- Это хорошо, очень хорошо. Теперь я верю, что мое дело будет в настоящих руках.
Умывшись, он сказал Филову:
- Ну, я готов, ведите и показывайте мне ваших литейщиков!..
У домны, заглядывая в глазок, суетился благообразный старик.
- Ну, как дела, Матвеич? - ободряюще спросил Филов.
Литейщик смущенно опустил глаза:
- И сам не разберусь, что творится. Давно бы литью быть готовым, а тут пузырится, кипит, а всё еще...
Аносов быстро подошел к печи и заглянул в нее. По цвету пламени он понял, что творится в домне.
- Слаба воздушная струя и угля пересыпали. Плохой сплав будет! строго сказал он.
Литейщик с удивлением уставился на Павла Петровича.
- Как же допустил такое? Ведь ты первый мастер тут? - укоризненно спросил старика Аносов.
- Посоветоваться не с кем, всё на глазок робится, вот чуток и ошибся.
- А о булатах слышал? - не отставал от него Павел Петрович.
- Слыхать-то слышал, а видеть не приходилось. Как учили, так и робим! - сказал литейщик и нахмурился.
Аносов обошел цехи и увидел, что на всем лежит печать безразличия.
"Так нельзя работать! - недовольно подумал он. - Сюда бы моих уральцев!".
Но, чтобы ободрить Филова, он сказал:
- Приемы у вас устарелые, однако люди неплохие. Мы их поучим. Будут варить булат, непременно будут!
Вернувшись в Барнаул, Аносов не замедлил написать просьбу министру финансов о присылке ему с Урала мастеров. Жаль, что старик Швецов вышел в отставку. С ним они показали бы, как надо делать булат!
Павел Петрович составил список мастеров и приложил его к своей просьбе.
Долго идут бумаги до Санкт-Петербурга, еще дольше они задерживаются в столе правителя канцелярии. Аносов с нетерпением ждал ответа. Прошло несколько месяцев, когда, наконец, от министра последовал ответ, что им дано указание главному начальнику горных заводов Уральского хребта послать мастеров для улучшения железоделательного производства на сибирских заводах. Павел Петрович, в свою очередь, поторопил уральского начальника, написав ему вежливое, но настойчивое письмо.
Из Златоуста к Аносову приехали только два литейных подмастерья Федот Ласьков и Виктор Голованов. Они прибыли вместе с возвращающимися караванщиками, отвозившими серебряные слитки в столицу. В сумрачный зимний вечер из окна кабинета Павел Петрович увидел вылезавших из возка людей в собачьих шубах и сразу догадался, кто они. Он приказал немедленно провести их к нему. Озираясь, златоустовцы вошли в обширный кабинет, но, завидя Аносова, сразу просияли:
- Ух, и соскучились мы без вас, Павел Петрович! Все наши кланяются вам низко.
Аносов не дал договорить им. Он подошел к литейщикам и крепко обнял каждого. Внимательно разглядывая их, он с волнением в голосе повторял:
- Так вот вы какие стали! Молодцы, право, молодцы!
Аносов велел накормить литейщиков, дал им отдохнуть, а затем на лихих конях отправил в Томский завод. В тот же час он вызвал правителя канцелярии и отдал распоряжение выслать из Гурьевского завода пятьдесят пудов кантуазского железа и десять пудов переплавленного в вагранке чугуна, который в Томском заводе надлежало еще раз переплавить в кричном цехе.
Аносов повеселел: он снова будет делать булат! Правда, прибыли только два златоустовца, но они-то хорошо помнят его выучку, они-то отлично знают, как лить булаты!
"В добрый час, мои дорогие! Я помогу вам!" - подумал он о златоустовских мастерах.
Глава пятая
НА ТОМСКОМ ЗАВОДЕ
Аносов был в Томске, когда получил от капитана Филова донесение.
"Во время посещения Томского завода, - писал начальник завода, - ваше превосходительство изволили приказать мне изготовить несколько образцов булатной стали и переплавить вторично некоторые из неудавшихся слитков; вследствие чего между получениями литой стали были вторично переплавлены как эти слитки, так и несколько новых смешений по данным рецептам; первые большей частью оказались нехороши, а из последних те, которые заслуживали дальнейшей обработки, хотя бы и следовало проковать под молотком, но по недостатку в заводской плотине воды оставались до прибыли ее от дождей необработанными; а как ныне вода уже начала замерзать, при постоянной убыли ее на колесо одной воздуходувной доменной машины, и на прибыль ее нет уже надежды, то я приказал пустить молоток только на одну смену, чтобы не остановить доменного действия, и лучшие образцы булатной стали в изделии хотя и очень малом числе экземпляров в скором времени буду иметь честь представить вашему превосходительству..."
С бьющимся сердцем Павел Петрович читал письмо горного офицера. Значит, всё же литейщики добились успеха! Радость перемешивалась с тревогой, и Аносов стал собираться в дорогу. Встревоженная Татьяна Васильевна напрасно уговаривала мужа:
- Ну, куда заторопился? Голова седая, а ты всё еще горяч, как юноша. Побереги себя, Павлуша!
Аносов крепко обнял жену и заказал лошадей.
- Самых сильных и самых быстрых коней! - приказал он начальнику канцелярии. - Булат ждет! Алтайский булат, понимаете вы?
Татьяна Васильевна бессильно опустила руки: она знала, что теперь мужа не удержит ни плохая погода, ни трудная дорога.
Аносов спешил так, как торопится добросовестный врач к больному. Он снова переживал свою молодость, первые неудачи и успехи и поэтому волновался за Филова.
В пути он не отдыхал и, сменяя коней на почтовых станках, быстро промчался до Барнаула. Здесь его попытался задержать начальник Колывано-Воскресенских заводов, но Аносов твердо заявил:
- Булат! Вы понимаете, что такое булат?
Надвигались сумерки со снегопадом, однако по настоянию Павла Петровича к крыльцу подали сани, запряженные парой сильных лошадей-алтаек. Аносов завернулся в тулуп и крикнул:
- Гони!
Щелкнул бич, и горячие стремительные кони взяли с места быстрым аллюром. Побежали мимо снежные степи.
На третий день показались дымки Томского завода. Аносов облегченно вздохнул. Не заходя в контору, он прошел прямо в литейную.
- Ласьков, Голованов, - позвал Павел Петрович.
- Все тут! - отозвался из чада хриплый бас.
Навстречу Аносову вышел старик литейщик. Павел Петрович не узнал его: у мастерового посветлело лицо, по-молодому сверкали глаза.
- Экий ты стал молодец! - удивился Аносов.
- Станешь, коли такое веселое дело затеяли! - бодро ответил старик.
Подле изложниц стояли Филов и златоустовские литейщики. Их хмурые лица не обрадовали Аносова.
- Что случилось? - встревоженно спросил Павел Петрович.
- Сами не понимаем, - ответил капитан. - Всё делали по рецепту, а не вышло! Напрасно тревожились ехать в такую даль...
Златоустовцы молчали, боясь встретиться глазами с Аносовым.
- Не унывай, ребята! - ободряя их, прокричал он. - Что за беда! Или забыли, как случалось в Златоусте? Сегодня - неудача, завтра - неудача, а не сдашься, глядишь, и удача пришла! - Он скинул мундир, засучил рукава. Что ж, начнем сначала!
Алтайский литейщик в изумлении разглядывал Аносова: "Да где это видано, чтобы сам генерал занимался таким делом?".
Как простой мастеровой, Аносов сам составлял смесь, осматривал тигли, плавильные печи и, не доверяя никому, сам произвел засыпку шихты в тигли и установил их для нагрева.
Павел Петрович внимательно прислушивался к потрескиванию тиглей в плавильной печи, сдвигал заслонку и заглядывал на цвета побежалости. Медленно тянулось время.
Забрезжил рассвет, когда Аносов в последний раз подошел к плавильной печи и заглянул в щель сдвинутой крышки.
- Готово! - решительно сказал он. - Пора!
Златоустовские мастера быстрым и ловким движением извлекли тигли и вылили металл в форму. Опытным взглядом Аносов осмотрел сплав и непререкаемо сказал:
- Вышло!
После проверки изготовленный булат оказался лучше уральского. Долго Аносов разглядывал его в микроскоп, вертел в руках. Радостная улыбка светилась на его лице. Он утер пот и сказал:
- На этот раз я не скажу, что мы достигли совершенства. Стремления человека к познанию беспредельны, а значит, нет и предела нашему дивному мастерству.
- Поздравляю, ваше превосходительство, с победой! - подошел к нему капитан Филов.
- Позвольте лучше поблагодарить вас. Алтайский булат создан усердием всех литейщиков!
Над горами всходило холодное зимнее солнце, а на душе у каждого была радость и вера в будущее. Утомленные литейщики разошлись на отдых, бережно унося с собой эту радость.
Глава шестая
"РЕКРУТЫ"
Глубокой осенью Аносов торопился в Салаир: он давно собирался побывать на заводе и золотых приисках. Позади остались пустынные степи, по которым гулял холодный пронзительный ветер. На юг летели последние журавлиные стаи. Степи сменились березовыми перелесками, которые незаметно перешли в тайгу. Постепенно дорога поднималась в горы, над которыми курились сизые облака. В тайге шла своя неугомонная жизнь. Торопливо и спорко шелушили кедровые шишки полевки и, ловко прыгая по деревьям, трудились над сбором корма белки. Дорогу часто перебегали зайчишки, иногда мелькала огненно-рыжим хвостом лиса и крался полосатый бурундук. Виднелись глубоко вдавленные следы медведя, лошади испуганно косились и храпели. Ямщик покрикивал на тройку:
