Горсей иначе говорит об этой сцене встречи посла с «царской невестой». Увидев ее, он стал пятиться назад, говоря, что может только один раз взглянуть на ангела, которому суждено стать женой его государя. Но Горсей при этом не был, и надо добавить, что «ангелу» в это время было уже под тридцать лет.
Елизавете захотелось довести комедию до конца. Она позвала Писемского и выразила свое сожаление, что ее племянница недостаточно красива, чтобы понравиться царю. «Да и вам, я думаю, она не понравилась», сказала королева. Но посол ответил:
– Мне она показалась красивой. Остальное – дело Божие.
Он начал настаивать, чтобы королева открыла свои намерения на этот счет. Но Елизавета придумала новое средство затянуть дело. Она хотела вместе с Писемским отправить в Россию доверенное лицо, которому будут даны инструкции и необходимые полномочия. Скоро последовала прощальная аудиенция. Писемский выслушал много лестных речей и уверений в дружбе. Королева обещала пропустить через свою землю русских послов ко всем государям, кроме папы. «Только бы ваш государь не выдал меня папе!» будто бы сказала Елизавета.
По-видимому, и на этот раз Робертс оказался неверным посредником. В половине дня портрет Марии Гастингс был готов. Писемский после присутствия на смотре английского флота, состоявшего из 24 судов с 70–80 пушками и 1000 матросов на каждом, отплыл в Россию. С ним ехал Джером Боус, посол королевы. Хотя она отправляла дипломата, подававшего надежды, ее выбор оказался не особенно удачным.
V. Соперничество Голландии и разрыв
Боусу предстояла трудная задача: говорить о торговли с человеком, который ни о чем, кроме политического и матримониального союза, и слышать не хотел. Между тем торговля переживала критический момент. Владея номинально льготами, английские купцы должны были платить все возраставшие, произвольно налагаемые на их товары сборы. Происходило это благодаря войне, истощавшей средства страны. В то же время конкуренция других стран становилась все опаснее. Для пополнения опустевшей казны льготы продавались. Щедрыми подарками голландцы приобретали сторонников среди приближенных государя. Три главных советника Ивана – Никита Романович Захарьин, которого предание считает неподкупным, Богдан Бельский и Андрей Щелкалов – были всецело на их стороне. Возможно, что в этой конкуренции Иван видел средство оказать давление на Елизавету и сделать ее более сговорчивой. С 1578 г. антверпенские суда регулярно посещали берега Белого моря. Как раз в это время капитан Карлейль готовил Московской компании записку, в которой он вычислил, что поддержание ускользающей монополии уже обошлось в 80 000 фунтов стерлингов. Он предлагал направить на Америку те усилия, которые, очевидно, окажутся бесплодными в России.
Боус ничем не походил на Дженкинса. Он был высокомерен, резок, невежлив и неловок, и с такой же полнотой воплощал в себе все отрицательные черты национального характера, как Дженкинс положительные. Он начал с неприятного спора из-за предложенного ему для въезда в столицу коня, показавшегося ему неважным. Привезенные им инструкции не могли загладить неудачное его выступление. Елизавета не только настаивала на исключительной монополии, но придавала своеобразный характер союзу, который являлся условием sine qua non для осуществления этой монополии. Она соглашается поддержать Ивана против его врагов только с тем условием, что прежде употребить все усилия для достижения мира.
Об этих переговорах мы знаем из двух источников – донесений Боуса и протоколов московского приказа. Документы эти противоречат друг другу. Английский посланник, сообщая о некоторых недоразумениях, хвалится своей ловкостью и удачей. Иван будто бы готов был вернуть англичанам все льготы и даже увеличить их. В то же время он решил окончательно искать себе жену в Англии, и, в случае отказа Марии Гастингс, согласен остановить свой выбор на какой-нибудь другой родственнице Елизаветы. Он даже готов ехать в Лондон с этой целью и ознакомиться прежде с основными принципами протестантства. Царь строго наказывал тех из своих бояр, которые враждебно относились к Боусу. Но венцом всех успехов был договор, будто бы уже составленный и подписанный. Оставалось только вручить его посланнику, как вдруг царь умер, и так счастливо доставшееся торжество рухнуло.
Русская версия совершенно иная. Иван будто бы сказал английскому послу, что польский король нарушил договор, захватив у него Полоцк и Ливонию. Королева должна помочь ему армией восстановить свое нарушенное право. Взамен она получит торговую монополию в некоторых гаванях. Права брабантских и французских купцов останутся все-таки за ними. Французский король послал несколько судов в Кольскую гавань. Он ищет государевой дружбы и предлагает ему прислать посольство во Францию. Этим Иван, вероятно, хотел сказать Боусу, что у него нет недостатка в выгодных связях.
Боус отговаривался недостатком полномочий. Тогда русские посредники – Захарьин, Бельский, Щелкалов и Фролов, – приступили к «тайному делу». Но Боус сказал, что по этому вопросу он может говорить только с самим царем. Ему обещали аудиенцию и приступили к переговорам о предстоящем союзе. Елизавета разрешила свободный проезд через ее территории русским послам, за исключением тех, которые отправлялись к враждебным ей государствам. Нужно было выяснить причину. «Царь не выдаст королевы папе». Со своей стороны, он считал врагами королей польского, датского и шведского. Согласие тотчас же было нарушено, как только высказался Боус. По его словам, королева считала императора своим врагом, а короля испанского другом, которого можно купить за деньги. Королей же датского и шведского она считает лучшими своими друзьями. Когда перешли к торговым монополиям, Иван в виде последней уступки, соглашался, чтобы англичане входили в 5 беломорских пристаней. Исключались Кола и Пудожерск, при устье Северной Двины, где Жан де Балле, прозванный в России Белобородым, имел свои склады.
Боус запротестовал, указывая на прежние льготные грамоты. Ему ответили, что английские купцы Томас Гловер и Родольф Риттер заслужили немилость государя тем, что составляли против царя заговор с его врагами и служили им доносчиками. Кроме того русские жаловались, что англичане доставляли плохой товар и показывали образчики сукон. «Я в сукнах ничего не понимаю», возразил с видом оскорбленного достоинства Боус.
Двадцать пять совещаний не привели ни к чему. Особая аудиенция дана была 13 декабря 1583 года. Боус должен был отправиться без оружия и свиты. Царь хотел говорить с ним с глазу на глаз о «тайном деле». Однако беседа происходила в присутствии целой дюжины людей, между которыми был и Борис Годунов, любимец государя, в будущем – царь. Перед ними продолжалась комедия, начатая Елизаветой. Иван хотел знать намерения королевы относительно Марии Гастингс, а Боус утверждал, что он приехал за тем, чтобы слышать, что будет говорить царь об этом. Припертый к стенке, посланник запутался в увертках и сказал, что Мария Гастингс была больна и очень больна. Кроме того, вряд ли согласится она переменить свою религию, да притом из племянниц королевы она является самой отдаленной. У королевы есть еще целый десяток родственниц, более близких и более красивых.
– А кто они? – с живостью прервал его царь.
– Я не уполномочен об этом говорить, – ответил Боус.
Иван не мог сдержать своего гнева. Боус имел с русскими купцами несколько столкновений, во время которых у него вырвались какие-то неосторожные слова. Царь теперь напомнил ему об этом и сильно разгорячился, когда тот начал отпираться. Русские протоколы только упоминают об этом эпизоде; Боус же распространяется о нем подробно. В его докладе был записан такой разговор:
Царь, обращаясь к Боусу. Вы обращались с моими уполномоченными свысока, чего не должно было быть, так как между равными мне государями я знаю таких, которым не чета ваша королева.
Боус. Моя повелительница такая же великая государыня, как каждый из христианских государей. Она равна считающим себя наиболее сильными и может преодолеть всех.
Царь. Вы говорите о королях французском и испанском.
Боус. Я думаю, что королева может считать себя равной с ними.
Царь. А с императором?
Боус. Король, отец моей повелительницы некогда держал императора на жалованье во время войн с Францией.
Если верить посланнику, эти слова привели Ивана в такую ярость, что он погрозил выбросить его в окно. Боус будто бы сказал на это, что царь может сделать это, но его повелительница умеет мстить за обиды, наносимые ее уполномоченным. После этого Грозный грубо приказал своему смелому собеседнику удалиться. Когда тот вышел, он будто бы отозвался о нем с похвалой, говоря, что желал бы иметь у себя таких слуг.
