О тех же проблемах, в частности, в рапорте на имя генерала Косаговского докладывал еще в июле 1904 года подполковник Панов:
«Доношу Вашему Превосходительству, что за отсутствием заблаговременно подготовленных китайцев-разведчиков, несмотря на предлагаемые вознаграждения, нанять таковых до сих пор, т.е. с 9 по 31 сего июля, не удалось… Дальнейшие попытки найти подходящих верных людей из китайцев в районе Ташичао, Хайчен, Ляоян, Инкоу, Нючжуан успехом не увенчались. Китайцы или совершенно отказываются служить даже на самых выгодных предложенных условиях, или же, согласившись, уходят при первых выстрелах или при первом даваемом поручении…
Таким образом, установить сеть шпионов-наблюдателей, имея таковых в оставленных нами или могущих быть оставленными селениях, не удалось, отчасти вследствие отсутствия преданных и заблаговременно подготовленных жителей-китайцев, отчасти вследствие боязни, а может быть, нежелания нам служить в ущерб японцам»{433}.
Далее в своем рапорте подполковник Панов, пытаясь найти эффективные способы вербовки китайцев, предложил внедрить целую систему самых жестоких мер. Он отмечал: «Считаю долгом доложить, что, мне кажется, решительная, правда, довольно жестокая мера, которая, может быть, заставит китайцев-жителей помогать нам по части сбора сведений, заключается в том, чтобы в больших селениях брать в качестве заложников членов семьи, каких-либо двух-трех богатых или влиятельных на окружающее население фамилий. От глав этих фамилий потребовать, чтобы они сами за вознаграждение, которое будет выдаваться нами, высылали своих шпионов и доставляли нам необходимые сведения. Вместе с тем главам семейств заложников внушить, что неверные сведения будут считаться заведомо ложными и тяжко отражаться на заложниках. Напротив, верные и своевременные сведения сразу же избавят их от тяжелого положения. Мера эта жестока и несправедлива, быть может, но она должна дать самые хорошие результаты, так как китаец пойдет на все, лишь бы выручить семью»{434}.
О возможности и высокой эффективности таких методов работы с агентурой из числа китайцев, по мнению подполковника Панова, свидетельствовали успехи японского военного командования, которое «прибегало именно к этой жестокой мере и, по видимым признакам, особой ненависти со стороны китайцев к себе не возбудило»{435}. Однако, как отмечалось впоследствии в одном из отчетов о деятельности разведотделения штаба Главнокомандующего, «взятие заложников и крайняя суровость за обман до конца войны не имели у нас места. Японцы, насколько известно, широко применяли эти два средства, и с пользой»{436}.
Положение с подбором (вербовкой) китайской агентуры для ведения тайной разведки в интересах российских войск еще более осложнилось в феврале 1905 года после поражения русской армии под Мукденом. В отчете № 2, озаглавленном «Деятельность разведывательного отделения управления генерал-квартирмейстера при Главнокомандующем», отмечалось:
«Мукденские события настолько сильно повлияли на впечатлительные умы китайцев, что почти все старые разведчики разбежались, а новых нельзя было подыскать, так как китайцы даже за крупное вознаграждение не решались поступать на нашу службу тайными агентами из-за боязни японцев, беспощадно и жестоко расправлявшихся со всеми туземцами, подозреваемыми в каких-либо сношениях с русскими»{437}.
Помимо привлечения к агентурной работе (тайной разведке) китайцы использовались в интересах разведывательных отделений русских войск и в качестве переводчиков. Однако такие переводчики считались «малонадежным элементом», так как нередко именно они являлись главными информаторами японского военного командования о наших войсках. Кроме того, эти переводчики, набранные из числа служивших ранее при русских гражданах в качестве слуг, приказчиков, подрядчиков местных китайцев, нередко злоупотребляли своим служебным положением во вред местному населению. Их поведение приводило русские воинские части к конфликтам с местным населением, лишая наши войска необходимой поддержки китайского населения в зоне боевых действий.
Китайцы на службе российской тайной разведки. Несмотря на неудачи и трудности объективного и субъективного порядка, российской тайной разведкой в Маньчжурии были достигнуты и определенные успехи. Главным и наиболее значимым успехом в этом явилась деятельность китайского купца на русской службе Тифонтая и сформированного им разведывательно-партизанского отряда «Пинтуй» (девиз: «Все сбивающий перед собой»).
Тифонтай явился одной из самых ярких фигур русской военной разведки в период войны с Японией. Будучи искренне предан России, он являлся выразителем тех кругов в Китае, которые с недоверием и враждебностью относились к Японии, которые близко к сердцу восприняли поражение Китая в войне с Японией в 1895 году. Тифонтай имел обширные деловые и личные связи по всей Маньчжурии. Его торговые агенты помимо своих непосредственных обязанностей активно привлекались для сбора разведывательных сведений в тылу японской армии.
Именно Тифонтаю принадлежала идея создания специального партизанского отряда, укомплектованного китайцами и с китайским полковником Чжан Чжэнюанем во главе. 16 мая 1905 года с этой инициативой он обратился к генерал-квартирмейстеру при Главнокомандующем русскими войсками в Маньчжурии генералу В.А. Орановскому. По его словам, полковник Чжан Чжэнюань был «всей душой предан русским» и обладал «в высшей степени хорошим умом, железной энергией и предприимчивостью».
Купец Тифонтай предлагал создать отряд численностью в 500 «конных хунхузов», поставив передними цель — «беспокоить тыл неприятеля, делать внезапные набеги, жечь склады, портить японский телеграф и железную дорогу, производить разведку».
Предложение китайского купца было поистине уникально. Понимая скудость ресурсов русского военного командования, он гарантировал оплату жалованья отряду из своего кармана в течение 3 месяцев, прося лишь о выделении 400 винтовок для вооружения отряда. В случае, если этот опыт был бы признан успешным, Тифонтай надеялся на возмещение своих расходов со стороны русской казны. Если бы деятельность отряда была неоправданной, Тифонтай обещал его расформировать и нести самолично все связанные с этим проектом расходы{438}.
31 мая 1905 года русским военным командованием предложение китайского купца было принято. Уже 10 июня китайский отряд был сформирован и выступил в район левого фланга русских войск.
Численность отряда составила 500 человек, которые были разделены на три «сотни» — одна — 100 человек, две — по 200 человек. Основной контингент завербованных в отряд солдат составили бывшие китайские военнослужащие и хунхузы. Командиром отряда был китайский полковник Чжан Чжэнюань, при котором находились представитель русского военного командования (сначала штабс-капитан 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Блонский, затем — поручик 35-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Суслов) с разъездом в 10 человек и два фельдшера.
Сильными сторонами отряда «Пинтуй» по сравнению с разведывательными войсковыми формированиями русских войск являлись: знание местности и умелое ориентирование на ней; владение местным языком; родственные связи в районе боевых действий и за его пределами; поддержка местного населения. Это способствовало успешному ведению разведки китайским партизанским отрядом.
Слабым местом отряда являлся низкий уровень боевой и специальной подготовки его личного состава, не знакомого со спецификой ведения разведки и выполнения других специальных задач в тылу противника.
С учетом удачного опыта действий отряда «Пинтуй» в русской армии было создано еще несколько партизанских формирований, укомплектованных китайцами. Однако вскоре эта деятельность была свернута, и было признано, что «туземные отряды в общем не оправдали возлагавшихся на них надежд по разведке и сколько-нибудь ценных сведений о противнике не дали»{439}. К концу августа 1905 года они были распущены.
Другим примером высокого уровня эффективности в ведении тайной разведки с привлечением китайского населения явилась деятельность военного комиссара Мукденской провинции полковника Квецинского. В его непосредственном подчинении находился особо назначенный офицер Генерального штаба (сначала причисленный к Генеральному штабу капитан Михайлов, а впоследствии — Генерального штаба капитан Сапожников).
Будучи представителем русской власти в Маньчжурии, полковник Квецинский имел возможность вступать в контакты с различными должностными лицами администрации Мукденской провинции и получать от них необходимую информацию военно-политического характера о японцах. С той же целью им и его помощниками использовались и специально нанятые и подготовленные китайцы-разведчики.
