Первым по времени в связи со смертью короля Августа III стал на очереди польский вопрос. Екатерина в инструкции своим агентам выдвинула задачу избрания короля, «интересам империи полезного, который бы, кроме нас, ни откуда никакой надежды в достижении сего достоинства иметь не мог». Уже раньше намечалось сближение с Пруссией, имевшее целью «вырвать» Фридриха II «из рук Франции», т. е. предотвратить объединение его государства с основным врагом России. Пруссия являлась естественным противником германского императора. Однако, по словам Энгельса, «этот противник был еще слишком слаб, чтобы обходиться без помощи Франции или России — особенно России, — так что чем больше он освобождался от вассального отношения к Германской империи, тем вернее он попадал в вассальное отношение к России». Сближение между Россией и Пруссией вылилось в оборонительный союз, заключенный в апреле 1764 г. в Петербурге. Секретными статьями договора были предусмотрены: денежная субсидия России от Пруссии в случае войны с Турцией, единство действий в Швеции и, наконец, недопущение каких-либо изменений в конституции Польши, так как обе договаривавшиеся державы были заинтересованы в поддержании политической слабости Речи Посполитой. Союз с Пруссией позволял, таким образом, России влиять на польские дела, сдерживать Турцию, «первенствовать на севере» и «играть первую роль в Европе… без больших затрат со стороны России». Этот крупный успех русской дипломатии был первым результатом внешнеполитической программы Панина, ориентировавшегося на дружбу с Пруссией; назначение его в конце 1764 г. «первоприсутствующим в Коллегии иностранных дел» знаменовало официальное признание этой программы.
В 1766 г. был заключен торговый договор с Англией. И в данном случае согласие русского правительства было куплено ценой полного единодушия с ним в польском вопросе, проявленного со стороны Англии. Англию связывали с Россией и более широкие политические соображения, поскольку у них был один общий противник — Франция. Отсюда единство действий русской и английской дипломатии и в Швеции, находившейся в союзе с Францией.
В отношении Швеции русская дипломатия совместно с английской держалась приблизительно тех же методов, что в Польше. Она и тут стремилась искусственно сохранить архаическую форму шведского государственного устройства и поддерживала на сейме англо-руссофильскую партию: на создание такой партии оба правительства, русское и английское, тратили попрежнему очень значительные средства. Большие субсидии выплачивались и шведскому правительству. Этим путем надеялись не допустить возобновления франко-шведского союза. В 1765 г. к этим расходам была привлечена и Дания, ценой уступки ей голштинских владений великого князя Павла Петровича; в договор Панин включил и пункт о помощи в случае войны России с Турцией.
Сепаратные соглашения с отдельными государствами по вопросам североевропейской политики Панин пытался объединить в общую «северную систему». Мысль о такой системе подал еще в 1764 г. русский посол в Дании барон Корф. Проект его заключался в том, чтобы «на севере составить знатный и сильный союз держав» против Франции и ее союзницы Австрии с участием Англии. В состав «северного аккорда» должны были войти Россия, Пруссия и Дания, «в качестве держав активных», и Польша и Швеция — «в качестве держав пассивных»; от последних требовалось только сохранение мира. «Северный аккорд» должен был «вывести Россию из постоянной зависимости» от других держав и предоставить ей «в общих делах знатную часть руководства», особенно на севере. Идея «аккорда» не встретила, однако, сочувствия в Берлине. Фридрих II был уже вполне удовлетворен результатами, достигнутыми благодаря союзу с Россией, и вовсе не хотел брать на себя какие-либо новые обязательства, клонившиеся к усилению международного могущества своей союзницы.
Несмотря на неудачу проекта Корфа — Панина, Россия в достаточной степени развязала себе руки в отношении Польши. Как повод для вмешательства в дела Речи Посполитой и подчинения ее воле российского самодержавия был использован дипломатией прием защиты интересов некатолического населения Польши (диссидентов). Уже в 1764 г. Россия и Пруссия, поддержанные Англией и Данией, выдвинули перед польским сеймом требование равноправия диссидентов. С другой стороны, последовательно опротестовывались все мероприятия, имевшие целью укрепить государственный строй республики. В 1766 г. Россия и Пруссия потребовали сохранения во что бы то ни стало права «либерум вето», являвшегося наиболее вредным архаизмом в сеймовой конституции. Широко использованы были подкупы, но прибегали и к более решительным мерам: отряды русских войск не покидали польской территории. Русскому послу Репнину удалось в 1767 г. объединить диссидентов и часть католиков, недовольных правительством, и образовать конфедерацию (союз шляхты). Под предлогом помощи этой конфедерации в Варшаву были введены русские войска; это заставило сейм принять закон об уравнении диссидентов в правах с католиками. Одновременно Россия взяла на себя гарантию сохранения старой польской конституции, без отмены которой невозможно было и думать о выходе Речи Посполитой из состояния непрерывной анархии, выгодного для ее соседей.
Чтобы остановить дальнейшие успехи русской политики, Австрия и Франция прибегли к содействию Турции. Под непосредственным воздействием австрийского и французского послов Турция в конце 1768 г. объявила войну России. В связи с турецкой войной и был выдвинут вопрос о разделе Польши. Эта идея обсуждалась в русских и прусских дипломатических кругах едва ли не с 1763 г. Екатерина неоднократно зондировала почву в Берлине. Едва началась турецкая война, как Фридрих II уже выступил открыто с проектом раздела. Он даже намекал, что Россия могла бы за счет польских земель не только вознаградить себя за военные издержки, но и получить помощь со стороны Пруссии и Австрии против турок. С величайшим мастерством Екатерина и Панин оттягивали прямой ответ, несмотря на чрезвычайную настойчивость прусского короля; они желали точнее узнать намерения своего союзника и, по возможности, снизить его требования. Только заключение летом 1771 г. Австрией оборонительного союза с Турцией заставило русское правительство поторопиться с разделом. Вначале 1772 г. уже было достигнуто предварительное соглашение между заинтересованными державами. Окончательно «но было скреплено в августе. Россия получила польскую часть» Ливонии и часть Восточной Белоруссии. За это ей пришлось понизить свои требования в отношении Турции. По Кучук-Кашарджийскому договору 1774 г. Россия получила Кинбурн. Керчь, Еникале и Азов и добилась признания независимости Крыма. Последний пункт Кучук-Кайнарджийского договора открыл, однако, русской дипломатии возможность вмешательства в крымские дела: это завершилось в 1783 г. присоединением Крымского полуострова к владениям Российской империи.
С конца 70-х годов Екатерина, получив от союза с Фридрихом II все, что могла, начинает отклоняться от панинской ориентации на Пруссию и искать новых путей в своей европейской политике. Чувствуя силу государства, во главе которого она стояла, русская императрица хочет играть решающую роль в судьбах Центральной Европы и осуществить мечту, не погадавшую ее с первых лет ее царствования, — «быть вершительницей судеб Европы». Разразившаяся в Европе война за баварское наследство между Пруссией и Австрией дала Екатерине удобный повод для этого. Фридрих в качестве союзника ожидал военной помощи от России; но Екатерина предпочла выступить властным посредником и обратилась в Вену с грозной декларацией, предлагая Марии-Терезии «вполне удовлетворить справедливые требования немецких князей». С другой стороны, представитель Екатерины в прусском лагере «вел себя как полномочный министр, прибывший предписывать законы Германии именем своего двора». Таким обрезом, сразу стало очевидно, что «знаки дружбы России к Пруссии служили лишь желанию Екатерины вмешаться под этим предлогом в дела Германии для распространения своего влияния на всю Европу». Тешенский мир 1779 г., закончивший войну, был триумфом русской императрицы. Она выступала в качестве не только посредника, но и гаранта закрепленного договором порядка. С этого момента Россия становилась, говоря словами современников, как бы «сочленом империи» и «по своему усмотрению» могла участвовать в делах Германии. Немецкие князья осаждали своими просьбами императрицу, обращаясь к ней за разрешением своих споров и недоразумений, славословя ее «за дарованный Германии мир, прославляя ее, яко спасительницу ее, и прося, чтобы, продолжая таковые излиянные благодеяния в качестве ручательницы германской конституции, ни на час ее от милостивейшего воззрения не отлучала». В Петербурге при Коллегии иностранных дел даже возникло особое немецкое отделение служившее проводником русской «инфлюенции» (т. е. русского влияния в Германии). Сам престарелый Фридрих II заискивал перед «северной Семирамидой», в надежде при ее содействии создать под своим главенством союз князей в Германии и образовать грозную антианглийскую коалицию.
