Новый импульс Яванская война получила в ноябре 1827 г., когда развернулось широкое народное восстание в Рембанге. Оно развивалось очень бурно; скоро под угрозой оказался важнейший порт Восточной Явы — Сурабая. Это был уже третий очаг восстания — вне княжеств. До января 1828 г. инициативу удерживали повстанцы. Лишь спешная переброска туда крупных войсковых контингентов и строительство сети опорных пунктов позволили колонизаторам в марте 1828 г. подавить восстание в Рембанге.
На втором этапе Яванской войны углублялся конфликт между феодальной и клерикальной фракциями руководства движением. Светская знать требовала локализации военных действий. Представители духовенства, отстаивавшие лозунг «всеяванской священной войны», напротив, добивались распространения восстания на всю Яву. Дипонегоро приходилось занимать промежуточную, примирительную позицию.
Время с марта 1828 по март 1830 г. было третьим этапом, этапом спада и поражения Яванской войны. Его характерными чертами были резкое усиление военной мощи колонизаторов, прогрессирующий процесс измены феодалов (прежде всего вследствие отказа в 1828 г. от запрета земельной аренды в княжествах, осуществленного дю Бюсом), постепенный отход от движения крестьян. К 1830 г. колониальная армия на Яве выросла до 22 тыс. солдат (в начале войны — 3 тыс.). На ее стороне сражались также воины султана и сусухунана — 10 тыс. человек. Продолжала разрастаться система укрепленных пунктов, блокировавших действия повстанцев.
До середины 1828 г. военные действия еще шли с переменным успехом. Они развернулись в основном в Матараме и Кеду и были наиболее успешными для принца на западе княжества Джокьякарта. Колонизаторы делали все возможное, чтобы расколоть руководство движением. К этому времени чрезвычайно обострились отношения Дипонегоро с Кьяи Моджо. Последний стал попрекать принца в приверженности к суфизму[86], предрекая, что это обусловит поражение восстания. Эти нападки побудили принца порвать с богословом. Тот некоторое время действовал вместе со своим отрядом на собственный страх и риск. Вновь вступив в переговоры с голландцами, он, однако, старался создать впечатление, что действует от имени Дипонегоро. Разоблаченный, он был арестован колонизаторами.
Бегство из войск Дипонегоро феодалов вместе с их дружинами нарастало. Войска принца таяли. К началу 1830 г. они составляли немногим более тысячи человек. Большим ударом был для него переход к голландцам принца Мангкубуми (сентябрь 1829 г.). В октябре изменил Сентот, способнейший из полководцев принца, выговоривший у колонизаторов возможность сохранить за собой отряд в тысячу воинов, право исповедовать ислам и хорошее жалованье себе и отряду[87]. Вновь и вновь де Кок предлагал Дипонегоро заключить мирный договор. Но тот неизменно повторял свое прежнее требование, на удовлетворение которого голландцы не шли. Принц не верил более в возможность достижения компромисса. Только увещевания приближенных, а также настояния его перешедших к голландцам братьев и Сентота заставили его согласиться на прямые переговоры с де Коком. Голландцы гарантировали ему неприкосновенность при любом исходе переговоров, и Дипонегоро распорядился о прекращении огня. 28 марта 1830 г. в г. Магеланге, штаб-квартире де Кока, переговоры начались. Принц, явившийся почти без охраны, повторил свое условие: признание его главой мусульманской религии на Яве с сохранением титула султана. Де Кок заявил, что оно неприемлемо. Была развернута тщательно подготовленная заранее операция по аресту Дипонегоро и разоружению его войск, стянувшихся к Магелангу. Под стражей принц был препровожден сначала в г. Менадо, затем в Макассар, где он скончался в 1855 г.[88], оставив потомкам интереснейшую хронику — «Бабад (летопись) Дипонегоро».
Восстание Дипонегоро было антиколониальной крестьянской войной под знаменем ислама. Оно было исламским, так как развернулось под лозунгом джихада и очищения ислама от всего наносного, уводящего от «изначальной суровой простоты» вероучения и согласующегося с ним быта. В идеологии движения этой его грани соответствовал фундаментализм, ваххабизм. Его врагами соответственно объявлялись иноверцы — голландские колонизаторы и их пособники: феодальные князья и придворная клика, зараженные «западничеством». Восстание переросло в крестьянскую войну, так как объединило (причем на обширных территориях и на продолжительный срок) силы яванских крестьян и ремесленников в борьбе за облегчение бремени эксплуатации, против нового слоя угнетателей — голландцев, против разорительных последствий их вторжения в социально-экономическую жизнь. Соответственно в идеологии отразились и пропагандировались мессианские иллюзии, требования возврата к «доброму старому времени» и т. п. Наблюдался и характерный для крестьянских войн партикуляризм, нежелание в ходе борьбы покидать родные места. Антиколониальные, освободительные мотивы движения вовлекли в него многих феодалов, сформировавших корпус военачальников восстания. Отсюда призывы к воссозданию Маджапахита или созданию нового теократического государства хотя бы в пределах второго Матарама 20-х гг. XVII в. под скипетром суверенного султана.
Яванская война обнаруживает в ряде аспектов разительное сходство с войной падри на Суматре. Ваххабизм и очищение ислама были знаменем обеих. Обе были направлены как против «неверных», так и против покорной им аристократической верхушки. Обе опирались практически на те же социальные силы. В ходе обоих восстаний высшими вождями были харизматические фигуры, осуществлявшие скорее общее политическое и духовно-идеологическое, нежели военное руководство. Большое сходство обнаруживается также в тактике и стратегии колонизаторов в отношении обоих восстаний. Голландцы делают ставку на феодалов-традиционалистов, на признанных, хотя и безвластных монархов, на адатных вождей. Тем самым, одолев восставших, голландцы закрепляют застойные феодальные порядки. Они начинают побеждать лишь тогда, когда удается отколоть феодальные верхи повстанческого движения от низов и втянуть первые в конфликты и междоусобную борьбу, когда от жестокой тактики «выжженной земли» они переходят к гибкому курсу на частичные уступки, переговоры, показное милосердие к сложившим оружие. Голландцы побеждают тогда, когда, выказывая уважение к исламу как вере, непреклонно вытесняют его из области практической политики. Наконец, только противопоставив широкой партизанской войне дорогостоящую, но эффективную тактику строительства крепостей и блокгаузов и патрулирования дорог между ними, колонизаторам удается одержать верх в обеих войнах. Разобщенность руководства Яванской войны, аморфность социальных сил повстанцев, внутренние конфликты в их лагере, умелая игра на этом колонизаторов, для которых восстание стало поучительным и долговременным уроком, — все это роковым образом сказалось на исходе борьбы Дипонегоро и его последователей.
Социально-экономические последствия Яванской войны были тяжелейшими. Около 200 тыс. человек погибло во время сражений и от эпидемии холеры, случившейся в то же время. Резидентства, особенно бывшие очагами войны, потеряли значительную часть населения. Были разрушены производительные силы, в первую очередь пострадало достояние плантаторов. Правительство понесло колоссальные издержки: от 20 до 30 млн гульденов. Потери колониальной армии в живой силе составили 15 тыс. человек (в том числе — 8 тыс. европейцев).
Принявший бразды правления в 1826 г. дю Бюс де Жизиньи, как уже говорилось, вновь разрешил сдачу земель в аренду на территориях княжеств (1828). Кроме того, он выступил с проектом реформ. Чтобы радикально увеличить объем экспорта, он предлагал возделать «пустующие» земли (на самом деле — резервные земли общины), ликвидировать коммунальную и «ввести» частную собственность крестьян, поощряя свободную конкуренцию между ними. Он полагал, что, разрушив примитивную общинную уравниловку, он сможет стимулировать рост сильных хозяйств и освоение ими части «пустошей». Слабые же, разоряясь, обеспечат приток наемных работников. Для вовлечения в хозяйственный оборот остального ареала «пустующих земель» предполагалось привлечь частный капитал Запада, способный создать на них крупные капиталистические плантации.
Таким образом, в отличие от Капеллена, дю Бюс предлагал допустить европейский капитал в сферу агропроизводства. Но, в отличие от изначального проекта Генеральных комиссаров (декрет 1818 г.), он собирался ограничить ареал его распространения лишь «пустошами». Современные голландские экономисты указывают, что проект был оторван от жизни, что для его реализации потребовалась бы целая социальная революция и продолжительное время. Общинные отношения прочно укоренились в деревне, свободный наемный труд (особенно в сельском хозяйстве) все еще имел ограниченное распространение. Проект был отклонен Виллемом[89], а реформатор отозван в метрополию.
