Председатель, казалось бы, противоречил сам себе. Ведь «все вопросы идеологического порядка, все спорные вопросы внутри народа могут разрешаться лишь демократическим путем, методами обсуждения, критики, убеждения и воспитания; их нельзя решать методами принуждения и оказания давления».{1217} В действительности, противоречия не было, если вспомнить, как Мао различал «народ» и «врагов» (см. главу 8).
В Тибете «красные охранники» на улицах срезали косы у мужчин и женщин, врывались в дома и устраивали там погромы, уничтожая все, что относилось к тибетской культуре. Эти обыски и погромы были систематическими. Если находили особую крамолу: одежду феодалов, богатые украшения, форму тибетской армии и т.п., — это напяливали на хозяев, выгоняли их из домов и с издевательствами водили по улицам. Искали также религиозные предметы. Часть их грузили в сундуки и опечатывали, а религиозные книги сразу сжигали.{1218} Что ни день, выходили грозные извещения
О том, чтобы все уничтожили свои религиозные предметы. Все серебро и золото надо было сдать в Китайский государственный банк. Людям ничего не оставалось, как нести туда ювелирные украшения. По всему району тибетцы прятали и закапывали небольшие статуи божеств, а большие разбивали и бросали в р. Кийчу.{1219} На рынке Тромциканг китайцы выставили образцы религиозных и декоративных предметов, сопроводив их большими плакатами.{1220} На них было написано, что владение этими предметами незаконно, их надо принести сюда и сдать властям.
«Митинг борьбы» с монахиней — перерожденной ламой и ее родителями в Лхасе (Woeser, 2006/permission from Woeser)Каждый дом теперь выставлял портрет Мао и вывешивал китайский флаг.{1221} На стенах повсюду висели выписки из его цитатника. Эта маленькая красная книжечка к концу 1967 г. вышла тиражом 350 млн. экз. Благодаря последующим изданиям почти на всех языках мира тираж достиг примерно миллиарда экземпляров. Издали ее и на русском языке — впервые в 1966 г. под названием «Выдержки из произведений». Однако у нас это редкость: она была под запретом за нелестные слова о Н.С. Хрущеве и СССР. Но в Лхасе изучать цитатник были обязаны все. Банды китайских юнцов, называвшиеся «группами безопасности», останавливали людей на улицах и требовали прочитать на память какой-нибудь пассаж из него.{1222} Прочитал — объясни смысл. Иначе — серьезный выговор. Правда, в ряде случаев хунвэйбины сами не могли объяснить, что же хотел сказать их председатель.
«Митинг борьбы» с Панчен-ламой X (Thinley, 1996)Запретили традиционные праздники и промыслы. Например, уезд Чжанан был известен своими промыслами, прежде всего изготовлением ткани пуру, корзин, гончарным делом и т.д. Теперь все орудия труда конфисковали, уезд стал бедным.{1223} Вернули только в 1980-х гг.
Даже традиционные «кхабсе» — обжаренные в масле спиральки из теста, приготовляемые во время религиозных праздников, — объявили феодальным пережитком.{1224} По приказу хунвэйбинов население занялось истреблением собак и мух. Тибетцы очень любили собак, поэтому их было много. Теперь их убивали камнями под контролем маоистов. Последние достигали двух целей: «очистки» и борьбы с религией, поскольку буддизм запрещает убийство.
Имена людей, названия улиц и зданий меняли на революционные ханьские. Например, имя Тензин сменили на «Мао Сысян» («Красная мысль Мао»); Кечог Вангмо стала «Да Юэцзин» («Большой скачок вперед»).{1225} Храм Цуглаканг переименовали в «Чжаодайсо» («Гостиница» № 5), Норбулингку — в «Жэньминь Гунъюань» («Народный парк»), улицу Баркхор — в «Лисинь» («улица Воспитания Нового»). Тибетские праздники заменили на революционные китайские.
«Бунтари» водят высокого ламу Рибура Тулку в позорном колпаке по Лхасе (Woeser, 2006/permission from Woeser). Перевод надписи на «позорном колпаке»: «Уничтожим бога, якшу, духа и Наванга Гьяцо» «Митинг борьбы» в августе 1966 г. в Лхасе (Woeser, 2006/permission from Woeser). Слева направо: жена знатного человека Хорканга Сонама Пэлбара, он сам и его тесть. В виде издевательства на Хорканга надета шелковая одежда — наряд правительственного чиновника выше 4-го ранга, на голову — лисья шапка в теплый летний день. У него и его жены дома нашли эту одежду и обвинили в том, что они хотят восстановить «феодально-рабовладельческий» строй. Тестя Хорканга заставили надеть шлем и форму бывшей тибетской армии, которая якобы копирует форму британских военных. Он прятал эту форму, а «революционные массы» ее нашли и заставили напялить Знатный тибетец — бывший чиновник 4-го или 5-го ранга на «митинге борьбы» (Woeser, 2006/permission from Woeser)«Митинги борьбы» (тамцинг) шли повсеместно. Толпа избивала и оскорбляла человека на глазах его родственников. Как вспоминал Панчен-лама X, людей избивали до тех пор, пока кровь не начинала хлестать изо рта, ушей, носа, глаз. Многим ломали кости, многие теряли сознание, становились калеками или умирали. Кому повезло выжить и не стать инвалидом, рассказывал, что их ежемесячно в течение нескольких лет связывали и подвергали публичным избиениям, после которых тело покрывалось большими синяками, а на голове не хватало клоков волос.{1226} В других случаях заковывали в кандалы, обжигали тело и голову огнем, заставляли есть экскременты людей и скота, продевали в рот лошадиную узду и т.д.{1227}
«Борьбе» мог подвергнуться каждый. Но больше шансов было у духовенства и бывшей феодальной элиты. Панчен-лама X вспоминал, что тамцингу подверглись все члены его семьи.{1228} Его самого «критиковали» еще до Культурной революции (см. главу 8). А в 1966 г. в Пекине, где он был изолирован, его схватили хунвэйбины, связали руки, привели в Институт национальностей и снова стали «критиковать» — бить и оскорблять, затем водили по улицам, оповещая по громкоговорителям, что это «крупнейший реакционный крепостник, самый большой паразит и кровопийца Тибета».{1229}
По приказу Чжоу Эньлая солдаты взяли Панчен-ламу под охрану, отправили его в Тибет и посадили под домашний арест. Весной 1968 г. он был вновь арестован — на сей раз солдатами НОАК.{1230} Его перевели в тесную камеру-одиночку, где держали 10 лет. Условия там были такие, что он попытался покончить с собой.
Причиной «борьбы» могло стать не только социальное положение. Это могло быть неосторожное слово, даже помарка, допущенная на маоистском лозунге. Например, одна бывшая аристократка из Лхасы, которой поручили писать по-китайски лозунг «Долгих лет жизни Председателю Мао», нечаянно капнула чернилами на слово «Мао».{1231} Это истолковали, как попытку оскорбить председателя: по китайским понятиям, перед казнью имя заключенного зачеркивают. С ней стали «бороться». Сначала заставили стоять на коленях перед испорченным плакатом. Затем учинили допрос, надели позорный колпак с надписью «контрреволюционерка», уволили из колледжа, заставили много дней чистить туалеты, посадили на голодный паек, отрезали одну косу, чтобы выволакивать за другую на «критику». Во время «борьбы» били и оскорбляли на сцене. «Сеансы» повторялись по нескольку раз в неделю. Кончилось тем, что на один из «сеансов» приехали солдаты и под дулом пистолета заставили «сознаться». Итог — шесть лет лагеря.
Но это было еще ничего. Тенпа Сопа рассказывал мне, что, будучи в заключении, видел казнь тибетской девушки за то, что она выбросила в клозет брошюру Мао Цзэдуна.
По наблюдениям бывшей хунвэйбинки, китайцы продолжали избиение до тех пор, пока не наносили жертве большие увечья.{1232} Тибетцы же проявляли больше агрессивности, чем китайцы, но и больше сострадания: кто подчинялся или истекал кровью, тех отпускали. Нередко они старались облегчить страдания жертвы. Тенпа Сопа описал мне сеанс «борьбы» с бывшим высоким чиновником. Последний должен был стоять три часа, согнувшись в поясе, что было очень трудно. Простые тибетцы его жалели, но за ними наблюдали китайцы. Тогда один тибетец сказал: «Ты нас все время бил, потому вот тебе палка», — и дал ему палку, чтобы тот мог на нее опереться. Другой сказал: «Ты заставлял нас отдавать тебе цампу, потому вот тебе цампа», — благодаря этому чиновник, вернувшись в тюрьму, смог поесть.
В тюрьмах тамцинг практиковался постоянно.{1233} Предлог можно было найти всегда. Например, если человек не делал ремарок (или делал «неправильные» ремарки) по ходу обсуждения партийной статьи в газете, подозревался в выполнении религиозных обрядов и т.д. Чаще «критиковали» тех, кого относили к «эксплуататорским классам». Избиения были массовыми и регулярными, могли повторяться десятки раз, например каждый вечер 13 дней подряд. Некоторые умирали или кончали самоубийством. Бывшие чиновники тибетского правительства, высокие ламы, настоятели больших монастырей и другие представители высших классов содержались в пятом блоке тюрьмы Драпчи у Лхасы.{1234} Многих из них привезли туда из концлагерей, где условия были хуже. До 1966 г. заключенные в пятом блоке получали несколько лучшее содержание, чем остальные арестанты. Теперь все стало наоборот: их стали кормить хуже остальных, поставили на каторжные работы с 5 утра до 10 вечера. Кто протестовал, — подвергался тамцингу. Родственникам разрешали передавать пищу в тюрьму. Но за это им приклеивали ярлык «помощников контрреволюционеров».
