыт народу для отдыха.
14) Должно быть еще большее политическое и идеологическое воспитание монахов и монахинь. Им надо разрешить отказываться от своих религиозных обязанностей и обетов без давления со стороны монастырей.
15) Надо разрешить монахам и монахиням жениться, они должны заниматься производительным трудом.
16) Класс эксплуататоров надо подвергнуть воспитанию трудом и бдительно следить за их поведением.
17) Феодальные обычаи, такие как банкеты, обмен подарками и ката [церемониальными шарфами. — Авт.] следует остановить.
18) Следует искоренить феодальные брачные обычаи, когда один мужчина имеет двух жен, женщина имеет двух мужей, отец и сын делят жену, две сестры делят одного мужа и два брата делят одну жену.
19) Надо пропагандировать научное образование среди народа. Надо показывать фильмы, которые учат научному воспитанию.
20) Все бродячие собаки в Лхасе должны быть уничтожены, люди не должны держать дома собак и кошек»{1210}.
Примечательно, что в этом воззвании нет упоминания борьбы капитализма и социализма. Не упомянут и местный филиал компартии. Ц. Шакья верно замечает, что на это воззвание доморощенных хунвэйбинов подстрекали местные коммунисты, чтобы отвести удар от себя на феодальные традиции. То есть на то, что еще осталось тибетского на их родине. Это воззвание породило забавные противоречия.{1211} Например, запрещенные белые ката заменили на красные — их надевали на портреты и цитатники Мао, а в СМИ его имя нельзя было упоминать без славословий.
15 октября 1966 г. Чжоу Эньлай (вероятно, под впечатлением погромов в Лхасе) сказал тибетским студентам, что разрушение «четырех старых» — это, конечно, хорошо, надо атаковать монастыри и храмы, упразднять власть лам. Но религия отмирает постепенно, храмы и монастыри лучше превращать в школы и склады; немного религиозных изображений можно разрушить, но надо подумать о сохранении некоторых великих храмов, чтобы не обижать стариков.{1212} Как видим, просьба кое-что не ломать была куда более расплывчатой, чем ясная установка революции на разгром «четырех старых».
Самого Мао, судя по его сочинениям, культурное наследие не занимало. Он был озабочен другим: личной властью, управлением созданным им хаосом, внутрипартийными разборками, разоблачением капитализма, ревизионизма и т.п.
Неудивительно, что погромы не прекратились. Поэтому 16 марта 1967 г. ЦК КПК, Госсовет и Центральная военная комиссия вынуждены были выпустить циркуляр об охране госимущества.{1213} В ст. 4 прямо запрещалось «бездумно распылять» и уничтожать культурные реликвии и книги. 14 мая издали новый документ, призывавший к сохранению этого госимущества. Там разъясняли, что феодальные здания, религиозные скульптуры и т.д. когда-нибудь можно будет использовать для обличения преступлений правящих классов и империалистов с целью воспитания масс, а «ядовитые книги» не надо жечь все подряд, их надо сохранить для тех же целей.
Конечно, в те времена другие понятия употреблять было невозможно. Но такие формулировки даже сейчас звучат расплывчато — что уж говорить о временах революционного дурмана. Да и установку разрушать «четыре старых» никто не отменял. Так что разрушения продолжались, хотя и не в таком темпе, как во второй половине 1966 г.
Бороться с бандами было нельзя: Мао Цзэдун и его ЦК на этот счет дали четкие инструкции. «Не разрешается ни под каким предлогом в какой бы то ни было форме подстрекать и организовывать рабочих, крестьян, городское население на борьбу с учащимися… Не следует вступать в непосредственные пререкания с учащимися, не следует допускать столкновений с учащимися».{1214} Революционные акты хунвэйбинов «выражают возмущение и гневно осуждают класс помещиков, буржуазию, империалистов, ревизионистов и их лакеев… говорят о том, что бунт против реакционеров — дело правое. Я выражаю вам горячую поддержку».{1215} «Надо позволить молодежи ошибаться. Пока их ориентация в общем верна, пусть делают небольшие ошибки. Верю, что они могут исправиться в практической работе».{1216}
3 1 — Тибетские пионеры с цитатниками Мао Цзэдуна (Woeser, 2006/permission from Woeser); 2 и 3 — коммунистические митинги и демонстрации (Woeser, 2006/permission from Woeser) Портрет Мао Цзэдуна и дацзыбао в Лхасе (Woeser, 2006/permission from Woeser). Перевод лозунга: «Проложить новый великий путь!»Председатель, казалось бы, противоречил сам себе. Ведь «все вопросы идеологического порядка, все спорные вопросы внутри народа могут разрешаться лишь демократическим путем, методами обсуждения, критики, убеждения и воспитания; их нельзя решать методами принуждения и оказания давления».{1217} В действительности, противоречия не было, если вспомнить, как Мао различал «народ» и «врагов» (см. главу 8).
В Тибете «красные охранники» на улицах срезали косы у мужчин и женщин, врывались в дома и устраивали там погромы, уничтожая все, что относилось к тибетской культуре. Эти обыски и погромы были систематическими. Если находили особую крамолу: одежду феодалов, богатые украшения, форму тибетской армии и т.п., — это напяливали на хозяев, выгоняли их из домов и с издевательствами водили по улицам. Искали также религиозные предметы. Часть их грузили в сундуки и опечатывали, а религиозные книги сразу сжигали.{1218} Что ни день, выходили грозные извещения
